Гермиона подавила желание броситься назад к дверям и, вылетев в коридор, побежать к лифту. А уже оттуда через камин в особняк на площади Гриммо и в свою спальню и спрятаться под одеяло… . Мерлин и Моргана, какая же всё-таки трусость! Соберись, тряпка!

Девушка тихонько вздохнула и ровной походкой, которую Малфой назвал «вполне пристойной» направилась к возвышению в центре. Идти нужно было только по дорожке из светлого камня. Люциус заклинал её ни в коем случае не сходить с неё. Но почему не объяснил. Может какая-то сложная магия, о которой она, магглорожденная, понятия не имеет. Либо неписанная традиция Совета Магов.

Гермиона знала, что на неё внимательно смотрят все находящиеся в зале люди и магические существа. Захотелось поежиться и накинуть капюшон мантии, но это стало бы демонстрацией слабости, которую её тоже запретили. По сторонам она не смотрела — только вперёд, где под барельефом стоял глава Совета Магов — лорд Керкион Уайлдсмит, маг настолько престарелый, что непонятно было, как он не рассыпался ещё. Всё же сто тридцать лет это приличный возраст даже для волшебников.

Голос у лорда Керкиона был под стать ему самому — негромкий и скрипучий, как скрежет плохо смазанных дверных петель.

Приветствую вас в зале Совета Магов, волшебница, носящая имя Гермиона Грейнджер. С чем вы пришли под эти своды?

Я пришла под эти своды заявить о своем праве, — тщательно выученные дома фразы сами слетали с языка. Страх неведомым образом исчез. — Стать частью Совета Магов. Прошу эти своды и этих людей принять меня как равную.

Справа кто-то довольно громко фыркнул. И их можно понять — магглорожденная колдунья. Кто по доброй воле признает её равной?

Но против древнего регламента принятия никто пойти не посмел.

Отвечаете ли вы за свои слова?

Отвечаю, — ровным голосом ответила девушка. — Своей магией и своим золотом.

Вот и ещё один обязывающий контракт. А ведь никто в Хогвартсе не говорил, что придётся их на каждом шагу заключать!

Чем вы можете подтвердить свое право?

Своей магией, — каменное кольцо, внутри которого она стояла, вспыхнуло, показывая, что стоявшая внутри него женщина не маггл и не сквиб. — Своим золотом и своей властью.

В чем заключается ваша власть? — голос лорда Уайлдсмит доносился как будто издалека.

Моя власть в праве говорить от имени признанных гоблинских кланов перед лицом собравшихся.

Шепотки, доносившиеся от группы справа, усилились, и, кажется, кто-то сдавленно ругнулся, помянув гиппогрифа и одежды Мерлина.

Вверительные грамоты были изучены, сами представители кланов стояли рядом и своим молчанием подтверждали слова Гермионы.

Позвольте приветствовать вас, магглорожденная колдунья Гермиона Грейнджер, как леди Совета Магов, — лорд Керкион слегка склонил голову, тенью обозначая почтительный поклон. Наверное, считал, как и многие, что большего грязнокровка не была достойна. — Пусть ваше слово и магия принесут благо нашему миру.

Поневоле тут вспомнишь пресловутое «общее благое», о котором так любил распространяться Альбус Дамблдор в беседах с Гарри. Общее благо, на алтарь которого принесли её здоровье и свободу, вынудив врать окружающим до конца дней.

По регламенту предполагалось, что все встанут, чтобы поприветствовать её и останутся на ногах, пока новоиспеченная леди Совета Магов не найдёт себе свободное место. Но, как краем глаза заметила Гермиона, древним правилам уважения последовала едва ли половина всех присутствующих. В основном «посторонние» — целители и журналисты, которые регламент помнят как «Вингардиум Левиоса», потому что сдавали по нему что-то вроде экзамена. А вот некоторые члены Совета даже не соизволили пошевелиться. Что ж — они в своём праве. За неуважение из Совета не изгоняют.

Теперь ей следовало получить мантию и найти себе место. От последнего многое зависело, и она вновь не может позволить себе ошибку. Собственно теперь она мало что может себе позволить.

Мистер Шелдон набросил на её плечи мантию, какую носили все волшебники поверх своих собственных одежд — из бархата пурпурного цвета с вышитыми золотой нитью рунами по подолу и рукавам.

