За период, отмеченный мной в 1917 г. я не могу подтверждать, также и отрицать — был ли т. Жуковский в этот период формально членом партии. Это тем более трудно потому, что в указанных казармах 274 и 275 полков не было партийной организации.

В сентябре же там была создана группа в 7–9 человек… Перед проведением важнейших мероприятий, как то: подбор инструкторов, вынос оружия и т. п. в совещании принимало (участие) 2–3 чел. и т. Жуковского не бывало, но в совещаниях перед постановкой вопросов на общесолдатское обсуждение т. Жуковский участвовал и проводил практическую работу, такую же, как и члены партии.

Далее следует «Заявление Л. Кабанова…

Я знаю Семена Жуковского примерно с лета 1917 г… Встречался с ним на военных революционных собраниях. В то время Семен Жуковский безусловно был революционно настроенным, активно принимал участие на военных собраниях. В то время… Жуковский большевиком не был и скорее всего был близок к анархистам. В конце 1917 г. было секретное распоряжение генерала Каледина об аресте всех видных революционно настроенных военных работников. Мне наши люди из штаба передавали, что будет подвергнут аресту в числе других и Жуковский, о чем я лично передал Жуковскому, после чего он должен был покинуть Таганрог, что и сделано было».

Последние два письма дают, представляется, достаточное основание заключить, что в течение указанного периода (вторая половина 1917 года) отец с точки зрения большевистской этики вел себя достойно и имел право числить свой партстаж с августа 1917 г. Убеждают факты, отраженные в подчеркнутых фразах, да и общее содержание обоих писем.

Что касается «близости к анархистам», то, хотя известно, что между анархистами встречались люди самые положительные, но данная фраза явилась для меня полнейшим откровением, поскольку о каком-то «анархизме» отца я не только никогда не слышал, но и ничего похожего представить себе не могу. Возможно, Кабанов исходит из того, что встречал отца не на каждом собрании и вообще не ощутил в Жуковском образцового исполнителя формальной партийной дисциплины.

И наконец о последнем, третьем пункте расследования — «участие в троцкистской оппозиции», год 1923, МВТУ. Тут, в сущности, все ясно: имел место эпизод голосования за троцкистскую резолюцию, который отец расценил как «кратковременное колебание». Остановлюсь на одном факте. Шкирятов пишет: «…я спросил т. Маленкова, который тогда был секретарем ячейки МВТУ. Т. Маленков сообщил, что Жуковский был троцкистом».

Сослался на Маленкова в подтверждение своей трактовки эпизода отец. А услышав поставленный тем «диагноз», разумеется, был ошарашен. Видимо, воспользовавшись домашней «вертушкой», позвонил Маленкову и услыхал от того самолично: «Да, был троцкистом».

Что ж, лучше быть троцкистом, чем не быть никем, «просто нулем» — по выражению Тяпкина. «Я ошибочно считал тогда, в 1923 г., правильными доводы оппозиции о выборности и назначенстве…», — пишет отец. Доводы оппозиции, безусловно, были убедительными, обращенными против абсолютного зажима внутрипартийной демократии, который натурально вел к так называемому «культу личности». Но «наш паровоз» двигался уже именно по этой колее. Жаль, конечно, что отец не записал хотя бы по памяти «длительного разговора» с Дзержинским, но, думается, старший товарищ не только «вскрыл всю гниль и прямое предательство оппозиции», а еще — что важнее — дал понять ее бесспорную обреченность.

Ту дискуссию Маленков вспоминал, по всей вероятности, со смешанным чувством досады и торжества. Ведь платформа Троцкого была поддержана почти всей парторганизацией МВТУ, а Маленкова, занявшего «оппортунистическую» и «подхалимскую» позицию, партсобрание училища сняло с поста секретаря парторганизации. Не поддержал его и райком. Зато отогрелся, а потом и пригрелся Маленков в ЦК — у Кагановича и Сталина. С этого момента и двинулась его карьера по гиперболической траектории¹³.

