После этого Тутмос III совершил, как будто, еще три похода в Палестину, но их целью был лишь собор дани и, может быть, напоминание подчиненным царькам о своем могуществе. Однако сохранить свою власть в этом регионе без подчинения Кадеша и нанесения как можно большего урона Митанни было невозможно. И Тутмос отправился в свой пятый поход. Понимая, что враг еще довольно силен, фараон действовал, по-видимому, по тщательно составленному плану. Поэтому он не сразу обрушился на главных своих противников. В ходе нескольких кампаний Тутмос подчинил себе средиземноморское побережье, фактически отрезав врагов от моря, а затем уже двинулся в Северную Сирию. Он достиг большой излучины Евфрата, где и нанес поражение митаннийцам. На берегу рядом с победной стелой Тутмоса I Тутмос III воздвиг собственную. Но этим он не ограничился. Его армия перешла Евфрат и захватила несколько городов к востоку от него. По приказу фараона в Библе были построены суда, которые на колесницах были перевезены к Евфрату и на которых фараон поплыл по этой реке. Как бы в знак своего господства он устроил здесь грандиозную охоту на слонов и львов, которые там еще в то время водились. На обратном пути его армия навела страх на кочевников пустыни уже недалеко от самого Египта. Покорить их не было никакой возможности, но этой своей акцией Тутмос устранил возможность нового их прорыва непосредственно в долину Нила. Наконец, в ходе своей последней кампании, т. е. через 20 лет после первого похода, был окончательно подчинен Кадеш (ANET, р. 238–245).
На первый взгляд казалось, что Тутмос III повторил, хотя и в большем масштабе, поход своего деда. Но разница между ними была принципиальная, Тутмос I своим походом лишь "показывал флаг". А Тутмос III полностью подчинил себе захваченные территории. Практически границы его державы дошли до отрогов Тавра и большой излучины Евфрата, а может быть, и далее. Цари Ашшура, Хатти и Вавилона послали ему дары, которые фараон воспринял как дань, хотя, конечно, ни о каком действительном подчинении Египту этих стран и городов речи не было (Перепелкин, 1988, 438). В Палестине же и Сирии власть царя Верхнего и Нижнего Египта была вполне реальной. Египетское завоевание не изменило политическую структуру Сирии. Города, сопротивлявшиеся завоевателям, подвергались наказаниям и даже разрушениям. Так, на побережье был разрушен город Ирката. Но в целом города-государства сохраняли свои правящие династии, признав верховную власть фараона, и согласившись выплачивать огромную дань. Перед фараоном правитель города выступал как "человек города" или "правитель царя", в то время как для самого города он — "царь" или "господин". Правитель представлял свой город перед Египтом, возглавлял администрацию, отвечал за поставку дани. В некоторых местах стояли немногочисленные египетские гарнизоны, обеспечивавшие подчинение страны. Для этого считалось достаточным 500 пехотинцев и 50 колесниц. Верховную власть над завоеванными Сирией и Палестиной от имени фараона осуществлял "наблюдатель всех северных стран", которому подчинялись три правителя округов, или провинций. Самым северным округом был Амурру со столицей в Цумурe; он охватывал побережье от Библа до Угарита. Южнее находился округ Ханаан со столицей в Газе. Келесирия и земли к востоку от нее составляли округ Упи со столицей в Кумиди. Все эти города были расположены в стратегически важных пунктах вблизи дорог, связывавших завоеванные области с Египтом (Leonard, 1989, 13). Провинциальные столицы непосредственно подчинялись фараону и его наместникам. В непосредственном подчинении Египту были и некоторые другие пункты, важные в стратегическом или экономическом отношении, такие, как Яффа на средиземноморском побережье Палестины. Некоторые города Палестины Тутмос передал богу Амону, т. е. доходы из этих городов шли в храм этого бога. С этого времени уже не военная добыча, а ежегодная дань становится главным доходом фараонов в Сирии и Палестине (Leonard, 1989, 1).
