1963 Тишины! Тишины хочу, тишины… Нервы, что ли, обожжены? Тишины… чтобы тень от сосны, щекоча нас, перемещалась, холодящая, словно шалость, вдоль спины, до мизинца ступни. звуки будто отключены. Чем назвать твои брови с отливом? Понимание – молчаливо. Тишины. Звук запаздывает за светом. Слишком часто мы рты разеваем. Настоящее – неназываемо. Надо жить ощущением, цветом. Кожа тоже ведь человек, с впечатленьями, голосами. Для нее музыкально касанье, как для слуха – поет соловей. Как живется вам там, болтуны, на низинах московских, аральских? Горлопаны, не наорались? Мы в другое погружены. В ход природ неисповедимый. И по едкому запаху дыма Мы поймем, что идут чабаны. Значит, вечер. Вскипает приварок. Они курят, как тени тихи. И из псов, как из зажигалок, Светят тихие языки. 1963 Итальянский гараж Пол – мозаика как карась. Спит в палаццо ночной гараж. Мотоциклы как сарацины или спящие саранчихи. Не Паоло и не Джульетты — дышат потные «шевролеты». Как механики, фрески Джотто отражаются в их капотах. Реют призраки войн и краж. Что вам снится, ночной гараж? Алебарды? или тираны? или бабы из ресторана?.. Лишь один мотоцикл притих — самый алый из молодых. Что он бодрствует? Завтра – Святки. Завтра он разобьется всмятку! Апельсины, аплодисменты… Расшибающиеся — бессмертны! Мы родились – не выживать, а спидометры выжимать!.. Алый, конченый, жарь! Жарь! Только гонщицу очень жаль… 1962 Бьет женщина В чьем ресторане, в чьей стране – не вспомнишь, но в полночь есть шесть мужчин, есть стол, есть Новый год, и женщина разгневанная – бьет! Быть может, ей не подошла компания, где взгляды липнут, словно листья банные? За что – неважно. Значит, им положено — пошла по рожам, как белье полощут. Бей, женщина! Бей, милая! Бей, мстящая! Вмажь майонезом лысому в подтяжках. Бей, женщина! Массируй им мордасы! За все твои грядущие матрасы, за то, что ты во всем передовая, что на земле давно матриархат — отбить, обуть, быть умной, хохотать, — такая мука – непередаваемо! Влепи в него салат из солонины. Мужчины, рыцари, куда ж девались вы?! Так хочется к кому-то прислониться — увы… Бей, реваншистка! Жизнь – как белый танец. Не он, а ты его, отбивши, тянешь. Пол-литра купишь. Как он скучен, хрыч! Намучишься, пока расшевелишь. Ну можно ли в жилет пулять мороженым?! А можно ли в капронах ждать в морозы? Самой восьмого покупать мимозы — можно?! Виновные, валитесь на колени, колонны, люди, лунные аллеи, вы без нее давно бы околели! Смотрите, из-под грязного стола — она, шатаясь, к зеркалу пошла. «Ах, зеркало, прохладное стекло, шепчу в тебя бессвязными словами, сама к себе губами прислоняюсь и по тебе сползаю тяжело, и думаю: трусишки, нету сил — меня бы кто хотя бы отлупил!..» 1964
Песня Офелии Мои дела — как сажа бела, была черноброва, светла была, да всё добро свое раздала, миру по нитке – голая станешь, ивой поникнешь, горкой растаешь, мой Гамлет приходит с угарным дыханьем, пропахший бензином, чужими духами, как свечки, бокалы стоят вдоль стола, идут дела и рвут удила, уж лучше б на площадь в чем мать родила, не крошка с Манежной, не мужу жена, а жизнь, как монетка, на решку легла, искала — орла, да вот не нашла… Мои дела — как зола – дотла. 1957 Прощание с Политехническим Большой аудитории посвящаю В Политехнический! В Политехнический! По снегу фары шипят яичницей. |
