Рудничные колоны, хотя и отдавали фиску не треть, а половину своих доходов, не привлекались ни к каким повинностям, и между ними не стоял кондуктор, что увеличивало гарантии от произвола. Главное — они занимали другую социально-экономическую нишу. Цена аренды одной серебряной копи определялась в 4000 сестерциев (Vip. II, 2). Цена медных и железных копей явно была ниже. Надо иметь в виду, что обычно арендовалось несколько копей. Слово puteus во второй випаскской надписи употребляется во множественном числе, а порой и прямо говорится о пяти копях, арендованных одним колоном (Vip. II, 3), что доводит стоимость аренды до 20 000 сестерциев. Правда, колон мог выступать вместе с компаньонами, но их число не могло быть безграничным, так как в случае маленького дохода, приходящегося на одного колона, теряется сам смысл аренды. Учитывая, при всей условности расчетов, что месячная зарплата сельскохозяйственного рабочего была, видимо, 60 сестерциев[1263], можно говорить, что цена аренды превышала его годовой доход в 28 и более раз. Да и разработка и дальнейшая эксплуатация уже арендованных копей требовали определенного капитала. Арендаторы рудника — это не те колоны, разорение и нищета которых резко понижает стоимость имения (Plin. Min. Epist. III, 19), и не те маленькие и несчастные земледельцы, какими представляют себя колоны Бурунианского сальтуса в жалобе императору (CIL VIII, 10570). Скорее всего, перед нами представители «среднего класса». Важно и то, что в отличие от сельскохозяйственных рудные колоны были не непосредственными производителями, а организаторами производства.
В качестве рабочей силы в випаскских надписях выступают рабы, отпущенники и наемники (Vip. 1, 40, 49, 56; II, 10, 13, 17). Известно, что осуждение на работу в рудниках было самым тяжелым наказанием после смертной казни. Возможно, что такие осужденные работали и в рудниках Испании. В надписях упоминаются господа рабов и патроны отпущенников (Vip. I, 40, 56). Это говорит о том, что колоны могли иметь собственных рабов и зависимых отпущенников, хотя не исключено, что и фиск мог предоставлять арендаторам рабов[1264].
Флор (II, 33, 59—60) пишет, что Август переселил астуров с гор на равнину и заставил их заниматься разработкой земли, чему способствовали богатства этого района, который изобиловал золотом, хризоколлой, киноварью и другими красками. Флор не юрист, и от него нельзя требовать юридической точности терминов. Но все же использование им глагола iussit показывает принудительность и переселения астуров, и занятия их горным делом. Поэтому можно считать местное население Астурии еще одним элементом рабочей силы в золотых рудниках региона. Они не были рабами. Говоря о побежденных кантабрах, Флор (II, 33, 52) умалчивает о порабощении астуров. Рассказывая о мерах, принятых Августом после покорения кантабров, он отмечает три разных способа их усмирения: сведение с гор (как и астуров), взятие заложников и продажа в рабство. К астурам же последние два способа не относятся. Не были они и наемниками, ибо этому противоречит принуждение их к занятию горным делом.
Археологические и эпиграфические свидетельства показывают сохранение поселенными в рудных округах туземцами своего внутреннего устройства. Сначала их поселения вообще мало отличались от доримских. В течение долгого времени сохранялась их социально-политическая структура и даже быт. Но уже в I в. начали происходить изменения: меняется структура поселений, проникает монета, а также римская и провинциальная керамика, устанавливаются связи с другими регионами. Перелом произошел в конце I в., когда старые castros исчезают и заменяются римским типом поселений[1265]. Вероятно, это надо связать с распространением латинского права. Гентилиции и религия сохраняются, но теперь они включаются в римскую среду[1266]. В этих условиях люди, ставшее латинскими гражданами, уже не могут находиться в прежнем положении более или менее свободных, но принуждаемых к труду. Возможно, что те, кто остался на прежнем месте в рудных округах, а мобильность населения здесь была невелика, теперь действительно превращаются в наемников.
