– Да-да! Разумеется!
Хардинг наклонился к профессору и произнес:
– Думаю, детки еще живы. Профессор, каждая секунда сейчас – на вес золота. Мерзавец, который за всем этим стоит, просто измывается над нами. Я прямо это чую!
– О чем вы?
– Первая девчушка, – сказал Хардинг, поправляя винтовку на плече, – живет всего в трех домах от федерального полицейского участка! Сразу после ее исчезновения я объявил усиление, и что вы думаете? Паренька из того же квартала похитили прямо из-под носа у патруля, который возглавлял я лично! Нет, это не просто похищение! Подонок дает понять, что не боится нас. Дескать, плевать он хотел, что мы рядом.
– Вот так так!.. – растерянно сказал Фитч.
– Но ничего! Я найду его! – заверил Хардинг. – Кем бы он ни был и где бы ни прятался, я его из-под земли достану! Похищать детей удумал! Только не в мою смену! Профессор, я очень рассчитываю на вашу помощь. Вы мой поводырь в этом деле! Только направьте меня, и я обязательно сыщу этого мерзавца!
– Сделаю все возможное и невозможное, сэр.
– Превосходно! Трудитесь не покладая рук. Доброй ночи, господа! Скоро свидимся! – Хардинг отрывисто кивнул Джоэлу и ушел.
Джоэл дождался, пока за инспектором закроется дверь, а затем с жаром обратился к Фитчу:
– Профессор, умоляю, дайте взглянуть, что принес инспектор! Вдруг мы сумеем разгадать эту тайну?
– Джоэл, сынок, – осадил его Фитч. – Не забывай, пожалуйста, что речь идет о человеческой жизни – причем довольно-таки юной. Это не просто головоломка!
Джоэл со всей серьезностью покивал.
– Кроме того, мне по-прежнему кажется, что втягивать тебя в это дело – не самая хорошая идея, – прибавил профессор. – Прежде, вероятно, мне следовало бы переговорить с твоей матерью…
Фитч нехотя развернул бумаги Хардинга. Верхний листок оказался полицейским отчетом.
Жертва: предположительно Герман Лайбл, сын Маргариты и Лиланда Лайблов. Возраст: шестнадцать лет. Студент академии Армедиуса. Рифматист.
Происшествие: Лайбл подвергся нападению в своей спальне, после чего был похищен из родового имения, куда он, согласно школьному протоколу, прибыл на выходные. Спальня родителей расположена в трех комнатах по коридору. Расстояние небольшое, но Маргарита и Лиланд ничего не слышали. Прислуга также не заметила в ту ночь ничего подозрительного.
Место происшествия: кровь на полу. Странные (рифматические?) рисунки мелом на полу спальни и на стене за окном.
Преступник: неизвестен. Вероятно, рифматист. Свидетелей нет.
Мотив: неизвестен.
Профессор Фитч перевернул страницу отчета. Заголовок второго листа гласил: «Меловые рисунки, обнаруженные на месте исчезновения Германа Лайбла. Пятна крови отмечены крестиками».
На месте происшествия по центру комнаты был круг, заключенный в несколько квадратов. По их углам зияли бреши, а линии периметра были изъедены точно так же, как и заградительная окружность недавно похищенной Лили Уайтинг. На полу вокруг защиты Германа Лайбла виднелись рваные меловые штришки.
«Похоже, останки уничтоженных меллингов, – подумал Джоэл. – Хотя утверждать наверняка было бы опрометчиво…»
– Гм… – промычал профессор Фитч. – Он решил себя запереть…
– Похоже на то… – кивнул Джоэл. – Увидев полчища меллингов, очертил себя линиями запрета.
«Бездарное решение, – подумал он. – Ни одной дуэли с такой тактикой не выиграешь».
Линии запрета создавали невидимый барьер и преграждали путь не только меллингам, но и любым другим физическим объектам. Рифматист, заблокировавший себя внутри квадрата из линий запрета, не мог чертить, а значит, не мог и защищаться.
«Заточив себя в квадрат запрета, Герман подписал себе смертный приговор…»
– Не стоило ему этого делать, – заметил Джоэл.
– Возможно, – отозвался Фитч. – Но что, если меллингов напало столько, что отбиваться было бесполезно? Линии запрета – единственное верное решение в такой ситуации. Квадрат запрета значительно крепче заградительного круга. Похоже, Герман пытался выиграть время.
