Театр оперы и балета мы любили больше, чем драматический. Он, кстати, был поближе к общежитию. Быстро сбросились на билеты, деньги вручили Расторгуеву.
— Ты давай прояви там свои таланты! — напутствовал его Кучеренко. — Билеты выбирай самые дешевые, понял? На галерку. Чем выше, тем лучше — там теплее.
Зрителей было не очень много — видно, непогода тому причиной. Можно при желании сидеть где угодно, но мы забрались на третий ярус балкона. Там действительно теплее.
Ночью, когда я кутался в одеяло, перед глазами плыли знойные южные красавицы в немыслимых воздушных нарядах. У одной из них почему-то показалось знакомым лицо. Да ведь это большие зеленые глаза Лиды Визгаловой! Я тряхнул головой и, поправив на ней шапку, заснул.
5
На следующий день к нам в комнату заглянула Тоня Кочеткова.
— А, общественный деятель пожаловала! — поднялся ей навстречу Меркулов. — Рады приветствовать, пожалуйста, садитесь. — Он подвинул стул.
— Ребята, я к вам вот по какому вопросу, — не обращая внимания на шуточки Виктора, начала она. — Знаете, наверное, что на днях начинается турнир по шахматам, первенство института. Нашему курсу тоже надо не ударить в грязь лицом. Говорят, у вас в комнате собрались самые сильные шахматисты…
Когда мы собирались на турнир, девушки нас дружно подбадривали:
— Ни пуха ни пера. Держитесь там. Мы придем за вас болеть.
Шахматные столики расставлены в большой аудитории. Народу пришло изрядно. Противник мне попался не из сильных, но упорный. Вернее, упрямый. Он очень долго обдумывал каждый ход, даже когда положение его стало абсолютно безнадежным. Я не торопил.
Тем временем в зале появились наши болельщики. К столику подошла Лида Визгалова. Я вспомнил свой сон и почувствовал, что краснею. Лида была девушка заметная, ее звонкий голосок то и дело слышался в коридорах и аудиториях института. Легкая и стройная, она ходила в «защитной» юбочке, гимнастерке и сапожках — как солдатик. На мой взгляд, ей такая форма очень шла.
— Как у тебя дела? — спросила она, рассеянно взглянув на доску. — Выиграл, проиграл?
Я собрался отвечать, но тут к нам подскочил Сергей.
— Анатолий, тебя можно поздравлять? И Меркулов тоже выиграл. Пойду посмотрю, как там сражается наш Магомед.
Оказалось, что Магомед сражался в свое удовольствие. Он умудрился сыграть за вечер три партии подряд! Две, естественно, проиграл, а одну в муках свел вничью. И теперь он покорно выслушивал упреки Меркулова.
— Куда торопился? На пожар, что ли? Сегодня весь турнир решил закончить? — возмущался Виктор. — Не успеет партию начать — уже фигуры разменивает!
— Разменивать фигуры люблю! — потупив голову, признается Магомед.
Я невольно улыбнулся.
— Толя, да у тебя, оказывается, славная улыбка! — услышал я над самым ухом тихий голос. Зеленые глаза Лиды искрились и смеялись.
Раздался звонок. В аудитории зашумели, задвигали стульями, зашуршала бумага — все торопились домой. Лида не спеша собрала тетради, сунула их в сумку. У выхода мы столкнулись лицом к лицу. Я посторонился, уступая дорогу.
— Ты идешь в общежитие? — спросила она торопливо. — Я тоже.
Несколько минут шагали молча. Я понимал, что надо о чем-то говорить, как-то занять девушку, но подходящие слова, как назло, не шли на ум. Злился на самого себя, нервничал, а Лида время от времени поглядывала на меня, улыбалась.
Около самого общежития она вдруг остановилась.
— Знаешь что? Хочешь, пойдем сегодня в кино?
Я растерялся.
— Пойдем… если хочешь, — вырвалось у меня.
В следующее мгновение Лида сорвалась с места и убежала в комнату. Я стоял ошеломленный. Может, она пошутила? Сейчас, наверное, рассказывает подругам, как меня разыграла. А может, и нет. Говорила как будто серьезно…
Ваня готовил ужин. Я начал машинально помогать ему накрывать на стол, размышляя о странном предложении.
Только мы уселись, как в дверь постучали. На пороге стояла Лида.
— Я готова, Анатолий.
