До этого его жизнь в Москве напоминала Роману черновик. Почему-то все время казалось, что вот-вот все закончится и он проснется в своей постели в кампусе. Разговор с Машей вдруг зафиксировал Романа в настоящем моменте. Оказалось, что его может душить ярость от мысли о неведомом уроде, который обидел тринадцатилетнюю Машу, ему может быть смешно, когда смешно ей, а еще можно показать, что ты тоже злишься, что тебе обидно, что ты не доверяешь, и она услышит, и тебе не будет стыдно за то, что ты все это чувствуешь. Будто не только другие имеют право на чувства и желания, но и ты тоже. Но когда Роман позволял себе погрузиться в эти мысли, он вспоминал о Волкове.

После исчезновения Волковых-старших Роман почти каждый день думал о Димке. Гадал, как тот справляется со своей жизнью, как ему удается дышать, смеяться. И только увидев его в Москве, понял, что Димке до сих пор плохо, что его веселье — часто и не веселье вовсе. А еще Роман понимал, что все могло быть гораздо хуже, если бы рядом с Димкой не было Маши. Эти мысли отрезвляли, и Роман привычно пасовал. Но вслед за этим в мозгу всплывали слова лондонского психолога о том, что ставить свои чувства и желания на последнее место — неправильно, тогда размышления выходили на новый виток, и все повторялось.

Из задумчивости его вывело сообщение Стива. Тот прислал селфи с кубком по боксу. Отправив другу поздравление, Роман подумал, что уже не первый месяц собирался последовать примеру Волкова и тоже пойти в бассейн, потому что прогнозы английского деда сбывались: спина в отсутствие регулярных физических нагрузок вновь начала беспокоить. Поставив на паузу обзор матча, Роман открыл новую вкладку и нашел адрес ближайшего бассейна.

Оказалось, что для записи в бассейн нужно просто приехать в фитнес-клуб, побеседовать с клубным доктором и купить абонемент. Роман даже слегка огорчился, потому что приготовился к квесту. Пока энтузиазм не утих, Роман решил заодно разобраться с теннисом. Там оказалось посложнее из-за привязки к корту, но тоже гораздо легче, чем он предполагал. В итоге Роман записался на пробное индивидуальное занятие на вечер воскресенья, а поход в бассейн решил не откладывать. Он как раз укладывал в рюкзак принадлежности для душа, когда за окном начал накрапывать дождик. Вскоре мелкий дождик превратился в ливень, и Роман с долей облегчения забросил рюкзак на вешалку, решив, что сходит в бассейн как-нибудь потом.

Переодевшись в домашние джинсы и футболку, Роман плюхнулся на диван и позвонил Стиву, но тот не ответил. Тогда он заказал пиццу и включил первый попавшийся сериал.

Когда раздался звонок домофона, Роман решил, что это доставка пиццы. Женский голос внизу что-то неразборчиво произнес, и Роман, впустив курьера в подъезд, открыл дверь, чтобы встретить его на пороге. Однако вместо ожидаемого курьера из лифта вышла… Маша Рябинина. И выглядела она так, что улыбка слетела с лица Романа. В висках застучало, и его мысленно откинуло к их беседе на «Рене», когда Маша рассказывала про бабушкиного соседа.

— Маша, — срывающимся голосом позвал он.

В ответ Маша горько разрыдалась. Роман втащил ее в квартиру и захлопнул дверь. Машины плечи тряслись так, что Роман всерьез опасался какого-нибудь нервного припадка. А у него, между прочим, фельдшеров в роду не было.

— Маша… Маша… — как заведенный повторял он, осторожно гладя ее плечи, укрытые промокшей насквозь джинсовкой.

Маша не пыталась его обнять, найти утешение, как это делала Юла. Она просто рыдала, прижав покрасневшие руки к лицу, и, кажется, не собиралась успокаиваться. С ее распущенных волос текла вода, и лужа на полу уже подобралась к голым ступням Романа. Нужно было срочно что-то делать, но он понятия не имел, что именно.

— Прости, — вдруг сказала Маша, но рук от лица не отняла.

— За что? — шепотом спросил Роман.

— Я не должна была к тебе… — начала Маша и снова разрыдалась.

Роман понял, что так может продолжаться еще долго, и решительно произнес:

— Раздевайся!

