Вот так и жила я в доме принца, а так как слуги часто позволяли себе говорить обо мне разные неприятные вещи, кое-что доходило и до его ушей, вызывая возмущение. «Нельзя допускать, чтобы госпожа так относилась к ней, это невыносимо», — думал он и все реже навещал супругу. Мне было чрезвычайно жаль ее, но что я могла поделать? — теперь я во всем подчинялась принцу.

Старшая сестра Госпожи Северных покоев[217], которая прислуживает принцу Весенних покоев[218] и имеет звание нёго, в последнее время изволит гостить в родном доме[219], и как-то от нее принесли письмо.

«Как поживаешь? Ужели правда то, о чем говорят в мире? — писала она. — Даже я чувствую себя оскорбленной. Будет лучше, если ты переедешь сюда[220], можно сделать это ночью»[221].

«Люди склонны судачить и не в таких обстоятельствах, а уж тут-то…» — подумала госпожа и совсем приуныла. Вот что она ответила сестре:

«Благодарю тебя за письмо. Этот мир редко бывает подвластен нашим желаниям, а уж теперь, когда я оказалась в столь унизительном положении… Думаю, мне и вправду лучше переехать на некоторое время в отчий дом, посмотрю на твоих милых деток, это поможет мне рассеяться. Пришли за мной карету. Я решилась и не стану больше ничего слушать…»

И госпожа стала готовиться к переезду. Велев дамам прибрать в покоях, дабы не было там ничего противного взору, она сказала:

— Я собираюсь некоторое время пожить в своем родном доме. Меня тяготит мое нынешнее положение, да и господин, верно, мучается угрызениями совести из-за того, что избегает меня.

Возмущению дам не было пределов.

— Вот уж не ожидали! — роптали они. — И без того по миру идут оскорбительные толки!

— Подумать только, что господин изволил лично перевезти сюда эту особу[222].

— Невозможно смотреть спокойно…

— Она живет вон в тех покоях. Говорят, господин даже в дневное время заходит туда по три, а то и по четыре раза.

— Вам следует проучить его, уехав на время. А то вы все молчите, и словечка против не скажете.

От этих разговоров госпоже сделалось еще тяжелее. «Будь что будет, — подумала она. — Не желаю больше его видеть».

Поскольку в своем письме госпожа просила сестру прислать за ней карету, то, когда однажды в доме появились ее братья с известием, что они от госпожи нёго, она сразу поняла: приехали за ней. Слух о том, что кормилица госпожи велела служанкам прибраться в покоях, дабы не было там ничего противного взору, дошел до Сэндзи, и, придя в чрезвычайное волнение, она поспешила к принцу:

— Говорят, госпожа решила переехать в отчий дом. Нехорошо, если об этом узнает принц Весенних покоев. Прошу вас, пойдите к госпоже и остановите ее.

Глядя на ее взволнованное лицо, я почувствовала себя неловко, да и госпожу было жаль, но будучи не вправе высказывать свое мнение, я только молча слушала. Мне очень хотелось уехать на то время, пока не прекратятся все эти тягостные разговоры, но поскольку мой отъезд тоже мог иметь неприятные последствия, я предпочла остаться и теперь вздыхаю целыми днями о своей злосчастной судьбе.

Когда принц пришел в Северные покои, госпожа встретила его как ни в чем не бывало[223].

— Правда ли, что вы собираетесь навестить госпожу нёго? — спросил принц. — Почему вы не предупредили меня, я бы подготовил карету.

— Да нет, что вы… — ответила госпожа. — Ведь за мной должны были прислать карету оттуда… — И больше она не сказала ни слова.

В первоначальной книге[224] говорится, что вряд ли Госпожа Северных покоев и госпожа нёго на самом деле обменялись такими письмами, скорее всего это просто кто-то выдумал.

1. Идзуми Сикибу

Первое стихотворение «Дневника» является ответом Идзуми Сикибу на присланный ей принцем Ацумити цветок померанца. В эпоху Хэйан мужчина, желая испытать образованность, утонченность женщины, ее умение быстро реагировать на поэтический намек, очень часто присылал ей ветку или цветок, иногда вместе с цитатой из какого-нибудь известного стихотворения. Цветы померанца были выбраны принцем по двум причинам. Во-первых, они соответствовали времени года (первые записи «Дневника» относятся к четвертому месяцу по лунному календарю, именно в это время начинали цвести померанцы), во-вторых, и это, пожалуй, самое важное, принц хочет напомнить Идзуми Сикибу о чрезвычайно популярном в те годы стихотворении Неизвестного автора из антологии «Кокинвакасю», 139: «Пятой луне // Навстречу расцвел померанец. // Его аромат// Вдыхая, вдруг вспомнил: так пахли // Когда-то ее рукава…», которое устанавливает связь между цветами померанца и любимым некогда человеком, которого уже нет в этом мире. Таким образом он намекает ей на свою тоску по умершему брату, принцу Тамэтака, надеясь, что Идзуми Сикибу сумеет разделить ее и что общее горе будет способствовать их сближению. Идзуми Сикибу моментально откликается на намек и произносит строку из вышеприведенного стихотворения («Так пахли когда-то…»). Однако ограничиться одной этой строкой было бы слишком банально, поэтому она посылает принцу еще и собственное стихотворение, в котором тоже использует образ цветущего померанца, но дает ему новое развитие. Идзуми начинает свое стихотворение со слов «каору ка» («нежный, тонкий аромат»), употреблявшихся обычно по отношению к цветам померанца, давая таким образом понять принцу, что уловила его намек и вполне разделяет его скорбь по умершему брату, затем, отталкиваясь все от тех же цветов померанца, выстраивает новый ассоциативный ряд, вводя в свое стихотворение образ «кукушки», который в японской поэзии, с одной стороны, связан с упоминающейся в стихотворении из «Кокинсю» Пятой луной, а с другой — все с теми же цветами померанца. См., например, в «Записках у изголовья» Сэй Сёнагон: «Померанец неразлучен с кукушкой и тем особенно дорог сердцу» (см. Сэй-Сёнагон. Записки у изголовья/ Пер. с яп. В. Марковой. М.: Художественная литература, 1975. С. 63). Совершенно очевидно к тому же, что под «кукушкой» Идзуми Сикибу разумеет самого принца Ацумити, поэтому в словах «хототогису кикабая» (буквально «хотела б услышать кукушку») содержится явный намек на ее желание получить от него весточку (которая поможет ей понять, так ли он хорош, как его покойный брат, или нет). Слово «онадзи» — «такой же» (в данном случае — «голос») очень часто употребляется, когда речь идет о братьях или сестрах. Таким образом, Идзуми Сикибу, с одной стороны, сполна обнаруживает свою осведомленность в поэзии, умение быстро реагировать на данный ей поэтический намек, а с другой — ловко доводит до сведения принца Ацумити, что разделяет его скорбь по покойному и не прочь получить от него весточку, за что принц, разумеется, не преминул ухватиться.