– Я бы так не сказал… – признался Джоэл.

– Будет здорово, если ты добудешь сведения обо всех рифматистах, уволенных со службы на Небраске. Я имею в виду тех, что теперь живут на нашем острове. Как думаешь, справишься?

– Добыть сведения?.. – нахмурился Джоэл. – Профессор, но… Как, по-вашему, я должен это сделать?

– Гм… Наверное, тебе следует сравнить списки выпускников всех академий с переписной книгой за последний год…

– Вы так шутите? – спросил Джоэл.

Он уже достаточно потрудился с этими переписными книгами, чтобы прекрасно сознавать, что именно ему предлагает Фитч. Новое исследование займет по меньшей мере несколько месяцев!

– Нет-нет, все это очень важно… – рассеянно бормотал Фитч.

– Профессор… Что-то случилось?

Фитч поднял взгляд и воззрился на Джоэла, будто совершенно забыл, что он в кабинете не один.

– Разве ты не слышал, сынок?

– Слышал что?..

– Прошлой ночью исчез еще один студент академии, – сказал Фитч. – Сегодня днем полиция объявила его в розыск.

– Так я весь день пропадал в библиотеке. – Джоэл встал подле профессора. – Еще один рифматист?

– Да, – подтвердил Фитч. – Герман Лайбл. Мой бывший ученик.

– Мне жаль, – отозвался Джоэл, приметив сокрушенный взгляд профессора. – Следствие по-прежнему считает, что за исчезновениями стоит рифматист?

– Откуда тебе известно? – взглянул на него Фитч.

– Ну… Это же очевидно. Ректор мне рассказал, что федеральный инспектор поручил вам серьезное дело. Кроме того, вы только что просили меня установить местонахождение всех рифматистов Небраска, проживающих на нашем острове… Нетрудно догадаться!

Фитч охнул и опустил взгляд на бумаги на столе.

– Значит, теперь ты понимаешь, как я виноват.

– Виноваты? Но в чем?..

– Виноват! – воскликнул Фитч. – Мне поручили раскрыть эту загадку, а я что?.. Так до сих пор и не сдвинулся с мертвой точки! Я просто бесполезен… Если бы мне только удалось найти решение раньше! Быть может, бедняжка Герман не пропал бы вовсе! А теперь?.. Одному Мастеру известно, что с ним!..

– Профессор, вы не должны корить себя, – сказал Джоэл. – Это не ваша вина!

– Нет, моя. Меня назначили ответственным, а я не оправдал доверия… – вздохнул профессор. – Возможно, Йорку следовало поручить это задание Нализару.

– Профессор! – воскликнул Джоэл. – Нализар, быть может, и победил вас на дуэли, но это не значит, что он лучше во всем! Сколько ему? Наверняка двадцати пяти еще нет! А вы всю свою жизнь посвятили рифматике! Тут и разговаривать не о чем! Вы настоящий ученый, а этот выскочка вам и в подметки не годится!

– Даже не знаю, что и сказать… – произнес Фитч.

Джоэл перевел взор на бумаги профессора. Несколько листов были сплошь испещрены эскизами, заметками и чернильными кляксами.

– Что это? – спросил Джоэл, указывая на один из эскизов с упрощенной защитой Мэтсона.

Вернее, тем, что от нее осталось. Подробно выполненная зарисовка изобиловала брешами в заградительной окружности. Складывалось ощущение, будто ее разрывали когтями.

«Вероятно, меллинги», – подумал Джоэл.

Линии – те, что уцелели, – были сплошь изъедены и искромсаны.

– Так, ничего. – Фитч накрыл листы рукой.

– А вдруг я сумею помочь?

– Сынок, ты только что уверял меня, что профессор Нализар слишком неопытен в свои двадцать четыре года. А тебе всего шестнадцать!

Джоэл оторопел, а затем поморщился и кивнул.

– Да, понимаю. Я ведь не рифматист… О чем со мной говорить!

– Сынок, прекращай, – сказал Фитч. – У меня и в мыслях не было тебя обижать, но… все дело в том, что ректор Йорк велел мне не болтать. Администрация академии не хочет наводить панику. Если честно, мы до сих пор не можем понять, похитили этих ребят или же они просто решили дать деру…

– Но для себя вы уже все решили, профессор? – прочитав в глазах наставника сомнение, спросил Джоэл.

