Нилея чуть подправила прицел и выпустила стрелу. Вместо того, чтобы пробить его лоб, стрела вонзилась сатиру в грудь. По замыслу богини она не затронула сердце. Сила выстрела отбросила Ксенага на спину, но Нилея двигалась быстрее, чем он падал. Еще до того, как стрела завершила свой путь в его груди, богиня уже схватила его за горло и ударила затылком о землю. Прижав колено к груди сатира, она склонилась над ним. Нилея взялась за стрелу и провернула ее. Ксенаг вскричал от боли, чувствуя, как наконечник стрелы прорвала его плоть, подбираясь к сердцу.

- Я твоя богиня, а ты не более чем хныкающий ребенок, - прошипела она. – Может мне лучше вынуть твои глаза и скормить их крысам?

- Прошу, не надо! – Ахнул он. Он попытался сказать еще что-то, и Нилея наклонилась ближе, чтобы расслышать его мольбу.

- Только… не… крысам, - саркастично проговорил он, сплевывая кровь сквозь стиснутые зубы.

Она выпрямилась, оставив его валяться на земле. Нилея вызвала силовую волну через почву, которая швырнула его о каменную стену позади трона. Его кости треснули, но Ксенаг лишь ядовито ухмыльнулся. Его прямоугольные зрачки расширились, когда он протянул руку и схватился за стрелу Нилеи, все еще торчащую из его груди.

- Почему ты глумишься? – спросила Нилея. – Желаешь увидеть, как мой гнев обрушится на тебя с высот Никса?

- Чего ты хочешь, О, почтенная гостья? – спросил Ксенаг.

- Зачем ты мучаешь Поликрана? – спросила она. – Это ты пробудил его?

- Нет, что-то новое вошло в этот мир, - сказал Ксенаг. – И оно влечет его, как мотылька на свечку. Я лишь помог ему на его пути.

- Распалив его, ты поставил под угрозу жизни всех моих животных, - сказала Нилея. – Ты поставил под угрозу безопасность мира смертных.

Ксенаг разломил деревянную стрелу, оставив наконечник глубоко в груди. Он бессильно бросил оперенный обломок в сторону Богини Охоты. Тот упал в траву неподалеку от его копыт. Нилея чувствовала его нездоровое удовольствие, то, как он наслаждался болью и ее присутствием в его долине.

- Мне плевать на твоих животных, - сказал Ксенаг. – Скоро ты и все твои драгоценные детишки будете кланяться мне…

Нилея не утрудила себя очередным ударом. Вместо этого, она отозвала свое покровительство от Долины Скола. В это же мгновение, деревья растворились, трава пожухла, и растения истлели. Каменные стены, деревянный помост, и претензионный позолоченный трон обратились в пыль. Нилея преградила журчащий ручей стеной из стеблей. Она отозвала всех зверей, обитавших в долине, предложив им новые дома в своем лесу. Даже земляные черви уползли из иссушенной земли.

- …королю всего сущего. – К тому времени, как Ксенаг закончил предложение, он стоял посреди пустоши.

Теперь она увидела в его глазах что-то другое. Не страх, не совсем, и точно не ненависть, но что-то более зловещее.

- Теперь ты король ничего, - тихо проговорила она. – Если ты сейчас же не прекратишь свои бесчинства, я собственными руками переброшу тебя через реку Эреба.

- Ах, вот в чем все дело, верно? – дерзко ответил он. Кровь сочилась из раны на его груди. – Ты не можешь меня убить.

Нилея почувствовала, как нечто странное колыхнулось в ее душе. – Что ты сказал?

- Ты не можешь тронуть меня, - сказал Ксенаг.

- Я только что тронула, и твои раны должны тебе помочь это запомнить, - сказала Нилея.

- Ты не касалась меня. Ты коснулась мира.

- Твои кости все равно переломаны, - ответила она.

- Боги не могут тронуть смертных, - сказал Ксенаг. – Вы не можете убить нас, как не можете убить друг друга.

- Ты глупец, если веришь в это. – Нилея озадачилась его самонадеянностью и отрицанием физических сил, которые только что обрушились на него.

- Вера… забавно, что ты использовала именно это слово, Королева, - сказал Ксенаг.

- Ты теперь никто. Ты ничтожнее возвращенных.

