Но чёрт с ними, с волнами.

Мой взгляд сразу привлёк лунный алти, сидевший в центре пещеры в позе для медитации.

Он был облачён в чёрные одежды, по левую руку от него лежала шляпа с пером, по правую — ятаган-кроншнеп.

Он был молод. Пусть внешность лунных алти из-за чёрной, как смоль, кожи и белоснежных волос кажется очень удивительной и непривычной для взгляда остальных людей, возрастные изменения определяются легко.

Алти передо мной было лет двадцать пять — двадцать семь.

Он поднял веки и посмотрел на меня своими серебряными глазами. В свете полной Луны, залившим каменную залу, эти глаза завораживали. Вон как на них уставилась Олимора.

Я же лишь хмыкнул.

— Теодор, приветствую тебя в Лунном зале — месте силы моего народа, — произнёс он.

Голос его я слышал впервые — ведь при сбрасывании наваждения, лунные и солнечные алти трансформируют все тело, в том числе и речевой аппарат.

Однако его интонации и выражение лица мне были хорошо знакомы.

Я хмыкнул ещё раз и ответил:

— Ну здравствуй, Эндрю.

Воспитанник Александра Лагранджа, оказавшийся лунным алти, взял ятаган и поднялся на ноги.

Резким движением он извлёк меч из ножен и отбросил ножны в сторону.

Улла подалась вперёд, схватилась за рукоять своего гладиуса, но я остановил её рукой.

— Не вмешивайся, дорогая, — проговорил я мягко.

— Тебя это то же касается, Олимора, — не отводя от меня взгляда, сказал Эндрю.

— Пф! — выдала на это лунная алти и взяла за руку солнечную. — Идём, девочка. Пусть мальчики развлекаются.

Я отстегнул кобуру и портупею с пистолями. Бросил оружие на каменный пол.

Снял портупею с ножнами. Достал ятаган и отбросил лишнее.

— Начнём, — ровным проговорил Эндрю, и от него в разные стороны начали расходиться мощные волны лунных вибраций.

— Позёр, — по-доброму усмехнулся я и ринулся вперёд.

Я обрушил на него шквал мощных и быстрых ударов, но Эндрю с видимой лёгкостью справился с ними. Часть заблокировал, от других уклонился. Он не уступал мне ни в скорости, ни в силе. А это значило лишь одно:

— Ты практиковался использовать структурные вибрации в истинном облике? — спросил я, когда мы разошлись.

— Выгадывал моменты, когда никто не смотрит, — отозвался он.

— Ну да, ты всегда любил где-нибудь побродить в одиночку.

На сей раз атаковал он. После первого же его удара, который я принял на жёсткий блок, я решил не пытаться состязаться с ним в голой силе, иначе у меня онемеют руки. Каждый мой следующий блок был мягким.

Проклятье, он в самом деле так силён? Или это из-за места?

Мы вновь разошлись. Я бросил короткий взгляд на дыру в потолке, через которую была видна полная Луна. Она как раз нависла прямо над нами.

— В этом Зале некоторые из лунных алти способны впитывать в себя силу Луну, — проговорил Эндрю, заметив мой взгляд.

— На время? — уточнил я.

— Да, — кивнул он и, опережая следующий мой вопрос, добавил: — Только в полнолуние.

Я снова бросился в атаку. Два быстрых удара Эндрю отбил в сторону, а третий принял на жёсткий блок. Я начал давить, что есть силы глядя ему в глаза:

— Как же так, Эндрю, — сокрушённо начал я. — Как ты мог натравить на наш остров эскадру этого мерзавца Барелли? Это ведь ты сказал им, что Лудестия не готова к морскому бою. И потому они напали. Они бы с радостью убили господина Лагранджа.

Эндрю скрипнул зубами и попытался пнуть меня, но я отпрыгнул. Он тут же бросился следом и принялся осыпать меня ударами:

— Ты правда думаешь, я мог бы подставить Торвиль? Отдать его на растерзание этой твари⁈ Ради чего? Чтобы погрузить мир в хаос⁈ Теодор! В тот день! Ещё до нашего разговора за ужином! Я уже знал, что твои корабли готовы!

Уклонившись от очередного удара, я разорвал дистанцию и удивлённо уставился на него. А затем усмехнулся:

— Всё-таки я в тебе не разочаровался, верно?