Маша икнула и, отняв наконец руки от лица, посмотрела на него снизу вверх. Она смотрела странно: не испуганно, как в каюте, не недоверчиво, как на палубе, а так, будто что-то плохое уже случилось и ничего хорошего ждать смысла больше нет.

Роман решил разобраться с этим потом и повторил:

— Раздевайся, не то подхватишь воспаление легких. Я в детстве болел. Уколы, капельницы. Не самое приятное развлечение.

Маша по-прежнему смотрела и ничего не делала. Тогда Роман силой стянул с нее джинсовку и бросил на пол.

В глазах Маши наконец появилось осмысленное выражение и даже некое подобие испуга. Она обхватила себя за плечи, безрезультатно стараясь унять дрожь.

— Так, Маша, ты сейчас все расскажешь. — Она замотала головой, и он продолжил: — Окей, ты не будешь ничего рассказывать, но мокрую одежду нужно снять. У меня машина с сушилкой. — Тут Роман посмотрел на заляпанные грязью Машины джинсы и добавил: — И стирать она умеет.

Маша наконец слабо улыбнулась и немного растерянно произнесла:

— А мне переодеться не во что.

Роман незаметно выдохнул и преувеличенно бодро сказал:

— У меня футболок полно. И вообще…

Что значит его «вообще», он не знал, поэтому неловко замолчал и потер шею.

— Спасибо, — произнесла Маша и начала стягивать мокрые кеды.

Роман провел ладонями по лицу, по голове и сцепил руки на затылке. Его самого потряхивало не хуже Маши. Хотелось немедленно куда-нибудь побежать и что-нибудь сделать, чтобы все исправить.

Проводив Машу в ванную и выдав ей футболку и спортивные шорты, Роман застыл под дверью, готовый броситься к ней по первому зову. Мысль о том, что она — девушка Волкова, казалась сейчас несущественной.

В душе зашумела вода, и Роман позволил себе выдохнуть: Маша последовала его совету хорошенько прогреться. Ванна подошла бы для этих целей больше, но предложить Маше принять ванну он не рискнул. Ситуация и так с каждой минутой приобретала все большую двусмысленность.

Справедливо рассудив, что из кабины душа Маша его звать не станет, Роман отправился на кухню. Вскипятив чайник, он заварил свежий чай, потом на всякий случай достал упаковку с какао и приготовил турку для кофе. Он надеялся успокоиться привычными действиями, но почему-то не получалось.

Медленно выдохнув, Роман прислонился лбом к дверце шкафчика. Он не собирался вмешиваться в отношения Волкова и Маши. Он дал себе слово. Он пообещал отцу, в конце концов. Сейчас он напоит ее чаем и отвезет к Волкову. Или туда, куда она скажет.

Маша вышла из ванной довольно быстро. Обернувшись на звук открываемой двери, Роман чуть не выронил шоколадку, которую успел достать из шкафчика. Он вдруг понял, что впервые видит девушку в своей одежде. И оттого, что это именно Маша, в животе у него неожиданно стало тепло. Роман кашлянул и натянуто улыбнулся:

— Чай, кофе, какао, горячее молоко? Сок, газировку не предлагаю — тебе нужно согреться.

Маша поправила намотанное на голову вишневое полотенце и неловко пожала плечами. Футболка Романа доходила ей почти до колен. Шорты — еще ниже.

— Можно чай, — тихо сказала она, и ее лицо по цвету приблизилось к оттенку полотенца.

— Чай! Круто! — Роман схватил приготовленную кружку.

— Только я не пью совсем горячий, — едва слышно произнесла Маша. — Разбавляю холодной.

— Водой? — недоуменно оглянулся Роман.

Маша кивнула и устроилась на барном стуле. Роман мельком взглянул на ее босые ступни, упершиеся в перекладину стула, и тут же отвернулся, потому что, кажется, тоже начал краснеть. Вот засада.

Свою кружку он наполнил почти до краев, Машину — чуть больше чем наполовину. Разбавлять чай холодной водой он считал несколько странным, но у каждого свои причуды. Поставив кружки на барную стойку, Роман достал из холодильника бутылку воды и на всякий случай молоко.

Маша за это время успела снять с волос полотенце и аккуратно повесить его на спинку соседнего стула.

— Спасибо, — произнесла она и, к удовольствию Романа, добавила в свой чай молоко. — Ты говорил, можно мою одежду высушить?