Молодой предводитель хазар ступал среди мертвых тел своих воинов. Он всматривался в лицо каждого хазарина и видел в остановившихся глазах только ужас и страх. Сам же он не пугался, Тимур был как никогда спокоен. Только одно не выходило из головы: это был его первый поход, и начался он именно так. Это могло остаться в памяти воинов и лечь на его имя тенью неудачника, за которым потом никто не захочет пойти. Надо было собраться.

Тимур наблюдал, как в лагере шла суета, как сотники и десятники отдавали приказы, как собирались обратно в войско те, кто этой ночью бежал от страха. Сын хана винил в произошедшем исключительно дозорных, которые не уследили за продвижением врага им в тыл. Наказание было приведено в исполнение. Все, кто дежурили ночью, были обезглавлены, их тела оставлены на съедение диким животным. Это был урок для всех, кто еще вздумает так же нести службу. Хазарин помнил, как поступали в таких случаях мудрые воеводы, а также вожди, и прибег к такому же методу. Сейчас требовалось сохранить дух. Если сейчас развернуть войско обратно в степь, то можно распрощаться со своим славным именем и обрести вечный покой. Тимур не собирался этого делать. Он двинул войско дальше в земли русов.

Военачальник и опытный воевода, который не раз грабил и вырезал села и городища, сейчас находился в большом гневе. Как могли его, хитрого, как лису, и опасного, как медведя-шатуна, обхитрить и нанести удар ему в спину? Гнев вырывался из груди хазарина. И этот гнев выливался на войско, которое трусливо бежало.

Рахин-Хасан собирал войско. На его плечи лег позор, и он это понимал. Но никто не осмелился бы сказать это ему или кому-либо другому. Ведь все знали: кто назовет Рахин-Хасана трусом, лишится жизни. Все молчали. И молча выполняли то, что им приказывали.

Весь табун лошадей так и не смогли собрать. Уходить дальше за ними было опасно, можно было нарваться на словен. Потому садились на тех, кого смогли вернуть.

Тимур подошел к военачальнику. Хоть главным над войском был Рахин-Хасан, но он все же слушался приказов молодого хазарина. Но все это было больше из-за уважения к его отцу, чем к самому Тимуру. Тот обратился к нему с вопросом.

– Сколько получилось вернуть лошадей?

– Около шести тысяч, остальных, скорее всего, уже не вернем, дальше за ними идти опасно. – Рахин-Хасан говорил сквозь зубы, его гордость была уязвлена оттого, что ему приходилось отчитываться перед этим молокососом, у которого еще даже не появилась щетина, как у настоящего мужчины.

– Значит, нам нужно будет разделиться. Я заберу всех конных и двинусь вправо по направлению реки, ты же пойдешь на север с пешими. Будем обходить с двух флангов. – Тимур отдавал приказы повелительным тоном, не считаясь с опытом и возрастом военачальника.

– Нам нельзя делить войско, особенно когда мы без наших коней! – Гнев вырывался из груди старого хазарина, но он его сдерживал.

– Русов в этих землях гораздо меньше, чем нас. Если мы зайдем с разных сторон, то они не смогут биться на два фронта, и тогда мы зажмем их в кругу и выйдем победителями.

– Я воевал с твоим отцом против русов, они умелые воины, нельзя их недооценивать, нам следовало бы идти вместе.

– Решение уже принято, отдай приказ сотникам строиться, конные уходят вместе со мной. Мы должны будем пересечься возле Словенска. Ты ударишь им в спину, в тот момент, когда я буду заходить с тыла. Готовься выступать. Аллах тебе в помощь.

После этих слов молодой вождь ушел к конным, готовиться выступать. У Рахин-Хасана побагровело лицо. Гнев вырывался наружу. Этот юноша ничего не понимает в тактике, а строит из себя опытного военачальника. Биться в пешем строю с русами было самоубийством. И военачальник это понимал. Только вот не мог этого объяснить, ведь могли посчитать, что он трусит, и тогда все кончено. Рахин-Хасан видел, как конные уходили вслед за их молодым вождем. Но те, кто уходил, в душе мечтали остаться, ведь они прекрасно понимали, что молодой вождь ничего не смыслит и идет, сам не зная куда.

