— Двое служек Инквизиции. Не из клириков.

— А отец Даниэль?

— Его я не видел.

…Улицы и правда были пусты. Возле трактира на людей забрехал пес, но, увидев, что они не боятся, умолк и спрятался в будке. Церковь — маленькая, чистенькая, свеженькая — встретила их давящей тишиной. Следуя за Алехандро, Рауль прошел в низкую калитку и оказался на заднем дворе, где впритык друг к другу стояли несколько деревянных сараев.

В соломе, укрывшись курткой, спал мужчина. Другой, отчаянно зевая, сидел тут же. Офицерам не потребовалось много времени, чтобы отправить этих людей в более долгий сон. Никакой жалости к тем, кто, получая приказы, притаскивает в застенки инквизиторов очередного несчастного, они не испытывали. Рауль снял ключ с большого железного кольца.

— Подожди меня здесь, — сказал он. — Я скоро.

Друг кивнул.

Сняв с крюка фонарь, Рауль отомкнул висячий замок, открыл и снова плотно прикрыл за собой дверь. В сарае неприятно пахло старым сеном, луком и мышиным пометом. Во мраке звякнула цепь. Он пошел на звук.

— Сеньор? — Она удивилась его появлению. — Вам не следовало приходить сюда.

Ее губы были разбиты, и один глаз заплыл. Капитан почувствовал к надсмотрщикам внезапную ненависть.

— Как твое имя? — Он хотел сказать совсем другое, но смалодушничал.

— Наранья. Наранья Хитана.

— Я запомню.

— Спасибо сеньор, — прошептала она, поднимаясь с сена. — Слишком поздно что-либо менять. Я не уйду с нами Вы ведь это знаете.

— Да. Знаю.

Не в его власти было снять с нее ошейник, за который теперь она была прикована.

— Завтра к вечеру ты будешь в столице. А послезавтра тебя ждет казнь. Чему ты улыбаешься?

— Своей глупости, сеньор. Там, в Хуэсэскаре, в глубине души я верила, что меня поймут, смогут оправдать и, возможно, избавить от этого проклятая. Но Святой суд вынес иное решение…

— Я хочу спасти тебя от костра.

— Я поняла это когда вы вошли, сеньор. Спаситель услышал мои молитвы и сделал вас своей милосердной рукою. Возможно, так будет лучше.

Рауль обнажил дагу. Она не отшатнулась и, словно убеждая саму себя, прошептала:

— Я верю, что Спаситель сжалился надо мной и мне нет нужды входить в пламя. Я его не заслужила. Спасибо, что не обращались со мной, как с собакой, сеньор. Если можно, сделайте это быстро.

— Все? — спросил Алехандро у ног которого лежали тела надсмотрщиков.

— Да. Давай отнесем мертвецов внутрь.

Когда дело было сделано, капитан поднял с земли и швырнул в дверь переносной фонарь. Тот разбился, и масло, выплеснувшись на стены и солому, пробудило огонь. Словно волшебный, он взметнулся к низкому потолку, охватывая все помещение и с ревом вырываясь из маленьких окошек. Алехандро, не удовлетворившись этим разбил еще один фонарь о стену. И пламя, точно так же, как в предыдущий раз, словно подчиняясь чьей-то воле, намертво вцепилось в бревна, а потом, подгоняемое ветром, метнулось на крышу.

— Уходим! — Алехандро хлопнул Рауля по плечу. — Сейчас набегут!

Они поспешили прочь. Быстро покинули деревню и уже в поле, не сговариваясь, обернулись. Зарево пожара и поднимающиеся над крышами языки пламени были видны даже отсюда.

Когда друзья оказались в седлах, наконец-то тревожно загудел набат. Рауль в последний раз оглянулся и затем пришпорил лошадь.

Ветер продолжал крепчать, раздувая огонь.

Не знаю, что разбудило меня в то памятное майское утро. Вроде кто-то шумел и мне пришлось открыть глаза. Яркий луч света взорвался в голове кинжальной болью, и я тихонько застонал. Зачем же я так вчера напился? Припоминалось, как мы праздновали первое мая, сначала в ресторане, потом на улице, потом у кого-то дома, потом… Что было потом я никак не мог вспомнить.

Как же шумит в голове! Или это в ванной? Неужели я вчера забыл закрыть воду? Еще не хватало затопить соседей! Сквозь шум и плеск воды я различил чьи-то веселые и радостные вопли.

