— Да не может быть… — неуверенно протянул Толик.

— Да как не может? Как? — Синицын уже возбужденно махал руками, все, также склонившись над картой. — Еще как может! Убил того очкарика, небось, обычного прохожего, а сам чистеньким вышел!

Логического объяснения как Ренат убив, успел вернуться домой, чтобы его взял Максим, Синицын не находил. Пока.

Оба занятые спором не заметили, как дверь в кабинет Синицына тихо отворилась, и вошел Ренат. Если бы они сейчас посмотрели на его лицо, то поняли, что дело нечисто. Лицо Рената было искаженно просто нечеловеческой яростью, глаза горели стремлением убивать, верхняя губа была приподнята и это избороздило его лицо морщинами, сделав еще более страшным. Белые ровные зубы сверкали в оскале. В правой руке был зажат нож. Но люди, склонившиеся над картой, не видели этого и поэтому поплатились.

Тяжелый охотничий нож со свистом вошел под левую лопатку склонившегося и что-то втирающего Котлете Синицына. Он в ужасе вскрикнул, дернулся, но нож вместе с упругой струйкой крови вырвался из спины и снова опустился, но теперь уже в шею Синицына. Тот, обливаясь горячей кровью, и разбрызгивая ее по всему кабинету упал на пол.

Несмотря на свой вес, Котлета успел отскочить и нож Рената лишь глубоко пропорол его левую руку. Толик отпрыгнул к шкафу с документами, крепко сжимая правой рукой левую, в попытке остановить кровь, бегущую из раны. Ренат тихонько завывая, двинулся к нему. Котлета вжался в шкаф, с ужасом глядя на приближающегося убийцу. Толик был силен, намного сильнее Рената, но боль в руке и ужас от вида убийцы, какой-то сверхъестественный ужас, заставили Толика замереть на месте. Он был похож на кролика, застывшего перед удавом.

— Стой! — резкий окрик Макса заставил Рената оскалиться и, выставив перед собой нож развернуться.

— Стой, Ренат. Я не знаю, что тобой случилось, но клянусь богом, я выстрелю, — Максим был бледен, но ствол не дрожал, четко уставившись Ренату в лоб.

— Стой Ренат, — передразнил Макса Ренат хриплым голосом. — Ты не знаешь, с кем связался Максим. Убирайся и я тебя не трону. Убирайся!

Ренат сделал шаг в сторону Макса.

— Стой! — Максим снял пистолет с предохранителя. — Стой! Иначе умрешь! Брось нож Ренат!

— Я не умру глупец! Я бессмертен! Я прожил тысячи тысяч жизней, и проживу еще столько же! — Ренат был в ярости, карие глаза готовы были вылезти из орбит. — Именно я был Каином, когда убил Авеля, я пережил Потоп, я пережил Христа, я жил, когда мир был еще юн, я принимал участия в сотнях битв, начиная с мига, когда вы, человечишки, подняли с земли камни и дубины и заканчивая самыми глобальными войнами. Я спал последние пять веков, но я проснулся! Навсегда!Я буду жить вечно! И не тебе, мелкая тварь мне указывать!

Ренат нес какую-то чушь, читая отрывки из библии, и переходя на неизвестные Максиму языки. Казалось, Ренат забыл и про направленный на него ствол и про Толика все также истекающего кровью за его спиной. Он орал что-то нечленораздельное, размахивая руками, кровь с ножа падала тяжелыми каплями на паркетный пол. Кто-то заглянул в кабинет, сдавленно охнул и скрылся, зовя дежурного и подмогу.

— Ты меня не убьешь! — взревел Ренат и прыгнул на Максима.

В кабинете мертвого Синицына раздалось два сухих выстрела.

Когда к месту трагедии прибежали люди, они увидели склонившегося над Ренатом Максима.

— Не стойте столбом! — рявкнул он. — Вызывайте скорую! Он еще жив.

— Ренат, ну как же так? — Максим опустился на колени, поддерживая голову умирающего. На груди Рената растекалось два кровавых пятна. — Ну что же ты?

Ренат виновато улыбнулся и попытался что-то сказать. Но Макс услышал только невнятный шепот. Изо рта Рената алым ручейком потекла кровь. Он все также беззвучно открывал губы, с мольбой глядя на Максима. Максим склонил свою голову прямо к губам Рената, пытаясь разобрать, что же он говорит.

