Из Ашиавеля я снова взял немного в сторону, чтобы заехать в другой государев сад, который тоже очень красив и в котором имеются такие же развлечения, как в Ашиавеле; но он замечателен еще тем, что в одном из его каналов водятся рыбы, которые подплывают, когда их зовут и когда им бросают хлеб. У больших рыб к носу прицеплены золотые кольца с надписями. Говорят, что их велела нацепить знаменитая Нур-Джахал (Ноур-Мегале), жена Джахангира, деда Аурангзеба.

Вскоре после моего возвращения из Зенд-Брари Данешменд-хан, который остался вполне доволен моей поездкой, заставил меня предпринять другую. Он хотел, чтобы я увидел несомненное чудо, которое, как он говорит, обязательно заставит меня переменить религию и стать магометанином. «Поезжай, — сказал он мне, — в Барамулу, туда не дальше отсюда, чем до Зенд-Брари. Там ты найдешь мечеть с могилой одного из наших знаменитых пиров, или святых дервишей, у которой еще по сие время каждый день совершаются чудесные исцеления больных, стекающихся туда со всех сторон. Возможно, что ты не поверишь всем этим чудесным исцелениям, которые ты там увидишь, но по крайней мере ты поверишь чуду, которое совершается ежедневно и которое ты увидишь собственными глазами. Там лежит большой круглый камень, который самый сильный человек с трудом может чуть-чуть приподнять с земли. А между тем благодаря святому одиннадцать человек поднимают его словно соломинку кончиками одиннадцати ногтей, без всякого труда и совершенно не чувствуя никакого веса».

Я отправился в путь с состоявшим при мне всадником и местным жителем и прибыл в Барамулу. Это оказалась довольно приятная местность; мечеть была неплохо построена, могила мнимого святого хорошо украшена, а кругом было множество людей, изображавших великое благочестие и жаловавшихся на болезни. Недалеко от мечети находилась кухня с большими котлами, установленными на фундаменте и наполненными мясом и рисом. Это, по-моему, и была приманка, привлекавшая больных, и то чудо, которое их излечивало. С одной стороны мечети находился сад и комнаты мулл, приятно проводящих свою жизнь под сенью этой чудодейственной святости, которую они умеют хорошо использовать. Но так как мне всегда не везет в подобных случаях, то в этот день не было никаких чудесных исцелений больных, что же касается большого круглого камня, о котором столько говорили, то эти мошенники-муллы становились вокруг него в большой ажитации в количестве одиннадцати человек и своими кабэ, т.е. длинными халатами, так заслоняли его, что нельзя было видеть, каким образом они берут камень. Потом они его поднимали, утверждая, что держат только кончиками ногтей и что он легок, как перышко. Я, конечно, глядел во все глаза и близко присматривался к ним, а потому хорошо заметил, что они делают большие усилия, к тому же мне показалось, что они еще присоединяют большой палец, который прижимают к указательному. Тем не менее я, конечно, вместе с муллами и всеми присутствующими кричал: «Карамет, карамет!» (чудо, чудо). В то же время я сунул муллам рупию и с набожным выражением лица попросил оказать мне милость и разрешить один раз быть в числе одиннадцати, которые поднимают камень. Им очень не хотелось соглашаться с этим, но когда я сунул им еще одну рупию и засвидетельствовал, что я вполне убежден в подлинности чуда, то один из них уступил мне свое место. Они, несомненно, воображали, что они вдесятером сумеют поднять камень, даже если я не буду делать больших усилий, и что они станут так тесно друг к другу, что я ничего не замечу. Но они ошиблись: камень, который я держал только кончиком ногтя, все время наклонялся в мою сторону, пока наконец я не увидел, что пора пустить в ход большой палец и прижать его к указательному, так, как делали они. Таким образом мы подняли камень, но только с большим трудом. Тем не менее, видя, что все смотрят на меня косо и не могут понять, кто я такой, я не преминул еще раз закричать «карамет», как и другие, и сунул им еще рупию, боясь, что иначе они меня забросают камнями. Потом я потихоньку удалился, быстро вскочил на лошадь и, оставив в покое святого с его чудесами, уехал, не пивши и не евши. По дороге я взглянул на знаменитую впадину, откуда выходят все реки государства и о которой я уже немного сказал в начале этого письма.

Я снова взял в сторону, для того чтобы подъехать к большому озеру, которое я видел издали и через которое проходит река, направляющаяся в Барамулу. Озеро изобилует рыбой, в особенности угрями, оно усеяно утками, дикими гусями и разными речными птицами.