— Уже? — смешался я, и чувствуя, что сморозил еще одну глупость, поспешно выскочил из-за стола. — Извини, я иду.
— Ты куда? А ужинать?
— Потом…
6
Я сидел за столом и старательно пытался вникнуть в конспект. Из окна доносился аромат цветущей белой сирени, от которого слегка кружилась голова. Над кустом хлопотали пчелы.
Заниматься не хочется, так и тянет на улицу. Раны мои почти зажили, бинты, надоевшие за зиму, сняты. Может, в самом деле прогуляться полчаса?
Дверь с треском распахнулась, и на пороге появился сияющий Магомед.
— Анатолий, дорогой! Зачем сидишь? Все бросай, конспект бросай, учебник бросай. Победа, понимаешь?
— Что? Что ты сказал?
— Победа, говорю! Германия капитали… капилир… В общем, сдались фашисты! — И он в диком стремительном танце пошел по комнате.
Мне верилось и не верилось. А душа уже ликовала.
— Но откуда ты узнал?
— Все говорят… Сталин по радио выступал! Эх, что сейчас творится на улице… Пошли скорее!
Мы выбежали из общежития. Весь город покинул свои дома. Возбужденные, радостные люди поздравляли друг друга, пели, смеялись. Вот промчались куда-то мальчишки с большим красным флагом в руках. В глазах восторг — Победа! У обочины дороги пожилая женщина обнимает двух смущенных молоденьких красноармейцев, всхлипывая, причитает: «Соколики вы мои, дождались праздника. А на моих двоих… похоронки…» Дальше она не может говорить. Как ее утешить в День Победы?
На площади качают какого-то бравого моряка, грудь — в орденах. Мальчишка бережно держит двумя руками его бескозырку. В садике напротив театра танцуют и поют, там уже не протолкнуться, много людей, и все свои, чужих сегодня нет…
Чуть отойдя от площади, мы встретили Катю Печерицу, студентку нашего курса.
— Ребята, с победой вас! Радость-то какая! — И, не удержавшись, заплакала.
Магомед осторожно взял ее под руку.
— Это я от радости. Сейчас пройдет! — сквозь слезы улыбается она. — Пойдемте домой, а? Там, наверное, уже все собрались.
В общежитии сплошной гул.
— Теперь заживем! Не хуже, чем до войны, скоро всего будет навалом! — горячо доказывал Ивану Расторгуев.
Появился Гена Поцелуев с аккордеоном в руках.
— Геночка, наконец-то! — налетели на него девчонки. — Нам только твоей музыки и не хватало.
— Не согласен! — замотал он головой. — Не хватает еще знаете чего? Доброй чарки, по случаю великого праздника!
— Правильно, Гена! В такой день не выпить — просто грех! — подхватил Расторгуев. — Так ведь, девчата? Ваше дело — организовать немного закуски, а остальное мы берем на себя.
Прошло не более часа, как стол накрыт. Девушки постарались на славу. Здесь и свиная домашняя колбаса, принесенная Лидой, и копченая рыба, полученная Катей на продуктовую карточку, зеленый лук, кем-то купленный на базаре. Успели нажарить картошки.
Наконец Рая звонким, как колокольчик, голоском торжественно провозгласила:
— Мальчики, девочки! Прошу садиться за стол.
Все пришло в движение, зашумели, задвигали стульями.
— За победу, друзья! — поднялся с места Иван. — За тех, кто ковал ее, не щадя жизни.
Все встали.
— За долгожданный праздник! — тихо добавила Катя.
— Ура! — взорвался Магомед.
— Ур-ра! — подхватили все.
— Девушки, ребята, давайте танцевать! — перекрывая шум и гам, закричала Рая. — Гена, музыку!
Быстро сдвинули в стороны стол, стулья. Геннадий прошелся по клавишам, как бы проверяя, все ли на месте, и заиграл вальс.
Мы с Ваней отошли к открытому настежь окну. Вечерело. С улицы также доносилась музыка.
— Завидую я нашим ребятам, которые сейчас в Германии, — вздохнул Иван. — Нам вот не удалось туда дойти. Ну, да что жалеть. Сделали, что могли. Сегодня в нашем доме праздник!
Сергей танцевал в паре с Раей. В старательно отглаженном костюме он, высоко держа голову, картинно вел свою партнершу. Раиса, в крепдешиновом платье с розами, с ярко накрашенными губами едва поспевала на своих высоких каблуках.
