Далее говорится, что сидоняне прибыли на кораблях. Следовательно, царь аскалонитов, победивший их, не мог им воспрепятствовать на море. Можно думать, что его армия обрушилась на Сидон с суши. В таком случае она могла пройти либо через территорию. Тира, либо обходным путем через Палестину и проходы Ливана, что наводит на мысль о существовании города Тира в это время. Ряд исследователей полагают, что город был разрушен «народами моря» и восстановлен сидонянами (Eissfeldt, 1941, 360; Eissfeldt, 1948, 1964; Katzenstein, 1973, 59–62). Однако у нас нет никаких указаний на такое событие. Рассказ тирских жрецов об основании города и храма приблизительно в XXVIII в. до н. э. (Her. II, 44) свидетельствует о непрерывности местной городской и храмовой традиции. Поэтому думается, что речь может идти не о новом основании Тира (и Арвада) сидонянами, а о прибытии волны переселенцев из Сидона и появлении (может быть, много позже) претензий на подлинное основание ими городов.
Приблизительно в это же время изнутри азиатского материка идет наступление «народов степи». Среди них значительное место занимают арамеи.
Арамеи были еще одной волной семитских народов, вторгнувшихся в плодородные земли Сирии и соседних стран. Первоначально они кочевали в Сирийской степи, но постепенно стали проникать и в плодородные области. Впервые одно из арамейских племен (ахламу) упоминается в XIV в. до н. э. Во второй половине следующего века арамеи уже стали значительной силой в Северной Месопотамии и Сирии. Крушение Хеттской державы (см. ниже) дало возможность арамейским племенам вторгнуться в те районы Сирии, которые ранее находились под хеттским контролем. Арамеи занимали плодородные долины рек и оазисы, и уже к XI в. до н. э. население Сирии стало преимущественно арамейским (Аветисян, 1984, 37–39; Albright, 1975, 532; Rachet, 1983, 80). Среди семитских народов, населявших Сирию во II тысячелетии до н. э., арамеи были ближе к амореям, что облегчило растворение вторых среди первых (Albright, 1975, 530, 532). Ханаанеи же были дальше от арамеев. Поэтому их ассимиляция новым населением была более трудной.
Мы не знаем, как складывались взаимоотношения ханаанейского населения юго-западной части Внутренней Сирии с арамеями. Эта территория включалась в Ханаан в библейской Книге Чисел (XXXIV, 2–12). Эта книга, как и все Пятикнижие, возникла в какой-то период времени до 20-х годов VII в. до н. э. В повествовательных частях Пятикнижия рассказывалось о событиях, реальных и мифических, которые предшествовали вторжению евреев в Палестину и явно основывались на исторических и мифологических преданиях, ходивших задолго до их письменной фиксации. Разумеется, с течением времени эти предания изменялись. Но характерно, что границы Ханаана, очерченные в Книге Чисел, не соответствуют его границам, существовавшим не только в VII, но и в конце XI в. до н. э. Когда царь Давид подчинял Дамаск и другие районы Сирии, там уже жили арамеи (II Sam. 8, 5–6; 10, 6–19), так что Ханааном эти территории уже не были. Вероятнее всего, причисление юго-запада Внутренней Сирии к Ханаану действительно относилось ко времени, предшествующему еврейскому проникновению в Палестину, т. е. приблизительно XII в. до н. э. Между XII и концом XI в. до н. э. ханаанеи либо были оттуда вытеснены, либо ассимилированы арамеями. Вероятнее, что значительная часть ханаанеев отступила перед новыми племенами и отошла туда, где жили их родственники, т. е. на финикийское побережье. Ливанские горы оказались для арамеев непреодолимым препятствием, и занять побережье они не смогли или не захотели. Но вытесненное ими ханаанейское население Внутренней Сирии, по-видимому, увеличило численность населения побережья.
Другим народом, обрушившимся на ханаанеев, были евреи. Они стали проникать в Палестину, вероятно, уже на рубеже XIV–XIII вв. до н. э. (Malamat, 1981, 68–69), но это еще были обычные грабительские набеги кочевников. В известной «стеле Израиля» фараона Мернептаха, сына Рамсеса И, впервые в небиблейском источнике встречается наименование Израиля. Этот народ (или группа племен) выступает как кочевники, вторгавшиеся в находившуюся под египетской властью Палестину (Helck, 1962, 240). Крушение египетской власти открыло евреям путь к завоеванию этой страны. Ханаанеи оказывали пришельцам упорное сопротивление, и завоевание Палестины и оседание там еврейских племен растянулось на несколько столетий. Последние ханаанские города, включая Иерусалим, были захвачены только царем Давидом на рубеже XI–X вв. до н. э. (Tadmor, 1981, 122).
Естественно, что в ходе завоевания отношения между ханаанеями и евреями были глубоко враждебными, что нашло яркое отражение в Библии. В библейских книгах неоднократно говорится о разрушениях ханаанских городов и уничтожении их жителей. Уже первый ханаанский город, встреченный завоевателями, — Иерихон — был уничтожен вместе со всеми жителями (Jes. VI, 20). Иисусу Навину приписывается утверждение, что он уничтожил все местное население от Иордана до моря (Jes. XXIII, 4). Разумеется, это утверждение нельзя ни в малейшей степени считать достоверным, но его включение в библейский текст свидетельствует о неприкрытой враждебности и жестокости, сопровождающей эти события. Интересно упоминание о захвате и разрушении Иерусалима иудеями (в то время одно из двенадцати племен Израиля) за много времени до окончательного захвата этого города царем Давидом (Iud. 1, 8). Это был явно грабительский набег, что приводило к разрушениям и гибели множества людей. Эти сведения подтверждаются и археологическими данными, свидетельствующими о полном разрушении таких крупных городов, как например, Хазор в Галилее (Bloch-Smith, Nakhai, 1999, 81). Характерно, что наибольшее количество сведений об уничтожении городов и чуть ли не поголовном избиении горожан содержится в Книге Иисуса Навина и в начале Книги Судей. Позже положение несколько меняется. Оседая на захваченных землях, евреи стремились уже не изгонять прежнее население, а подчинять его себе, превращая в своих данников (Iud. I, 28–33) — Но позже были случаи жестокого уничтожения городов, как например, Лаиса вместе со всеми жителями и постройка на его месте города Дана (Iud. XVIII, 27–29). Поэтому совершенно естественно предположить, что ханаанеи, терпя поражения и спасая свою жизнь, уходили туда, где могли найти приют — к своим соплеменникам. Особенно значительным такой уход должен был происходить в начале еврейского поселения в Палестине, когда действия врагов были особенно жестокими.
Собственно финикийцы, т. е. ханаанейские жители побережья, столкнулись с евреями во второй половине XII в. до н. э. (Katzenstein, 1973, 65). Если верить Книге Судей (I, 31), жители Акко и нескольких более мелких поселений этого района платили дань израильскому племени Асиру. Как складывались отношения между финикийцами и евреями в тот период, неясно. Естественно, можно априорно считать, что эти отношения были не слишком дружественными. И дело, пожалуй, не в чувстве этнической солидарности с вытесняемыми и уничтожаемыми ханаанеями (о существовании такого чувства у нас нет никаких данных), а в обычном противопоставлении городской и земледельческой цивилизации, с одной стороны, и агрессивными полукочевниками-скотоводами, с другой. Связи между этими двумя цивилизациями в первое время были чрезвычайно ограничены. Граница распространения финикийской керамики в Галилее определяет и границу Тирского царства (Bloch-Smith, Nakhai, 1999, 78). Но постепенно, по мере оседания евреев и их социально-экономической эволюции, эти отношения должны были меняться. Интересно в этом отношении одно место из «Песни Деборы» (Iud. V, 17). Как известно, эта «Песня» — самая древняя часть Библии. Ее датировка спорная. Раньше ее датировали серединой XIII в. до н. э., что встречается еще и теперь (Велльгаузен, 1909, 412; Шифман, 1987, 9). Однако более тщательный анализ исторической обстановки и сопоставление некоторых сведений, содержащихся в этой «Песне» и в сопутствующем рассказе о сражении, победу в котором Дебора воспела, с данными археологии, показывают, что отнести составление этого произведения надо к более позднему времени, к последней четверти XII в. до н. э. (Katzenstein, 1973, 66) или даже к XI в. до н. э. (Malamat, 1981, 89). И Дебора (если считать ее действительно автором победной песни, в чем нет оснований сомневаться) утверждает, что Дану нечего бояться с его кораблями, и Асир на берегу моря у своих пристаней живет спокойно (Iud. V, 17). Следовательно, те израильские племена, которые имели выход к морю и обладали пристанями и кораблями, могли пользоваться относительным покоем. Такой покой мог быть обеспечен только в случае достаточно хороших отношений с приморскими городами, в том числе с финикийскими.