— Как и я в тебе, — хмыкнул он. — Ты уже подозревал во мне лунного алти. И правильно сделал, когда дал мне ложную информацию. В ту ночь я оставался в городе, присмотрел за мерзавцами этого жирного ублюдка. А затем свалил.

— И зачем? — усмехнулся я.

Он тоже усмехнулся:

— Глупый вопрос, Теодор. О чём бы мы с тобой говорил на утро после их нападения? О погоде? О блинчиках с повидлом? Я был не готов вести с тобой беседы.

— А сейчас, стало быть, готов? — серьёзным тоном спросил я.

Эндрю нахмурился:

— А будь иначе, стал бы я тебя тут дожидаться?

— Я не знаю, что в головах у лунных алти. Вы желали погрузить мир в хаос.

— Это Луинир! — воскликнула Олимора. Вместе с Уллой она наблюдала за нашим поединком, встав возле входа в каменную залу. — Он воспользовался нашей ненавистью! Раздувал её! Направлял!

— А вы и рады, — хмыкнула Улла.

— Наш разум затуманило, когда Мун уничтожили. Но он сплотил нас и дал нам цель.

— Дурацкую цель, — продолжила ворчать моя леди-вождь. — И вы тоже, видимо, не очень умны, раз этого не поняли.

— Не желаю ничего слушать об уме и разуме от той, кто потеряла возможность вернуться домой на родной остров, а затем и вовсе умудрилась оказаться на плахе! — невозмутимо заявила Олимора, скрестив руки на груди.

Я же снова повернулся к Эндрю. Взгляд его был решителен.

— Мир широк, Теодор, — произнёс он. — В этом ты прав. И из-за предательства одной твари не стоит его уничтожать.

— Хвала Деве под Килем, ты понял! — вздохнул я. Он лишь поморщился. Я же вновь посерьёзнел и спросил: — Что насчёт обиды на наше племя?

— Эх… — он махнул рукой. — Объективно, вы бы не успели нам помочь. А если бы и успели… тогда бы и нам пришлось поступать по чести. Тогда бы те, кто выжил, остались бы и сражались. В итоге погибли бы все.

— Очень рациональная позиция.

— Не забывай, кто меня воспитывал.

— А что насчёт нападения морских охотников полгода назад?

Эндрю снова нахмурился.

— Ты и в нём меня подозреваешь?

— Я лишь спрашиваю.

— Это тоже Луинир. Его инициатива и желание. Я оттягивал его агрессию как мог, — усмехнулся Эндрю. — Но ты не желал оставлять ему своего солнечного барана.

— А если бы ты этого барана не украл у меня, дважды предатель, никакого бы нападения не было! — подала голос Олимора.

— Если бы вы не занимались своей дурацкой местью, всем бы жилось проще, — не осталась в долгу и Улла.

Эндрю выдохнул и взял крепче рукоять ятагана.

— Покончим с этим, Теодор, — спокойно сказал он и в очередной раз бросился в атаку.

Его лицо было серьёзным. Он бил сильно и мощно. Я отбивался, контратаковал… в один момент я заметил, что Эндрю начинает улыбаться.

Он наслаждался нашим поединком.

И я прекрасно понимал его чувства.

После моего перерождения я ощущал какую-то естественную потребность в том, чтобы напрягать своё тело физически и энергетически. Пропускать через себя структурные вибрации. Эндрю обучался стилю «Рвущий кроншнеп» у Александра Лагранджа. Ему явно нравится этот стиль. Но раньше Эндрю не мог полностью отдаться поединку на мечах. Ведь чтобы сражаться в полную силу, ему нужно быть в истинной форме.

И сражаться против достойного соперника.

Он с силой отбил мой ятаган вверх. По инерции его ятаган тоже начал подниматься.

Эндрю хищно скалился!

Как и я!

Он решил поставить эффектную точку в нашем спарринге, закончив его моим излюбленным приёмом «Возвышение и Падение».

Но…

Крутанув кистью, я обвёл свой ятаган вокруг него и резко опустил его вниз.

Другой рукой я поймал его кисть ровно в тот момент, когда лезвие ятагана легло на шею моего противника.

— Ты слишком молод, чтобы использовать этот приём против истинного мастера, — усмехнулся я.

— Или это ты слишком стар, — хмыкнул он.

— Не начинай! Это обидно, — напоказ возмутился я, а затем отпустил его запястье и по привычке махнул ятаганом, смахивая с лезвия невидимую кровь.