Придерживая руками тяжелое одеяние, Гермиона повернула от постамента налево, где в полностью пустом секторе вольготно расположились Малфой, Теодор, Симус и три человека с зелёным трилистником — знаком целителей. Драко внешне расслаблен, словно происходящее ему совершенно не интересно. Теодор смотрел куда-то в сторону и только Симус следил за ней. Как Гермиона идёт к ним, как медленно поднимается по ступеням, как садится в кресло рядом… .

Хорошо держалась, — шепнул ей Симус.

Поправь воротник, Гермиона, — Драко Малфой в полной мере обладал способностью не двигать челюстью для произнесения коротких фраз. — Вывернут наизнанку!

В Совете началось вялое обсуждение допущений оборотней в места скопления волшебников для работы. То, о чем рассказывал Люциус. Гермиона получила немного времени, чтобы прийти в себя и осмотреться по сторонам. Её место находилось достаточно высоко — обзор получился прекрасным. Правда, если доведётся упасть, то синяками не отделаешься.

Те, кого лорд Малфой определял как «главного врага» сидели прямо напротив. Довольно большая группа волшебников, среди которых было несколько знакомых лиц.

Альбус Дамблдор, конечно. Волшебник, самозабвенно играющий в «современного Мерлина». Его пурпурная мантия была наброшена на ярко-синие одежды с вышитыми…  розами? Прав был мистер Яксли, когда говорил, что за неудачный выбор выходного наряда нужно в Азкабан отправлять. Старый волшебник слегка подался вперёд, явно интересуясь тем, что говорит докладчик.

Рядом с Дамблдором любой волшебник выглядел бы незаметно. Даже рыжеволосый. Гермиона ошеломлённо моргнула, признавая в маге рядом с директором Хогвартса Артура Уизли. Он не слишком-то изменился. Разве что потерял почти половину волос на голове и заменил оправу очков.

В «группе Дамблдора» нашлись субъекты и интереснее. Например, колдунья, напоминающая Полную даму с портрета, скрывающего вход в гостиную Гриффиндора. Ивэнджелин Срирдак рассматривала Гермиону, кривя губы в усмешке. Ну, шовинистские взгляды мадам были широко известны общественности и появление магглорожденной в святая святых волшебного мира вызывала у неё отвращение. Но вот с точки зрения самой Гермионы это Срирдак должна вызывать отвращение. Ведь в реальности она была ещё отвратительнее и толще, чем на фотографии. Пурпурная мантия не сходилась на объёмной груди, декольтированной просто до неприличия. Видимо Ивэнджелин Срирдак считала своё тело подходящим для столь откровенной одежды.

Она поневоле ощутила зависть. Декольтированные платья, расстегнутые верхние пуговки на рубашке, майки на лямочках — всё это отныне не для Гермионы Грейнджер. Проснувшись на пятый день после Ритуала, она обнаружила на своём теле знак — татуировку в виде нескольких сплетённых рун. Все дети кроме Саласии также оказались отмечены. И каждый разным рисунком.

Милисент успокоила её, сказав, что не произошло ничего страшного. Магия Ритуала часто дарует подобные украшения. Татуировка играет роль «печати контроля» над носителем и вид её зависит от самого мага — его сил и тела. Правда, расположение знака нехарактерное. Обычно магия более милостива к созданным, располагая рисунок на спине — месте, которое прилюдно не открывают. У Гермионы и её детей татуировка занимала всю левую сторону груди — от ключицы до соска. Открытая одежда для них, да и для последующих трёх поколений, под запретом, потому что демонстрировать знак неприлично и, по нынешним временам, опасно.

Гермиона позволила себе усмешку, заметив, что Срирдак сидит в кресле заметно большего размера и без подлокотников. Ещё бы! В обычное она не втиснулась. Да и в этом бока мадам Срирдак свешивались с сиденья как тесто с краев кастрюли.

Гадость… .

В обществе постоянно курсируют слухи, что леди Срирдак прокляла соперница за сердце одного красивого колдуна, — Симус слегка наклонился к ней, одновременно посылая радостную улыбку в противоположную сторону. — Но она платит за них сама. Если окажешься рядом с ней, не дыши глубоко. Она всегда перебарщивает с духами.