– Да, вот только у квадрата есть углы, и они весьма уязвимы, – подметил Джоэл.
Он прекрасно знал, что линии запрета могли быть только прямыми. А прямые, как известно, не имеют точек привязки. Именно этим-то вражеские меллинги и воспользовались – разорвали защиту Лайбла по углам.
«Вероятно, Фитч прав, – подумал Джоэл. – Меллинги двигаются быстро, и убегать от них – идея отнюдь не лучшая. Единственный выход – это забаррикадироваться линиями запрета, а затем вопить в надежде, что кто-то услышит и придет на помощь, в то время как беспорядочный рой меловых тварей будет прогрызать и раздирать меловые линии одну за другой…»
– Вы заметили эти рваные штрихи на полу? – спросил Джоэл, поежившись.
Фитч пригляделся:
– Гм… И в самом деле!
– Выглядят, точно останки уничтоженных меллингов, – заметил Джоэл.
– Вполне может быть, – прищурился Фитч. – Судя по всему, тут произошел меловой взрыв! А полицейские сочли эти меловые штрихи недостойными внимания и зарисовали абы как!
– Вот бы нам самим взглянуть на место преступления… – сказал Джоэл.
– Согласен… Но, боюсь, уже слишком поздно. Чтобы осмотреть место преступления, полиции пришлось затереть мел и залить кислотой линии запрета. Сдается мне, они перевернули там все вверх дном, а это значит… – Тут профессор умолк.
«Это значит, что мы не сможем толком осмотреть место преступления, пока злодей не нападет снова. При условии, конечно же, что полиция не станет уничтожать улики и дождется нашего появления», – подумал Джоэл.
Все это означало, что третьей жертвы не избежать. Разумеется, это было недопустимо. Ничего не оставалось, кроме как работать с тем, что имелось у них на руках.
– Взгляни-ка сюда, – сказал Фитч, рассматривая третью, заключительную, страницу отчета.
Джоэл различил спираль, подобную той, что они уже наблюдали в отчете с места исчезновения Лили. Эскиз назывался «Необычный меловой знак, найденный на стене в комнате жертвы».
– Опять этот странный символ, – произнес Фитч. – И зачем только преступник его рисует? Ведь он не имеет никакого отношения к рифматике…
– Профессор, где-то я уже видел подобное. – Джоэл взял отчет и поднес его к свету, чтобы получше рассмотреть. – Точно вам говорю, видел!
– Ну, это еще ни о чем не говорит, – возразил Фитч. – Рисунок-то самый что ни на есть простецкий. Ты мог встретить его где угодно. На ковре… или на настенной мозаике. В нем есть что-то от кельтской культуры, не находишь? Может, это подпись убийцы?.. То есть, гм… похитителя?
– Такое чувство, будто я его где-то уже встречал… И он совершенно точно имел отношение к рифматике! – покачал головой Джоэл. – Может, рисунок попадался мне в каком-то рифматическом тексте?
– Если и так, мне подобный рисунок в книгах не попадался ни разу, – отозвался Фитч. – Этот символ точно не рифматический.
– Разве нам известно о рифматике все? Вдруг это одна из тех линий, которую рифматистам еще предстоит открыть? – спросил Джоэл. – Я хочу сказать, что рифматику открыли всего несколько столетий назад, а прежде никто и помыслить не мог, что такое возможно.
– Это я допускаю, – согласился Фитч. – Некоторые ученые не оставляют попыток совершить открытия в рифматике.
– А почему бы вам самому не попытаться начертить этот символ? Может, это нам что-нибудь даст?
– Что ж, почему бы и нет? Думаю, вреда не будет. – Фитч достал из сюртука мелок, расчистил стол, а затем вдруг заколебался.
«Вреда не будет… – задумался Джоэл. – Если символ связан с похищениями, данное утверждение может оказаться в корне неверным. Они накликают себе на голову беду… А то и не одну!»
Джоэл живо вообразил, как Фитч, скопировав символ, провоцирует нападение полчищ меллингов или призывает в кабинет их хозяина. Один из светильников померк, и Джоэл поспешил его завести.
– Надо будет как-нибудь проверить этот светильник, – сказал Фитч. – Мне кажется, пока я буду рисовать, тебе лучше побыть снаружи.