- Я собирался пригласить тебя остаться со мной, но теперь не приглашу, - сказал Ксенаг. – Веселье только начинается.

Нилея ретировалась, утратив интерес в бессмысленной перепалке с этим изгоем. Она превратилась в пыльцу с лепестков подсолнуха. Когда она взмыла в воздух, страх за ее любимого гидру и ужас перед угрозами Круфикса поглотили ее. Из-за пустот с ее божественном зрении, созданных празднествами Ксенага, она не могла почувствовать, как он начал восстанавливать долину, перестраивать трон, и чинить защитное заклинание в своем особенном небе. Позднее, когда Нилея неслась со своей рысью через пшеничные поля к Хранителям, она не чувствовала массивных мановых волн, расходящихся из его кузницы, укрытых могущественными заклинаниями, которые он вновь сплел вокруг своей долины. Но, несмотря, на его скрытность, его буйные ритуалы вымыли еще больше звезд из основания мира. Трещины в мироздании расширялись, и вселенская пыль смешивалась и вытекала из разломов, подобно струйке песка.

К полудню второго дня караван настолько приблизился к морю, что Элспет уже чувствовала в воздухе запах соли. Несмотря на дружеские отношения прошлой ночи, Никка вернулась в свое прежнее замкнутое состояние. На рассвете, когда караван уже собирался трогаться со стоянки, Никка спросила у Элспет разрешение, пройтись вдоль повозок, чтобы поговорить с Бетой. Но когда она вернулась спустя пару минут, ее глаза были красными от слез. Все время, пока караван выезжал из предгорья в луговые низины, она оставалась в своей повозке с запертой дверью и плотно задернутыми занавесками.

Но к полудню она выбралась на воздух и прошлась рядом с Элспет. Горы удалялись за их спинами. Теперь они ехали сквозь луга с пышными травами и старыми деревьями. С вершины каждого холма Элспет видела морскую синеву, искрящуюся на горизонте.

- Гиний говорит, мы уже близко, - сказала Элспет. – Прибудем в Мелетиду до темноты. Никка пожала плечами.

- Ты в порядке? – спросила Элспет.

- Ненавижу его, - сказала Никка, указывая в сторону повозок, где ехал Бета. Элспет не знала, что сказать. И прежде, чем она смогла подобрать слова, погонщики прокричали об остановке каравана у ручья в тенистой роще. Элспет вошла в повозку за сумкой для сухого провианта для полуденной трапезы. Когда она выбралась наружу, Никка уже перешла дорогу, направляясь к деревьям. Элспет отложила еду и прошла за своей подопечной. Она была рада, что море было уже близко, и как только они сядут на корабль, Никка уже не сможет никуда убрести.

Никка склонилась перед невысокой башенкой из поросших мхом камней. Она подняла ветку и начертила на земле знак.

- Что это? – спросила Элспет.

- Думаю, это алтарь Нилеи, - ответила Никка. – Ты когда-нибудь видела Великую Охотницу?

- Только на мозаике, - сказала Элспет. – И помни, твой отец не хочет, чтобы ты молилась у алтарей.

- Нилея так сильна, - проговорила Никка. – Дома все мои друзья хотели делать ей подношения и получать ее благословение, но она не любит города и алтари.

- Тогда зачем ей этот алтарь? – спросила Элспет.

Никка резко встала и взглянула на кроны деревьев. Элспет тоже подняла голову, высматривая, что могло привлечь внимание девушки. По ту сторону дороги, три огромных черных ворона сидели на тонкой ветке старого дерева, уставившись прямо на них. Никка нахмурилась и попятилась назад, подняв руки, словно сдаваясь. Разум Элспет затуманился, словно она не могла что-то вспомнить.

Перед глазами у нее все плыло – или это лес скользнул в сторону? Элспет чувствовала себя безумно уставшей и сбитой с толку. Должно быть, она плохо выспалась на твердом полу повозки. Словно в бреду она наблюдала, как Никка пятилась назад, переводя взгляд с Элспет на воронов и обратно. Элспет вдруг осознала, что она сидит на земле, зарывшись руками в мягкий дерн. Почему она здесь? И где Никка? Трава выглядела слишком притягательной и Элспет решила, что ей стоит ненадолго прилечь. Сквозь деревья она видела, как Гиний и его люди также сонно опустились на землю там, где стояли. Даже лошади склонили головы, едва не касаясь ноздрями травы.