В частности, касаясь приснопамятных лет, А. Авторханов свидетельствует: «Заслуги Маленкова перед Сталиным в «Великой чистке» могут быть сравнимы только с заслугами самого Ежова и Вышинского»¹³. Нужно ли объяснять, что когда вождь решил эту самую «чистку», а лучше сказать «Большой террор», завершить, то первым, кто ему помог в ниспровержении Ежова, был тот же Маленков. Да, а МВТУ он так и не закончил, уйдя с 4-го курса. Ну и что? Когда в 1949 году учредили для выпускников училища специальный именной значок, то экземпляр вместе С удостоверением номер один почтительно послали… вот-вот, конечно, Георгию Максимилиановичу.

Важным качеством недоучившегося, зато удачливого питомца МВТУ, во многом предопределившим благоволение Сталина, была его, Маленкова, компетентность в кадровой политике. Он мог проницательно распознать в кандидате на выдвижение такие черты, как склонность к независимости суждений или вероятное неприятие интриганских и деспотических методов вождя, то есть уловить дефицит совершенной покорности — необходимого условия войти в когорту «учеников и соратников».

Вместе с тем Маленков осуществлял и более стереотипный подход, хорошо известный каждому советскому человеку, когда личные достоинства работника отступают перед его «анкетными данными». Чему примером служит эпизод карьеры уже упоминавшегося младшего брата отца. В 1946 году он исполнял обязанности начальника главка в наркомате угольной промышленности. Надо было окончательно утвердить его в этой должности, что является прерогативой ЦК. Однако со Старой площади нарком Вахрушев вернулся обескураженный. Дядя спросил о причине неуспеха. Вахрушев хмуро помолчал, затем вымолвил:

— Тебя Маленков знает?

Его Маленков не знал…

Георгий Максимилианович благополучно дожил до 86 лет, еще застав начало нашей перестройки. Последние 19 лет жил пенсионером. Несколько наиболее драматичных и бурных десятилетий советской истории этот человек находился в центре политической жизни страны, заняв прочное место в ближайшем окружении диктатора, а после его смерти, на первых порах бок о бок сотрудничая с Хрущевым. О скольких человеческих судьбах, исторических событиях, интересных встречах мог бы поведать Маленков. Не поведал. Все унес с собой в могилу. Почему? Да просто, думаю, не испытал никакой потребности к самовыражению, выйти на суд общественности и истории со своим видением прошлого, оценкой событий, собственной и других роли в этих событиях, часто трагических. Полностью сказался, на мой взгляд, безынициативный, нетворческий характер натуры. Безликий исполнитель чужой воли.

Ярким контрастом служит личность и поведение Хрущева. Не мог он молчать. Сильно уступая Маленкову по части воспитания и образованности, четыре тома интересных воспоминаний надиктовал сыну пенсионер Хрущев, показав таким образом свое уважение к суду народа, для которого он — когда с пользой, а иногда, увы, наоборот — активно трудился всю жизнь.

Настало время познакомиться с никак не озаглавленным обобщающим материалом Комиссии, занимающим 11 страниц машинописи через полтора интервала. Документ состоит из преимущественной по объему описательной части, Заключения и Предложений. Первая содержит приведенные ранее сведения; эти повторы мы опустим.

Итак, в связи с партчисткой 1929 г.:

«Проверить, как Жуковского проверяли в районе, на основании чего вынесено такое решение и верно ли утверждение т. Левенсон, что решение по делу Жуковского было изменено при участии Пятакова, — мы не могли, т. к. архивное дело не нашли, а Жуковский отрицает какое бы то ни было участие Пятакова в его деле».

Далее, «Тов. Жуковский признал, что в 1923 г. на партсобрании Химического факультета он выступал в защиту троцкистской оппозиции и голосовал за троцкистскую резолюцию и что он неправильно написал в анкете, называя свое участие в оппозиции «колебаниями».