— Работа или зарплата? — вновь вмешался Виктор. — Что-то я у тебя педагогических способностей пока не разглядел.
Николай вспыхнул, хотел что-то возразить, но нас нагнали девушки, и спор прекратился.
Лида осторожно прикрыла за собой дверь.
— Анатолий, к тебе какой-то моряк пришел.
Она чуть подумала и неуверенно добавила:
— По-моему, твой брат…
Я выскочил в коридор. Там стоял статный молодой человек в блестящей военной форме. Он шагнул навстречу.
— Сашка!
И я тут же попал в крепкие объятия братишки.
Оказывается, он демобилизовался, и вот по пути в Краснодар решил заехать ко мне.
— Без предупреждения решил. Не тебе же одному сюрпризы нам преподносить! — улыбаясь, объяснил он.
Я не мог насмотреться на Александра. Как же он изменился! Запомнил его худеньким мальчишкой, который рвался на фронт в сорок первом. Что ж, успел и он повоевать. Правда, не с немцами, а с японскими милитаристами. Получил ранение, к счастью, нетяжелое. Лида говорит, что Саша похож на меня, она это сразу заметила. Только, мол, более «справный», не то что ты, худенький, словно мальчишка.
А вообще девчонки наши были от него без ума. Морячок! В первый же вечер утащили брата в кино. Ночь уже, а его все нет. Провожает, поди, кого-то.
Сашку в этот вечер я так и не дождался. Уснул. Пришел он за полночь, тихо разделся и улегся рядом, так что я даже не услышал.
Пробыл он у меня всего два дня: торопился к маме. Теперь ей, конечно, станет легче рядом с Сашкой. И у меня на душе тоже сделалось спокойнее.
11
На каникулах я решил съездить к Меркулову в деревню. Он давно уже приглашал в гости. Экзаменационная сессия выдалась тяжелой, хотелось немного отдохнуть: проехаться по Волге, побродить по полям и рощам, поиграть вдоволь в шахматы. Все это Виктор мне обещал сполна. Тем более жили они неплохо, и мать и отец работали в колхозе.
Я, конечно, на иждивении быть не собирался. Полученную стипендию вложу «в общий котел», хотя это, конечно, невеликий вклад.
И все же вряд ли я поехал бы к Меркулову, если бы не надеялся встретиться с Лидой Визгаловой. Она ведь там живет, по соседству.
В Хвалынск пароход прибыл к вечеру. Пассажиры потянулись в город. На берегу стало тихо и пустынно. Нам же предстояло перебраться на другую сторону Волги. Там в степи затерялся райцентр, а еще дальше — родная деревня Виктора.
По расписанию катер подойдет не раньше чем через два часа. Томясь ожиданием, мы взад и вперед расхаживали по плотному прибрежному песку.
Невдалеке широкоплечий загорелый старик возился около деревянной лодки.
— Слушай, может быть, он нас перевезет? — вдруг предложил Меркулов. — Ты как?
— Не возражаю.
Владелец лодки, местный бакенщик, охотно согласился за небольшую плату перевезти нас.
Тянет свежий ветерок, поднимая небольшую зыбь. Суденышко паше споро бежит по волнам. Но чем дальше от берега, тем ветер сильнее. И по-настоящему задул, как только мы достигли середины реки. Вот только здесь и почувствуешь волжский простор, когда лодку твою то и дело захлестывает волнами и, несмотря на все усилия гребца, неумолимо сносит вниз.
Лицо бакенщика осунулось, покрылось капельками пота.
— Папаша, давай я немного погребу! — второй раз подал голос Виктор.
Старик все еще недоверчиво на него косился, однако сам явно сдавал.
— Не бойся, я тоже волжанин. С веслами обращаться умею.
— Ну, раз такое дело… На, попробуй, сынок.
И все еще с опаской, осторожно передал длинные весла Меркулову.
Лодка на мгновение дрогнула, сбилась с курса, но, почувствовав твердую руку, тотчас выпрямилась и послушно пошла вперед. Так, сменяя друг друга, гребли то бакенщик, то Виктор, и вскоре лодка уткнулась в берег.
В районном центре нас ожидал отец Виктора, Егор Тимофеевич, пожилой, но еще довольно крепкий мужчина с окладистой черной бородой. Рядом помахивали хвостами две рыжие лошади, запряженные в линейку.
— Приехали наконец! — радостно воскликнул он, спеша навстречу.
