- Ну, разве он не прекрасен? Это же истинное и неповторимое произведение искусства, сотворённое, не иначе, как искуснейшими пальцами самого Незримого.
Похоже, даже Кен в тот момент запутался, не понимая, о ком именно тогда говорил Хантер, когда тот вёл под руку свою избранницу. Как истинную королеву, которой собирался подарить, как минимум, целый мир. И с каждым их приближающимся шагом, сердце Зверя зашивалось, разгоняя по венам сумасшедший ток крови с убийственными дозами мощнейших гормонов и врождённых инстинктов. От которых любой другой смертный давным-давно скончался бы на месте или лишился сознания ещё пару минут назад.
- Я даже не стал его отмывать. Хотел, чтобы ты почувствовала его истинный запах. Как пахнет его кровь, пот и семя. Чтобы ты его увидела в его первозданной и совершенной красе.
Какой же Хантер ублюдок. И как его слова достигали нужной цели, подобно ударам кнута по уязвимым точкам или оголённым ранам. Прямо по сердцу. Вынуждая напрягаться до предела, вынуждая трястись от двойного желания убить и… кончить!
- Зверь должен выглядеть как Зверь и оставаться им, где бы то ни было и неважно при каких обстоятельствах. Но даже когда он будет рвать кому-то глотку по твоему прямому приказу, ему и в голову не придёт хотя бы просто тебя царапнуть. Он будет возле тебя самым ласковым и ластящимся щенком, любовь моя. И будет сходить с ума от счастья, когда ты просто захочешь его погладить.
Хантер вдруг отпустил руку Мии, и она тут же встала как вкопанная напротив Зверя всего в двух с половиной ярдах, не в состоянии пошевелиться и заставить себя сойти с места против воли. Казалось, она теперь вообще ничего не замечала вокруг себя или ей уже просто было плевать на окружающих и явно оргазмирующих от происходящего зрителей. Зрителей в безумных и определённо дорогих одеждах. Зрителей с пугающим на лицах гримом и с жадными ненасытными глазами изголодавшихся чудовищ из некроготического мира Гигера. Чужих с получеловеческими лицами, чьи глазные радужки у каждого до единого горели неестественным свечением.
И только глаза Мии оставались нормальными. Может лишь блестящими от набежавшей на них влаги и широко-широко раскрытыми – серо-зелёными с примесью перламутровой бирюзы. Видимо, только поэтому (хотя, едва ли только по этому) Кен понял или убедился уже окончательно, что это действительно она. Потому что он её чувствовал. Как раньше. Как всегда чувствовал при жизни в той, настоящей реальности. Благодаря чему ощущал себя живым и сам. Благодаря чему дышал и заставлял себя жить дальше, несмотря ни на что…
- Он будет твоим верным и преданным псом до своего самого последнего вздоха, любовь моя, каким не сможет стать ни один смертный в этом прогнившем насквозь мире.
Хантер ненадолго перегородил собой Мию, и то только для того, чтобы коснуться пальцами специальных замков на дверцах клетках, чтобы открыть и развести их в стороны. А потом отключить защитное поле на втором кольце ошейника Зверя и убрать вместе со штырями от шеи и головы, едва удерживающегося на четвереньках Кена. После чего подхватить лежащий на полу цепной поводок и пристегнуть его карабин к центральному кольцу на первом ошейнике – куда более страшном и практически уже вросшем в плоть Вударда, вместе с вживлённым в нервную систему, мясо и кости титановым экзоскелетом. И только затем отключить механические замки на кандалах, удерживавших всё это время Зверя в одном неподвижном положении.
- Надеюсь, ты прекрасно помнишь, что с тобой случится, если попытаешься выкинуть какую-нибудь глупость. – губы Князя практически не шевелились. Казалось, он вообще ничего не говорил, но его пробирающий до костей нервным ознобом голос очень чётко зазвучал в голове Кена. И, вполне возможно, благодаря вживлённой в голову микросхеме с датчиком для прямой связи через голосовое общение.
Хантер скользнул по глазам Дерека не менее убийственным взглядом, чем до этого резанул по внутреннему слуху Зверя вполне конкретной угрозой.
- А теперь на выход. На четвереньках. Пока я тебе не прикажу встать или сделать что-нибудь ещё.
И дёрнул за поводок. Естественно, Кен не пошевелился. Вернее, не сразу пошевелился, поскольку не был уверен, что сумеет вообще сдвинуться сейчас с места. Зато не мог не почувствовать и не дёрнуться от неожиданно прошившего его разрядом тока. Правда не сильного, но очень ощутимого, как ужалившая его всего огромная и невидимая медуза, внутри кокона которой он вдруг непонятно как очутился. После чего его рука приподнялась и, скорей всего против его воли, и… он шагнул…
Кажется, Мия тоже дёрнулась, как и большинство ближайших к ним зрителей. Но он всё равно ничего не мог со всем этим поделать. Только идти. Превозмогая невыносимую боль и ненормальное нежелание подчиняться. К тому же… Он действительно хотел приблизиться к Мие. Даже вопреки того уничижительного понимания, как же ему это всё на самом деле претило. Что он не хотел, чтобы Мия его видела таким. Чтобы смотрела на него сейчас такими глазами…
Но, похоже, его разум уже начал терять последние нити связи с окружающей реальностью. И плевать ему на то, что вокруг происходило. Сколько их обступило «людей», и как все эти монстры на них глазели, пуская жадные слюни и сдерживаясь из последних сил, чтобы не потянуться руками к своим возбуждённым гениталиям (хотя, возможно, некоторые уже и потянулись втихаря).
Кен сейчас смотрел только на Мию. Только на неё. Единственное средоточие всего его жалкого существования. Его драгоценную жемчужину. Смысл всего его бытия. Смысл всей его треклятой жизни.
Видимо, только поэтому он и не сумел сдержать слёз. Теперь уже настоящих слёз. Удушливых, выжигающих лёгкие, сердце и саму агонизирующую душу.
Но, похоже, она их не замечала. Хотя и смотрела в его лицо. Вернее, смотрел в маску на его лице, и едва ли верила, что за этой защитной личиной находилось человеческое обличье, а не звериное.
Только чем меньше между ними оставалось расстояния, тем меньше Кену хотелось замечать, как Мия на него реагировала. Он уже опьянел от её близости и запаха. Он уже мечтал растянуться у её ног, жадно их обхватить и никогда больше не отпускать. Даже если его после этого насмерть забьют чем-нибудь – током или настоящими мечами. Плевать ему на всех и вся. Он должен убедиться, что не спит. Он должен к ней прикоснуться…
- Ну же, любовь моя. Сделай мне приятное. Погладь его. Погладь свой подарок. А ты… Голову вниз! Не забывай, кто перед тобой. Глаза в пол, сучоныш.
Кажется, от последнего и совсем не наигранного грубого приказа Хантера едва не застонали все близстоящие свидетели, до которых дошёл его звучный, почти звериный голос. Будто многие из них готовы были в любой момент кинуться на пол на четвереньки перед своим обожаемым хозяином, но он сейчас, увы, приказывал вовсе не им.
И снова жалящий удар током через ошейник прошил Кена лёгким «щелчком кнута», заставившим Зверя опустить голову. И глаза тоже. Хотя он тут же с не меньшей жадностью впился напряжённым до предела взором в остроносые мыски королевских туфелек Мии и в самом деле украшенных стальными набойками и даже шипами, вперемешку с кроваво-алыми рубинами.
Похоже, щедрость Хантера и вправду не имела границ. Хотя, скорее, он не жалел ни имевшихся у него возможностей, ни средств для своих любимых игрушек. В особенности, самых-самых любимых. Единственных и неповторимых в своём роде.
Правда, Кену и на это кратковременное открытие было абсолютно плевать. Поскольку он мог думать сейчас только об одном. О ненормальном и зудящем под кожей и в его дрожащих пальцах желании прикоснуться к Мие. Дотронуться хотя бы до её ноги! До бледной, гладкой изящной ножки, на которой под коленкой и ближе к икре он увидел ещё один очень даже свежий след от укуса. Дальше поднимать глаз он уже не хотел. Точнее, боялся. Боялся, что увидит ещё несколько схожих следов на её бёдрах… Например, ближе к паху.
Нет. Он не должен обострять на этом внимания и тем более зацикливаться. Он просто хочет дотронуться до неё. Только и всего. Пожалуйста. Просто позвольте ему до нё дотронуться…