Сюда зимой, когда здесь бывает птица, приезжает губернатор для охоты. Посреди этого озера стоит одинокий домик с маленьким садом, который, как утверждают, чудесным образом плавает по воде. В домике безвыходно живет отшельник. Об этом тоже рассказывают тысячу глупых басен, которые не стоит передавать, за исключением, может быть, того, что, как мне некоторые сообщали, домик этот построен одним из прежних государей Кашмира, который из любопытства велел его построить на больших перекладинах, прикрепленных друг к другу.

Отсюда я отправился на поиски родника, который тоже представляет собой редкое явление. Он тихо кипит, бьет довольно упорно и пускает маленькие пузыри, наполненные воздухом; вместе с тем он выгоняет на поверхность очень тонкий мелкий песок, который потом возвращается обратно, после чего вода на минуту перестает кипеть и выбрасывать песок, а затем все начинается снова. Так это продолжается с нерегулярными перерывами. Как мне объясняли, чудо состоит в том, что малейший шум, например разговор или топот ног, приводит воду в движение и заставляет ее течь и кипеть. Но я ясно заметил, что разговоры и топот ног тут ни при чем и что вода находится в движении одинаково как тогда, когда не произносят ни слова, так и тогда, когда говорят или топают ногой. Для того чтобы сказать Вам, в чем здесь настоящая причина, мне следовало бы больше подумать над этим, а я этого не сделал. Может быть, песок, падая обратно, засоряет узкий канал этого маленького и слабого источника, и тогда вода, остановленная в своем движении, делает усилие для того, чтобы выгнать его наверх и освободиться, или, может быть, какой-нибудь ветер, заключенный в канале, выходит порывами, так, как это делается в искусственных фонтанах.

После того как мы осмотрели этот родник, мы поехали в горы, чтобы посмотреть большое озеро, которое бывает летом покрыто льдом. Ветры сбивают лед в груды и разрушают его.

Потом мы направились к месту, которое носит название Зенгзафед, т.е. «белый камень». Оно славится тем, что все лето изобилует всевозможными цветами, словно цветник; при этом заметили, что всегда, когда появляется здесь много народу и поднимается большой шум и происходит сильное волнение в воздухе, это вызывает сильный дождь. Так ли это или нет, но во всяком случае установлено, что в прежние годы, когда туда ездил Шах-Джахан, он чуть не погиб от небывалого дождя, который там лил, несмотря на то что был отдан приказ не производить по возможности ни малейшего шума. Последнее совпадало с тем, что мне сказал отшельник в Пир-Панджале.

Отсюда я собирался к гроту, где образовался удивительный ледник. Он находится на расстоянии двух дней пути, но в это время мне сообщили, что мой набоб обеспокоен моим продолжительным отсутствием.

Что касается окрестных гор, то я, с тех пор как мы здесь находимся, прилагал все старания, чтобы собрать о них сведения, но, как я вижу, мне это не особенно удалось, потому что я не нашел людей, обладающих наблюдательностью и нужным разумением. Тем не менее я не премину рассказать вам то, что я узнал.

Купцы из Кашмира, которые каждый год ходят по горам, собирая тонкую шерсть для выделки шалей, которых я расспрашивал, все в один голос говорили мне, что в горах, которые по-прежнему находятся в зависимости от Кашмира, встречаются очень красивые местности. Между прочим там есть область, уплачивающая свою дань кожами и шерстью, за которыми губернатор посылает каждый год. Женщины там чрезвычайно красивы, целомудренны и трудолюбивы. Есть еще другая область, более отдаленная от Кашмира, которая тоже платит дань кожами и шерстью. В тех местах есть очень красивые небольшие плодородные равнины и весьма приятного вида холмы. Там можно найти пшеницу, рис, яблони, груши, абрикосы и превосходные дыни, есть даже виноград, из которого делают очень хорошее вино. Жители там несколько раз отказывались платить дань, полагаясь на то, что страна их малодоступна. Однако всегда находили способ проникнуть туда и принудить их к повиновению. Те же купцы рассказывают, что в глубине других гор, более отдаленных и уже не зависящих от Кашмира, тоже встречаются очень красивые области, населенные белыми и красивыми людьми, которые почти никогда не покидают этих мест, причем среди них некоторые совсем не имеют государя, и нельзя даже установить, что у них есть религия, если не считать того, что некоторые из них не едят рыбы, считая ее нечистой.