– Это еще что такое? – Изумился я и попытался сесть.

Лучше бы я этого не делал! Комната пришла в движение, пол заходил ходуном, и я со стоном схватился за виски. Ну, кто меня заставлял вчера так напиваться?! Я ругнулся сквозь зубы и, сунув ноги в рваные домашние тапочки, направился в ванную, впрочем, не забывая ежесекундно морщиться от приступов головной боли. Возле ванны остановился и вновь прислушался, стараясь отогнать наваждение. Сквозь плески и шум воды текущей из крана, слышались радостные и довольные повизгивания. Нахмурившись, я рывком отворил дверь ванной и остолбенел. Затем тихо-тихо прикрыл дверь, прислонился к стенке и, зажмурившись, досчитал до десяти. Открыл глаза и вновь заглянул в ванну. Так и есть. Галлюцинация никуда не пропала. Она все также плескалась в моей розовой раковине и пускала мыльные пузыри.

– Допился таки дебил! – Прошипел я сквозь зубы. – До белой горячки допился! Ну почему у меня не все как у людей? Даже горячка не в виде мышек, белочек и змеек, а такая!

Пытаясь окончательно убедиться, что галлюцинация никуда не делась, я в третий раз заглянул в ванну и принялся наблюдать как наваждение, весело плещется в раковине. Следует отметить, что галлюцинация была довольно странноватой. В моей розовой раковине, за которую, я, между прочим, отвалил в былые времена двести грина, плескалось существо. Больше всего оно мне напоминало упитанного хомяка, похожего на кролика заболевшего желтухой. Почему именно желтухой? А потому, что существо было желтого цвета, словно мою ванную решило посетить маленькое солнышко. Тварюшка сидела на задних лапках и, заливаясь соловьем, засовывало голову под струю воды.

– Пи-ка-чу! – Разобрал я писк довольной тварюшки.

Существо то ли меня не видело, то ли ему было абсолютно по барабану, что я за ним наблюдаю. Галлюцинация явно не собиралась никуда исчезать.

Я пошел на кухню и, достав из шкафа бутылку водки, налил себе стопку. Выпил. Полегчало. Правда, полегчало всего лишь на миг, потому как я снова услышал писк и, настроение враз испортилось. Так. Кажется, я болен и болен тяжело. Я прошел мимо ванной, в которой все также шумела вода, в комнату и, подняв трубку, позвонил своему личному психотерапевту. Что поделаешь? В нашем сумасшедшем мире у каждого должен быть свой психотерапевт.

После долгих гудков, трубку, наконец, подняли.

– Слушаю вас?

– Максим, это Артем, вы не могли бы ко мне приехать?

– А, здравствуйте Артем. Что-то случилось?

– Ага. Точно. В десятку. Случилось. Кажется, я схожу с ума.

Из трубки раздалось удивленное сопение.

– А как это проявляется?

– Я вижу толстого желтого хомяка, который немного похож на кролика.

– Желтого кролика? Странно… Вот что, Артем. Давайте, я вас запишу к себе на прием. Скажем завтра?

– Нет! Вы нужны мне немедленно.

– Но я не могу Артем! У меня скоро пациенты.

– Я оплачу ваши издержки.

– Какой адрес? – Вздохнул психотерапевт.

До того как раздался дверной звонок, я принял на грудь еще пару стопок, все же надеясь, что проклятый хомяко-кролик исчезнет из моей раковины, и я хотя бы смогу почистить зубы. Не исчез, так его растак!

– Ну, как состояние? – Спросил Максим, заходя в квартиру. – Кролики исчезли?

– Нет, – буркнул я.

– Пили? – Внимательно посмотрев на меня, спросил Максим.

– Угу, – скорбно произнес я.

– Та-ак, – протянул Максим, заходя в комнату и разглядывая смятую постель и бутылку водки на журнальном столике. – Ну-с рассказывайте.

– А чего рассказывать? – Я пожал плечами. – Сначала…

– Постойте, постойте! – Прервал меня Максим. – Кто у вас в ванной так пищит? Кошка?

– ОН! – Я сделал страшные глаза.

– Кто он? – Не понял психотерапевт.

– Хомяк, похожий на желтого кролика.

Максим крайне недоверчиво посмотрел на меня и на всякий случай отодвинулся. Черт знает, чего можно ожидать от сумасшедшего.