Рахин-Хасан собрал оставшихся пеших воинов. Он увидел много знакомых лиц. Это были те хазары, которые не раз ходили с ним в бой, на которых можно было положиться. Он знал их боевой опыт, также знал, что они не из числа трусов и не побегут, если сам военачальник будет в гуще битвы. Для них было честью идти вместе с ним. Одно тяготило его: хазары шли пешком, это было им в диковинку. А впереди, судя по всему, опытный враг, который знает толк в ведении боя, и, что самое главное, этот враг защищает свою родную землю, что дает ему больше уверенности в бою. Но Рахин-Хасан уходить не собирался, он двинул свое пешее войско на север, к переправе через небольшую речку, которая стала у них на пути. Впереди шли небольшие разведывательные конные отряды, чтобы в случае чего предупредить о враге. Но врага не было, и потому степняки шли скорым шагом, чтоб поскорее форсировать реку.

Тимур выбрал правильную дорогу. Его конная часть войска шла в направлении ряда славянских деревень. А это сулило лишь одно – разорение и смерть. Через некоторое время разведка хазар донесла, что впереди стоит деревня. Людей почти нет. Молодой хан не стал долго думать, да и здесь не о чем было думать. Степная рать двинулась на словенскую деревушку.

Как черная чума, налетели конники на сельчан. Началась суматоха. Никто не успел даже сообразить дать отпор. Все произошло моментально. Злые после неудачной ночи хазары били стрелами всех, кто им попадался под руку. Жгли дома, выносили содержимое изб. Шел грабеж, как и всегда бывает при набегах. Скотину тоже забирали, награбленное шло в обозы. Хазары пьянели от грабежа, причем такого легкого, без сопротивления или потерь.

Тимуру начинал нравиться поход. Первые неудачи, которые постигли его ночью, отступали. Сейчас он смотрел величаво, его воины шли с огнем по земле русичей. Сейчас он обретал славу. Именно в такой момент войско начинает верить в своего хана. Это нравилось молодому хазарину. Его глаза горели, как и у всех, ему хотелось большего, ему хотелось власти, чтоб его боялись и в ужасе сдавались при виде него.

От деревни не осталось ничего. Все было сожжено, разграблено и разрушено. В полон не взяли никого. Хан позволил своим воинам насладиться резней, и они воспользовались этим.

Если бы Тимур был опытен в военной политике, если бы он хоть раз побывал в походах, то он бы заметил, что все убитые хазарами словене были стариками. Молодых почти не было, а это могло означать только одно: все они были предупреждены заранее. Значит, князь знает о том, что хазары пришли, и неожиданно ударить уже не получится. Но хазарский хан был молод, кровь горячила рассудок, и азарт затмил разум. Войско двинулось дальше. Вперед ушла разведка. Шли протоптанной дорогой. Во главе – сам молодой хан – хазар Тимур.

Одна деревня за другой предавались огню. Одна за другой были разграблены и уничтожены. Нигде не было отпора захватчикам. Обоз степного войска с каждым разом увеличивался добром словен. Брали все, что попадалось под руку. От опытного до грабежа глаза хазарина ничего не укрылось. Насытившись кровью убитых, хазары начали брать пленных. Начались издевательства, военные игры, забивание людей бичами, все то, что часто бывает с пленными у степняков. Хан не запрещал забавляться над пленными, он считал, что это принесет пользу его репутации, что таким образом он завоевывает авторитет у своих людей.

День шел к завершению. Хазары были довольны походом. По войску уже ходили слухи, что их хана ведет впереди сама удача и ничто уже не помешает им разорять словенскую землю.

Когда стало смеркаться, к Тимуру пришла группа разведчиков с донесением, что впереди стоит еще одна деревня. Чуть больше остальных. Хан сразу обрадовался. Еще одна добыча для его войска. Но ему сразу доложили, что во время наблюдения за деревушкой не заметили ни одного человека, все как будто вымерли, ни одного движения, как будто время там остановилось. Хан дал указание войску разбить лагерь и пригласил к себе своих сотников.