Власть в рудниках практически полностью находилась в руках прокуратора. Это исходило из самого факта собственности императора, полномочным представителем которого и был прокуратор. В Випаске он не только вмешивался в детали хозяйствования арендаторов, но и имел судебные и карательные полномочия, обладая даже правом наказания чужих рабов в случае нарушения ими интересов фиска (Vip. II, 10, 13, 17). Видимо, еще более всеобъемлющей была его власть в золотых рудниках, непосредственно разрабатываемых казной. В распоряжении прокуратора находился штаб его помощников и военная сила[1267].
Кондукторы, арендовавшие проведение аукционов, сбор косвенных налогов или те или иные службы, могли выступать поодиночке или объединяться в компании. Но эти компании не были общинами, а лишь объединениями частных лиц для получения совместного дохода. Кондукторы могли и вовсе не находиться в рудниках, а действовать через своих уполномоченных — акторов (Vip. 1, 5, 6, 8, 9, 13—15, 17, 19, 24, 34, 35, 39, 41, 44, 45, 51—53, 55). Возможный абсентеизм крупных арендаторов предполагает отсутствие общинной организации.
Что касается колонов, то в законе упоминаются socii (Vip. II, 6, 7). Это позволяет говорить об объединении колонов в societas. Наличие в Испании societates подтверждается упоминаниями таких объединений, как socii Sisaponenses (CILX, 3964) или societas argentanum montis Uurconensis. Некоторые из них существуют со времен республики[1268]. Такие объединения сообща эксплуатировали рудники, как это было в Сисапоне, где существовала societas, но рудники были собственностью римского народа (Plin. XXXIII, 18)[1269]. Societates не были юридическими лицами, а представляли собой в данном случае объединения капиталов для совместной аренды и эксплуатации рудников или отдельных копей.
Таким образом, в рудных округах возникла социально-политическая структура совершенно иного типа, чем городские или квазигородские общины. Здесь не было самоуправляющегося коллектива граждан, обладающих собственностью на средства производства в качестве членов данного коллектива. В этих округах вся власть сосредоточивалась непосредственно в руках собственника, осуществляющего эту власть через назначенного им полномочного прокуратора[1270]. Собственник и администратор в этих случаях совпадали. В золотых рудниках северо-запада собственность и хозяйствование были объединены. В большинстве других случаев они были разъединены, и хозяйствовали арендаторы, находившиеся в зависимости от собственника (разумеется, пока они этим хозяйствованием занимались).
Таким образом, в обширной зоне Центральной, Западной и Северо-Западной Испании (а к ним, может быть, можно прибавить и Балеарские острова) существовали различные секторы социально-политической жизни. Широко был распространен античный, основной ячейкой которого был город полисного типа. Однако здесь этот сектор имел особенности, отличающие его от распространенного в Бетике и на востоке Тарраконской Испании. Во-первых, колоний здесь было крайне мало, да и большинство имевшихся были «почетными», возникшими в результате дара императора уже существующим городам, а не в результате вывода колонистов. Во-вторых, наряду с колониями и муниципиями широкое распространение получили квазимуниципальные формы организации — civitates и форумы. В-третьих, муниципальные и квазимуниципальные организации здесь возникали обычно на туземной основе, разумеется, не без влияния римлян, а порой и под прямым воздействием таких мероприятий власти, как распространение латинского права Веспасианом. В-четвертых, в сельской округе римских и латинских городов этой зоны были и имения гораздо большего размера. Возможно, что и система эксплуатации здесь была несколько иной: наряду с рабством, которое в этом регионе засвидетельствовано скуднее, чем на юге и востоке, применялись колонат и клиентела[1271]. Если клиентела была наследством доримской эпохи, то колонат появился после прихода римлян. Может быть, некоторый свет на истоки испанского колоната проливает надпись из Галлеции, вероятно I в., в которой говорится о наличии у некоего Аллия сына Ребурра possessio conducta[1272]. Именно из таких арендаторов обычно выходили колоны. В таком случае у истоков колоната в этой зоне Испании стояли местные жители, по тем или иным причинам лишившиеся земли и вынужденные арендовать ее[1273].
