И глаза…  красные как самые лучшие на свете рубины. Красные…

Гермиона уже знала кто это такой. Знала она и то, что не сможет сопротивляться столько сильной воле. Вот-вот существо протянет руку, и она позволит прикоснуться к себе. Она возьмет диадему себе. Она вернётся домой и…

В миг, когда длинные, похожие на бледные паучьи лапы, пальцы коснулись плеча, грудь Гермионы пронзила ужасная боль. Казалось что и Круциатус, который ей довелось однажды испытать на себе, был милосерднее.

Крича от боли, Гермиона упала на пол. Её крикам вторил пронзительный вопль, полный ярости и разочарования.

Существо отвлеклось и этого хватило, чтобы волшебница успела добраться до порога. Задыхаясь от мучительной боли во всём теле, Гермиона практически выпала к ногам управляющего.

Закрой…  те…  дверь, — прохрипела она. — Закрой…

Металлическая дверь гулко хлопнула, отрезая страшную в своем воздействии магию от внешнего мира. В то же мгновение боль, разрывающая её на куски, начала стихать. Через пару минут осталось только две точки — в правом виске и на груди.

Расстегнув мантию и ворот комбинезона, Гермиона увидела сильный ожог. Защитный артефакт, который она носила «на всякий случай», превратился в бесформенный кусок серебра. Магическая татуировка на её груди из черной стала красного цвета и пульсировала в такт сердцебиению.

Вся доступная магия пыталась защитить Гермиону от самого страшного. От лорда Волдеморта.

Такой слабой и беспомощной ведьма ощущала себя только в день выхода из Азкабана. Точно также она с трудом могла думать и шевелить конечностями. Но в этот раз ей помогали. Грипух усадил вздрагивающую от боли ведьму у стены и принёс несколько чистых кусков льда, которые можно было приложить к ожогу.

Управляющий хлопотал вокруг неё, но о произошедшем внутри сейфа несчастье не спрашивал.

Обратный путь занял вдвое меньше времени. Гермиона подозревала, что гоблин вёл тележку какими-то хитрыми путями, которые используют только служащие банка. И прибыли они не к общей платформе, а в совершенно другое место. Грипух провёл её в теплую, хорошо освещённую комнату, где волшебницу усадили на мягкий диван. Немолодая колдунья принесла ей большой кубок с горьким зельем.

Цедя неприятный на вкус, но такой необходимый Восстанавливающий Эликсир, Гермиона равнодушно смотрела, как Грипух что-то объясняет трём степенным гоблинам. Старшие по рангу кивают, соглашаясь. Управляющий после получения одобрения выглядит неприлично счастливым. Какие-то тонкие гоблинские отношения.

Честно говоря, Гермиону это не слишком интересовало.

В сейфе… . Сокровища, пропитанные кровью, и ужас, завещанный Беллатрикс Лестранж. Хитроумно расставленная ловушка, рассчитанная на магглорожденную дурочку, очарованную свалившимся на неё богатством.

О, она прекрасно знала, с чем довелось столкнуться меньше часа назад!

Волдеморт. Точнее, кусок его души, жаждущий физического воплощения. Хоркрукс!

Гермиона закрыла глаза, вспоминая события шестого курса, в которых она играла не последнюю роль.

Хоркруксы — это не просто слово, а прячущееся за ним ужасное колдовство.

Маг, ищущий бессмертия, дробит свою душу на куски и заключает их в предметы, которые невозможно уничтожить обычным способом. Так появляется хоркрукс.

Каждый хоркрукс — чья-то погубленная жизнь.

Впервые Гермиона услышала о хоркруксах от Гарри Поттера. А ему, в свою очередь, рассказал о них Альбус Дамблдор на частных уроках. Почему-то старый директор искренне считал, что не нужно учить человека, основное предназначение которого убить самого сильного тёмного волшебника двадцатого века, боевым заклятиям, тактике и стратегии Пожирателей Смерти и умению использовать магические артефакты. Зачем? Мальчик и так со всем справится одной лишь «силой любви». Куда как важнее показать ему воспоминания людей, хоть раз имевших дело с Томом Риддлом или Гонтами, семьей его матери. А потом отправлять в гриффиндорскую гостиную, приговаривая «подумай, мой мальчик над этим…», «подумай, Гарри, над тем…».

И Гарри послушно думал. А Рон и Гермиона думали с ним за компанию.

Ох, как же она злилась тогда! В основном на Дамблдора, который как будто намеренно не желал рассказывать Гарри хоть что-то полезное о предстоящей битве. И на Гарри, которому очень нравились эти «уроки». По возвращении он каждый раз с горящими глазами рассказывал о новом воспоминании из думосброса Дамблдора.

Том Риддл вырос в бедном приюте. Благодаря своему магическому дару свободно измывался над другими сиротами и их любимцами. Без зазрения совести брал у них понравившиеся вещи. Был старостой факультета Слизерин, любимчиком тогдашнего декана и директора, собрал вокруг себя талантливых сокурсников. После выпуска он почему-то проигнорировал более чем блестящие карьерные перспективы и устроился работать в лавку артефактов «Горбин и Бэрк». Занимался поиском и покупкой разных волшебных вещиц. При этом не брезговал использовать подкуп и шантаж. Возможно, на его совести есть и убийства.

Предпочтение молодой Волдеморт отдавал артефактам самих Основателей, потомком одного из которых он был. За время работы он нашел медальон Салазара Слизерина, чашу Плодородия Хельги Хаффлпаф и диадему Разума Ровены Равенкло. Конечно же, до хозяев артефактной лавки эти старинные вещи не дошли. Том Риддл поместил в них части своей души и спрятал в разных уголках Англии.

Всё это, по мнению Гермионы, можно было уместить на трёх листах пергамента или просмотреть за пару вечеров, а не растягивать «занятия» на полгода.

А уж о семье Гонт вообще можно было прочитать в «Ежедневном Пророке» выпуска одна тысяча девятьсот двадцать шестого года. Преступлениям деда и дяди Волдеморта там посвятили целый разворот, а быту семьи Гонт ещё одна страница. Были и фотографии — полуразвалившегося дома, некрасивых коренастых мужчин и запуганной девушки, которую тоже сложно было назвать красавицей из-за грубых черт лица и косоглазия.

Не было никакого резона показывать это в чьих-то воспоминаниях, считала Гермиона. Но у Дамблдора на всё было свое мнение, а Гарри восхищался старым волшебников. Так что староста Гриффиндора держала свои мысли при себе. К тому же тогда она сама верила директору.

О хоркруксах профессор рассказал в декабре, за несколько дней до Рождественских каникул. В своей обычной манере он попросил Гарри узнать, что это за вещь и что он об этом думает.

Как в какой-то русской сказке, которую ей рассказывал Антонин — «Иди туда не знаю куда, принеси мне то — не знаю что».

И Гарри пошел — в библиотеку, где Гермиона сразу же бросила свое эссе по зельеварению, а Рон старые потрепанные журналы «Всё о квиддиче». Втроём они до каникул просмотрели большую часть книг в Запретной секции, но о хоркруксах нашли всего одно зыбкое упоминание во вводной статье книги «О презлейшем волховании».

Как же они тогда сердились на мир! Гарри и Рон на «глупые книги, которые то кусаются, то визжат, так что оглохнуть можно! И голова от них болит!», а Гермиона на Дамблдора и тех, кто похоже изъял из Запретной секции нужную информацию. И о хоркруксах в том числе!

Нет, они все же нашли ответ. В библиотеке дома на площади Гриммо, куда отправились проводить Рождественские каникулы. Пусть для Гарри это было тяжело и обстановка в особняке не слишком располагала к хорошему настроению, но дом был защищен куда лучше чем Нора Уизли.

Сириус в своё время и страдавший непрекращающейся паранойей Хмури изъяли из библиотеки все труды о запрещенных искусствах, оставив полупустые полки в шкафах. Но и оставшихся книг хватило за глаза. Упоминание о хоркруксах тогда нашел Рон в толстом фолианте, посвященном историям о достижении бессмертия.

Поиски философского камня, страшные ритуалы и… хоркруксы. Двух абзацев текста им хватило, чтобы понять, чтобы проникнуться глубочайшим отвращением к хоркруксам и их создателям.

Сразу после каникул Дамблдор вознаградил Гарри сообщением о том, что Волдеморт не погиб окончательно именно из-за хоркруксов, которых у него шесть. А сам тёмный волшебник носит лишь седьмую часть своей души и именно поэтому выглядит как змеиный выкидыш.