123
Оборвалась…
"Ну и пусть себе рвется" — смирилась,
Но весть от тебя —
И снова так жалко стало
Драгоценную эту нить…»
[199] «Я вне себя от радости… — ответил принц. — Ничего приятнее я давно уже не слышал…
124
Драгоценная нить
Разве может порваться?
Или друг другу
Мы не клялись, и сердца
Не связаны клятвой навечно?»
Пока мы вот так обменивались письмами, подошел к концу и этот год, и я решила, что весной…[200] В самом начале одиннадцатой луны, в день, когда падал густой снег, от принца принесли письмо:
125
«В век далекий богов
[201] —
И тогда уже снег этот падал,
Он нам не внове.
Но тот, что выпал сегодня,
Обычным не назовешь!»
Я ответила так:
126
«“Первый снежок!”
Восхищаюсь им неизменно
Каждой зимой.
Лишь во мне — ничего необычного,
Только годы ложатся на плечи».
Такими бесполезными песнями обмениваясь, мы встречаем рассветы и закаты.
Сегодня от принца принесли письмо: «Измученный неизвестностью, я совсем уже собрался было навестить вас, — пишет он, — но предстоит сочинять китайские стихи…»
Я ответила:
127
«Если нет у тебя
Минуты досужей, сама я
К тебе поспешу.
Узнать бы, куда ведут
Поэзии тайные тропы».
Принц был приятно удивлен и ответил так:
128
«Ко мне поспеши,
В скромном моем жилище.
Дорогу к стихам
Тебе укажу, да и к встречам,
Быть может, откроется путь».
А однажды, когда на землю лег особенно белый иней, принц прислал человека с вопросом: «Что вы можете сказать об этом инее?», и я ответила:
129
«Ведь это же я —
Тот бекас, что в зябкую ночь
[202]Перья ерошит.
Которое утро встречаю,
На иней холодный глядя…»
А в другой день лил дождь, и я написала:
130
«Сколько дождей
Пролилось, сколько раз снег
Ложился на землю…
Позабыв о сне, по утрам
Гляжу на холодный иней».
В ту ночь принц изволил пожаловать и, как это обыкновенно бывало, обратил ко мне мимолетно-зыбкие речи, а среди прочего сказал, печально вздыхая:
— Боюсь, вам не придется по нраву, ежели, поселив вас в своем доме, я стану оставлять вас в одиночестве, отлучаясь куда-нибудь, или, скажем, сделаюсь монахом?..
«Что тревожит его душу? — подумала я. — Неужели он и в самом деле помышляет?..» Сердце мое печально сжалось, и я невольно разрыдалась. Тихо сеялся мелкий дождь, больше похожий на снег. Ни на миг не смыкая глаз, принц нежно утешал меня, клялся, что не только в этом мире… «Я решилась показать ему всю глубину своих чувств, — думала я, — видя, как трогательно он нежен, настолько, что никакие толки не отвращают от меня его сердца… А если он действительно?.. Что ж, тогда и я…»[203] Удрученная этой мыслью, я не могла вымолвить ни слова, только тихонько плакала, и, увидев это, принц сказал:
131
— Пустые слова
О том, что свершить задумал…
Всю ночь напролет…
Я же продолжила:
— Падают слезы из глаз
нескончаемым ливнем.
Беседуя со мной, принц казался еще более неуверенным в себе, чем обыкновенно, когда же рассвело, он уехал.
Хотя участь придворной дамы и представлялась мне весьма незавидной, я все же готова была переехать в дом принца, надеясь, что это принесет рассеяние тоске, томившей меня ежечасно, но теперь новые сомнения смутили мою душу. «Как же быть?» — терзалась я и в конце концов написала принцу:
132
«Невыносимо!
Неужели я наяву
Это слыхала?
О, если бы можно было
Сном считать прошлую ночь…
Но, увы, вряд ли это желание…»
Сбоку же я приписала:
133
«Пылкими
Были клятвы твои когда-то,
Все зыбко теперь…
Или ждешь, чтобы я смирилась
Мол, так уж устроен мир?
Досадно, право…»
Прочитав письмо, принц ответил: «Ведь я хотел написать первым…
134
Явью считать
Не стоит тот случай досадный,
Все это тебе
Пригрезилось прошлой ночью,
Когда мы уснули вдвоем.
А вы уже готовы поверить… Как вы нетерпеливы!
135
Лишь эта жизнь
Зыбка — никому не измерить
Жизненный срок.
А наши с тобою клятвы
Долговечней сосны Сумиёси
[204].
О, моя милая, я никогда, никогда более не стану докучать вам размышлениями о собственном будущем… Какая досада, что я сам…»
После этого письма безотчетная печаль поселилась в сердце женщины, целыми днями она только и делала, что вздыхала. «Ах, надобно мне было раньше позаботиться обо всем…» — думала она. Как-то ближе к полудню принесли письмо от принца:
136
«Тоскую, люблю,
Хочу тебя снова увидеть
Прямо сейчас,
Цветок гвоздики ямато
У бедной хижины горной»
[205].
— Ну не безумец ли?.. — невольно вырвалось у нее, и она ответила:
137
«Коли так любишь,
Отчего же не хочешь немедля
Отправиться в путь?
Ведь дорога не под запретом
Сокрушительно-быстрых богов»
[206].