И когда Ренат уже почти умер, когда его странные глаза сверкнули в последний раз, Максим услышал:

— Имя мое — Легион.

НАРАНЬЯ[2]

Посыльный оказался в городке в полдень, когда началось самое пекло, и даже тень под абрикосовыми деревьями перестала дарить прохладу. Люди, стараясь уберечь дома от духоты, плотно закрывали ставни и двери и прятались от палящего солнца в полутемных помещениях. Кошки, страдающие от жары не меньше людей, забрались в самые глухие дыры, моля Спасителя о дожде точно так же, как и их хозяева.

Рауль издали заметил всадника на уставшей лошади и, нахлобучив на влажный платок, обернутый вокруг головы, шляпу, вышел на солнцепек. Ему казалось, что под безжалостными лучами он расплавится, точно свеча.

Жара утомляла и медленно убивала. В ней не было ничего приятного. Она доставляла одни лишь неудобства, и радоваться такой погоде могли только мятежники. Потому что никто не спешил обшаривать холмы, лазать по зарослям дикой акации и искать проклятых amotinados, страдающих от зноя не меньше королевских солдат.

Курьер оказался совсем еще мальчишкой, но на его запыленном мундире висели новенькие «кисточки» унтер-офицера Рьерского драгунского полка.

— Не меня ищете, сеньор? — поинтересовался Рауль, приветствуя всадника.

— Капитан Рауль Карлос де Альтамирано?

— Он самый.

— Вам пакет. — Молодой человек расстегнул воловью сумку и вытащил желтый конверт, запечатанный четырьмя красными сургучными печатями.

— Благодарю. Ответ требуется?

— Нет.

— Останьтесь, — сказал Рауль, видя, что унтер-офицер собирается отправиться в обратный путь. — Если не жалеете себя, то пожалейте хотя бы лошадь. Поедете через несколько часов, когда солнце перестанет так палить.

Он дождался утвердительного кивка и крикнул:

— Хосе! Позаботься о сеньоре!

На ходу вскрыв пакет, Рауль прочитал короткое письмо и, хмурясь, вошел во двор. Двое его капралов, Мигель и Фернандо, сидели рядом с фонтаном, опустошая бутылку прозрачной, словно слеза, мадеры. Сержант рейтар Игнасио вяло размахивал шпагой тут же. В левой руке он держал пустой стакан и без всякой надежды пытался прикончить собственную едва видимую тень.

— Новости хорошие, сеньор? — спросил сержант, останавливая «неравный бой». Он заметил вскрытый пакет и красные печати.

— Отчасти. Завтра утром мы покидаем провинцию.

— Давно пора! — обрадовался Мигель. Его товарищ кивнул и опустил голову в фонтан. Отфыркиваясь, вытер рукавом рубашки лицо. — В столицу?

— Вначале в Истремару. Потом — в столицу. Пройдитесь по отряду. Предупредите всех, чтобы были готовы.

Он вошел в дом и, ориентируясь на звуки гитары, стал подниматься по деревянной, пахнущей сосной лестнице. Алехандро — командир подразделения рейтар, входящих в сводный отряд Рауля, — высокий, скуластый и черноглазый, сидел, закинув ноги на стол, и грубыми пальцами перебирал струны. Заметив друга, он сверкнул улыбкой.

— Кажется, только тебя жара не трогает. — Рауль бросил на стол широкополую шляпу и снял с головы высохший платок. — Вот. Полюбуйся.

Он протянул депешу.

— Ой ла-ла, мой друг! Кажется, мы покидаем это проклятое Спасителем место! Рота будет довольна.

— От роты осталось тридцать восемь человек. И это с десятком твоих удальцов.

— Все, как всегда. Счастливчики выжили. Остальные отправились пировать в рай. А мы с тобой все еще жаримся здесь, словно в аду.

— Это и есть ад. Несмотря на тишину, мятеж далеко не подавлен.

— Поверь, мой друг. Всем прекрасно это известно. Но мы слишком вымотаны боями. Нас крепко посекло картечью под Корверой. Да и в холмах мы держались молодцами. Заслужили отдых. На наше место придут другие. Теперь их очередь умирать. Но ты что-то слишком хмур. — Алехандро отложил гитару и взял сумку с тремя тяжелыми пистолетами. Один за одним выложил их на стол. Достал шомпол, пули, пороховницу, ключ от колесцовых замков и тонкий стилет с мерной шкалой на лезвии. — Беспокоят святоши?