Включение Палестины и Сирии в Египетскую державу помогло этим странам найти свое место в международной торговле, следами которой являются остатки микенских и кипрских сосудов, найденных в Передней Азии (Weinstein, 1981, 15; Leonard, 1989, 14). Но говорить о всеобщем процветании было бы излишне. Сами многочисленные походы египтян принесли с собой значительные разорения и разрушения. Многие города были разрушены полностью, а некоторые уцелевшие уменьшились в своих размерах, а в Заиорданье и на крайнем юге Палестины городская цивилизация исчезла полностью (Weippert, 1988, 267–268). Дань, наложенная на подчиненных, оказалась чрезвычайно тяжелой. Это побудило тех, кто ранее подчинялся Митанни, с тоской вспоминать о прежнем суверене, а ранее независимые предпочитали бы теперь признать власть этого царства. В Палестине и Сирии нарастало возмущение политикой завоевателей, которое после смерти престарелого Тутмоса III вылилось, по-видимому, в открытое восстание. Сын Тутмоса Аменхотеп II был вынужден снова отправиться в поход против, казалось бы, уже покоренных земель. Всего он совершил три похода в Палестину и Сирию II, как и его отец, достиг Евфрата, заставив покоренные города вновь подчиниться и принести клятву верности. Сын Аменхотепа, Тутмос IV, снова воевал в этих же землях. Было ясно, что пока Митанни будет враждебно Египту, ни о какой прочности завоеваний не может быть и речи. А подчинить Митанни у Египта сил не было. Поэтому Тутмос IV пошел на переговоры с царем Митанни, которое к этому времени подчинило Ашшур и укрепило свое положение в Месопотамии. Между Тутмосом IV и митаннийским царем Артадамой был заключен договор, по условия которого Египет практически отказывался от владений в Северной Сирии — Кархемыше, Халебе и Алалахе, которые теперь снова оказались под властью или, во всяком случае, сильным влиянием Митанни (Kuhne, 1982, 224; Аветисян, 1984а, 43–44; Дьяконов и др., 1988, 242). Но остальные территории Сиро-Палестинского региона находились под властью Египта. Союз между Египтом и Митанни был скреплен династическим браком: фараон взял в жены дочь митаннийского царя. Эту практику продолжил сын Тутмоса IV, Аменхотеп III, среди жен которого были даже две митаннийские принцессы (ЕА, 29).
В сравнительно скором времени появилась еще одна причина, объединяющая две страны — общий враг. Хеттским царем стал молодой и энергичный Суппилулиумас, поставивший своей целью возрождение могущества Хатти. Он вмешался в династические споры в Митанни, сделав ставку на царевича Артадаму, признав того царем Хурри. В ответ на это царь Митанни Тушратта начал войну с хеттами и добился победы (Helck, 1962, 175–176). Но было ясно, что хеттский царь на этом не остановится. Его активность угрожала и егииегским владениям в Сирии. Союз с Митанни становился для Египта важнейшим средством сдерживания притязаний Суппилулиумаса. Но сами фараоны в это время все меньше обращали внимания на положение в своих азиатских владениях. Аменхотеп IV, подавив восстание в Нубии, упивался своим величием и ни разу так и не побывал в Азии. А его сын, Аменхотеп IV, вскоре вообще почти полностью сосредоточился на своей религиозной реформе, приняв новое имя Эхнатон, и никакие мольбы его азиатских вассалов не заставили фараона активно вмешаться в тамошние дела.
А между тем подчиненные Египту местные царьки, чьи небольшие государства были стеснены на сравнительно небольшом пространстве, особенно на более плодородной равнине (Alt, 1959, 102–104), энергично боролись друг с другом, не стесняясь в случае необходимости прибегать к прямому военному нападению. Не меньшую роль играли и доносы местных царьков друг на друга, направляемые ко двору фараона. Фараоны предпочитали не очень вмешиваться в эту борьбу, справедливо полагая, что чем упорнее будут их вассалы бороться друг с другом, тем меньше у них будет возможностей объединиться и выступить против верховной власти Египта. Однако все это резко увеличивало нестабильность, нарушало торговые связи, несло разорение рядовым жителям, за счет которых выплачивалась огромная дань Египту. Это вело, с одной стороны, к усилению социальной напряженности в самих городах-государствах, а с другой, заставляло многих уходить из пределов этих государств и примыкать к хапиру.