– Да, – признал Фитч. – В обоих случаях были найдены следы крови. Правда, не то чтобы много… Тел не обнаружили, что дает определенную надежду. Но в одном сомневаться не приходится: ребятишек ранили и похитили.

По спине Джоэла пробежал холодок. Он привстал на колено рядом со столом Фитча и с жаром заговорил:

– Послушайте, профессор! Ректор назначил меня вашим научным ассистентом, значит наверняка хотел, чтобы я расследовал это дело вместе с вами! Кроме того, я умею держать язык за зубами.

– Сынок, дело не только в этом. Я не хочу подвергать тебя опасности.

– Что бы тут ни происходило, касается это, похоже, исключительно рифматистов, – сказал Джоэл. – Получается, ректор Йорк неспроста подослал меня к вам! Я многое знаю о рифматике. Да, я не могу оживлять меловые линии, но ведь в данном случае это большой плюс для меня – я в безопасности!

Фитч с мгновение посидел в раздумьях, а затем убрал с эскизов руки.

– Что ж, в твоих словах есть зерно истины. Ректор Йорк лично назначил тебя моим научным ассистентом. И, если честно, мне и в самом деле нужно поделиться с кем-то соображениями. Я уже все глаза проглядел с этими эскизами!

Джоэл подскочил на ноги и с нетерпением склонился над чертежами.

– Эти эскизы были сделаны на месте похищения Лили Уайтинг, – сказал Фитч. – Меня преследует навязчивая мысль, что полицейские, делавшие зарисовки, что-то упустили. Все-таки не дело, когда хитроумные чертежи рифматистов перерисовывают люди, в рифматике совершенно не сведущие!

– По-моему, это остатки защиты Мэтсона, – предположил Джоэл.

– Верно. В тот вечер Лили вместе с родителями была на званом ужине, однако праздник она покинула раньше – около десяти часов. Когда несколько часов спустя родители Лили вернулись домой, то обнаружили взломанную парадную дверь и изрисованный мелом пол гостиной. Девочки нигде не нашли: ни в доме, ни в академии.

– Линии сплошь истерзаны меллингами, – сказал Джоэл, вглядываясь в эскиз. – Похоже, их было много…

– Бедное дитя, – тихо произнес Фитч. – В заградительном круге обнаружили кровь. Кем бы ни был преступник, символ раздирания ему знаком не понаслышке. Впрочем, как и Небраск.

– Но ведь следы крови еще не означают, что девочка погибла? – спросил Джоэл.

– Нам остается только надеяться на лучшее.

– Что вы собираетесь делать?

– Нужно понять, кто за всем этим стоит, – сказал Фитч. – Или, по крайней мере, снабдить инспектора подробными сведениями о преступнике.

– И как это возможно с одним эскизом? – спросил Джоэл.

– Ну, есть еще несколько. – Фитч вытянул пару листков бумаги.

Глазам Джоэла предстали очень подробные зарисовки. Место преступления было запечатлено с той же скрупулезностью, с какой студенты художественной академии обычно рисуют фруктовые натюрморты. Первое изображение хранило зарисовку деревянного пола, а второе – участок кирпичной стены. На обеих картинках белели необычные линии.

– А что это за линии такие? – спросил Джоэл.

– Сам теряюсь в догадках. Первую линию нашли на полу в холле, а вторую – на стене дома снаружи.

– Это не рифматические линии, – сказал Джоэл.

Первая была изломанной и зазубренной, точно очертания горного хребта, а вторая закручивалась внутрь четырьмя спиралями. Эти нарисованные как будто бы детской рукой завитки показались Джоэлу до странности знакомыми.

– Именно, – отозвался Фитч. – Не пойму, зачем кому-то взбрело в голову чертить эти бесполезные линии? Только чтобы сбить нас с толку? Запутать? Или я все-таки что-то да упускаю?

– Предполагается, что эту заградительную окружность начертила Лили? – спросил Джоэл, показывая на зарисовку защиты Мэтсона на деревянном полу.

– Да. Рядом с окружностью был обнаружен отброшенный кусочек мела. Такие мелки производят только в Армедиусе. Особый состав. Кроме того, манера начертания защиты Мэтсона – точно такая, какой учу я на своих лекциях. Видишь ли, каждый профессор по-своему преподает рифматическую защиту. Мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что этот заградительный круг, несомненно, начерчен Лили. Она была одной из лучших моих учениц… Очень смышленая!