— Папа, я не один, с товарищем. Я писал тебе… Петров, Анатолий.
— Как же, помню, помню. Рад видеть. Ну, давайте знакомиться. Впрочем, познакомиться мы и в пути успеем. А сейчас сидайте да поехали. Поздновато уже. — И, устроившись на подводе, спросил: — Музыку-то свою не забыл, Витя?
Виктор засмеялся и похлопал по футляру аккордеона.
— Ото добре. Не в каждой избе такой музыкальный хлопец, как наш Витька!
И, подмигнув мне, отец взмахнул кнутом. Несколько безлюдных улиц — и вот уже степь, необъятная, без конца и края. По обеим сторонам дороги отливают золотом озимые. Чистый воздух, запах трав приятно дурманят голову. Кони бегут резво, слегка покачивается линейка…
Домой приехали за полночь. Нас ждали. В окнах горел свет. Заслышав шум подъезжающей подводы, во двор выбежала мать Виктора, Анна Семеновна…
Дни потекли спокойные, беззаботные. Мы отсыпались после экзаменов, рыбалили, часами просиживали за шахматами. По вечерам Виктор играл во дворе на аккордеоне, и тогда сюда сходилась вся деревня.
Прошло еще несколько дней, и я стал понемногу тяготиться пребыванием в гостях. Нет, относились в доме Меркуловых ко мне хорошо, но… Виктор, как и следовало ожидать, начал помогать родителям по хозяйству: то сарай починит, то забор поправит, постоянно копался в огороде… Я, конечно, тоже старался чем-нибудь быть полезным. Но что я мог сделать? От этого становилось не по себе, и отдых — не в радость.
Так что, несмотря на уговоры Виктора и его родителей, я собрался в обратный путь. На попутной машине добрался до райцентра. Здесь жила Лида Визгалова.
Адрес ее я давно уже выучил наизусть, нужную улицу нашел быстро. Повстречавшаяся женщина показала дом — второй от угла, ничем не выделявшийся среди других.
У самого крыльца меня охватили сомнения. Вот зайду я сейчас — а будут ли в этом домике рады такому гостю? Лида может быть… А родители?
Отца я немного знал. Он иногда приезжал в город, заходил в общежитие. Однажды мы возвращались с Лидой вечером из кино и в коридоре увидели его. Она, как всегда, бросилась на шею: «Папка приехал!», целовала при всех… Я поздоровался, прошел в свою комнату. Держался он со всеми ровно, приветливо. В разговоры со мною не вступал, я с ним — тоже.
«В конце концов, я же не к родителям пришел, а к Лиде, — подбадривал я себя. — Загляну на несколько минут — и на пароход!»
Тем не менее в зеленую дверь стучал с неспокойным сердцем.
— Сейчас! — послышался знакомый голос, и предо мною замерла Лида.
— Толич! Неужели?
Я едва успевал отвечать на ее горячие поцелуи.
Спохватившись, она стыдливо отпрянула назад, знакомо закусила губку.
— Какими судьбами, Толич? Впрочем, что же мы здесь стоим, пошли!
— Я на минутку, Лидочка. Мне на пристань…
— Идем без всяких разговоров! — Она решительно потащила меня в дом.
Лида была одна. Отец уже выписался из больницы, он на работе, младшая сестренка гуляла где-то на улице.
Пока Лида хлопотала, собирая на стол, я рассказал ей, где был и куда еду.
— Только есть я вовсе не хочу, — слабо запротестовал я, видя, что она отрезает от домашнего круглого хлеба большие ароматные куски.
— Тольча, не мудри, пожалуйста. Это же все свое, ты такого давно не ел. Сама пекла.
— Мне одному неудобно. Садись и ты со мной.
— Хорошо.
В это время послышался скрип двери в сенях.
— Это, наверное, мама, — вскочила Лида.
В комнату вошла высокая худощавая женщина с хмурым лицом. Увидев меня, она остановилась и удивленно посмотрела на дочь.
— Мама, это Толик, Петров. Мы учимся вместе, я тебе говорила… Он у Меркуловых был, в гостях, теперь домой едет…
— А… — только и сказала она и, окинув меня с ног до головы взглядом, прошла на кухню.
Лида сникла, побледнела. Есть мне уже не хотелось.
— Спасибо, Лида. Я пойду, пожалуй.
Она не удерживала, лишь попросила:
