— Очень просто. Первое — он муж Шмелёвой. И если она была Информатором, что мы вскоре узнаем точно, то всё складывается. Второе — Шмелёв, используя своё положение, мог легко выйти на контакт с Цыганковым. А тот смолчал, дабы не быть «человеком» в уголовном мире. Третье — Шмелёв имел доступ к кадрам, так как в его обязанности кадры ГУВД и входят. То есть, подобрать Исполнителей ему не составило труда. Четвёртое — он в течение дня может быть где угодно, потому что на службе. Пятое — его должность и звание позволяют ему знать о расследовании всё, ведь Поплутин ему подчиняется. И он может отводить от себя всякие подозрения.

— Складно, — согласился Ткачёв. — Если Поплутин и опера сегодня накопают что-то в таксопарке, значит, нам ждать очередной труп?

— Да. Если конечно, среди таксистов есть Шофёр.

— А если Поплутин, согласно моего поручения накопает в кадрах ГУВД Исполнителей, то…

— Ещё и трупы Исполнителей. Всё верно.

— А потом…

— Вы будете копать под первого секретаря горкома и его «удачно» переведут в другой город. А здесь будет другой.

И предвосхищая фразу Ткачёва Хмель закончил:

— А затем вы едете в Москву героем за наградой, Поплутин становится замом Шмелёва и получает звание подполковника. А в Зареченск придет бригада из КГБ. Вот и всё. А, забыл… Приедет из Москвы новый прокурор города.

Но полковник сорвал с последней фразы агента пафосное покрывало.

— А если Главарь — не Шмелёв?

Хмель сощурился.

— Тогда вы, Андрей Викторович, должны найти настоящего Главаря. И пока не найдёте, отсюда не уедете…

После ухода Хмеля Андрею Викторовичу захотелось написать рапорт об увольнении и немедленно отбыть в Москву. Но он знал, что рапорт ему запихнут в одно место и протолкнут до самых гланд, а потом мощным пинком отправят обратно в Зареченск.

А ещё он понимал, что Хмель, скорее всего, прав. Главарь явно близок к милицейскому кругу. Одно убийство Цыганкова об этом говорит. Потому что уголовники на встрече с Ткачёвым сразу бы обозначили его связи с Главарём, ибо… боялись агента чекистов и боялись гнева Автондила. Получается, что Цыганков в обход «авторитетов» договаривался с Главарём. Значит Главарь — мент. Или около того. И на Цыганкова у него был железный компромат.

Так, надо поднять дела, где фигурирует Цыганков. Но сделать это незаметно — через следователя прокураторы. Он, вроде, старик ничего — понятливый.

Значит надо не откладывать, а ехать в прокуратуру, а потом в управление — ждать Поплутина и оперативников. Что Ткачёв и сделал, не забыв поставить курицу и остатки борща на холод.

В прокуратуре города царила тишина. Привычный сторож на входе тихим голосом подсказал полковнику куда надо идти. Того самого старика с пышными усами — старшего следователя Михаила Ильича Рыкова — Ткачёв застал в кабинете дремлющим над папкой с делом убийства Шмелёвой.

— Каким ветром, товарищ полковник? — очнулся от дрёмы следователь.

— Я с просьбой к вам…

— Слушаю внимательно, — приосанился Михаил Ильич.

— Не могли бы вы мне найти дела, где фигурирует Цыганков? Неважно в каком качестве.

— Хм, — задумался старик, теребя усы. — У вас время есть?

— Да, я бы посмотрел протокол осмотра квартиры в которой убили Цыганкова.

Михаил Ильич встал, достал из шкафа папку, протянул Ткачёву:

— Это здесь. Я сейчас схожу в архив, найду дела связанные с Цыганковым. Их немного.

Следователь ушёл. Ткачёву понравилось, что он не задавал вопросов. Старик, наверное, и сам всё понимал.

Не успел Ткачёв дочитать протокол, как Михаил Ильич вернулся с пятью папками.

— Вот, — протянул папки полковнику, — Цыганков не успел сильно нашкодить в городе. Он появился-то в городе с полгода назад. Да, как раз Олимпиада началась. Румянцев взял его на драке в столовой. Мы делали запрос по месту его бывшего проживания, справка прямо в том деле о драке.

Ткачёв стал читать.

Оказывается, Цыганков был родом из Геленджика. Но во время Олимпиады почему-то переехал в Зареченск, буквально на два дня заскочив в Москву. А в Зареченске тут же угодил в милицию за драку в столовой. Ему дали пятнадцать суток и отпустили. Потом он устроился стропальщиком в депо железнодорожной станции. Был задержан за распитие спиртного во время рабочего дня. Получил десять суток, ибо препирался с милиционерами. Потом за безбилетный проезд семь суток и ещё пятнадцать за какую-то мелочь. А вот содержимое последней папки было очень интересным.

В начале ноября Цыганков сдал в ГУВД найденный им пистолет «ТТ». Опрос вёл заместитель начальника ГУВД Шмелёв.

«Твою мать!» — выругался про себя Ткачёв. По протоколу опроса Цыганков тогда числился обходчиком железнодорожных путей и показал, что нашёл оружие во время обхода. Три обходчика из бригады это подтвердили.

Ткачёв выписал их фамилии в блокнот и заводской номер пистолета. Кстати, оружие было сдано в камеру вещдоков при прокуратуре и имело инвентарный номер. Ткачёв подумал и его тоже записал в блокнот.

— Огромное спасибо, Михаил Ильич, за помощь!

— Вам чем-то помогло?

— Не знаю, но некоторая информация есть.

— Хорошо. Я отнесу дела, а вы подождите, — попросил следователь.

Михаил Ильич, несмотря на свою грузность, вернулся скоро.

— Как прошла встреча с прокурором города? — старик явно намекал на объединение дел.

— Он отклонил рапорт в довольно оригинальной форме.

— Понятно, — следователь взглянул на часы. — Кстати, рабочий день закончился и за мной подъедет мой приятель из местного КГБ. Мы в одном доме живём. Не хотите перекинуться с ним парой слов? Может быть, и более поздняя встреча тогда не понадобится. У вас же полно хлопот, Андрей Викторович…

— Отлично. Я не против поговорить сейчас. Это не займёт много времени.

Михаила Ильича на улице ждал старенький синий «Москвич». Из него вышел такой же старенький мужчина в кепке и выбритым лицом чекиста времен Феликса Дзержинского, свято соблюдающего принципы диктатуры пролетариата.

— Гриш, вот тот полковник, о котором я тебе говорил, — следователь кивнул на Ткачёва.

Гриша осмотрел Андрея Викторовича так, будто мог взглядом обнаружить у того под пальто записывающее устройство.

— Лады, — коротко сказал он и включил двигатель машины. — Миша, посиди пока, погрейся.

Потом подождал, когда следователь сядет в «Москвич» и хлопнул дверью.

— Говори, полковник…

Ткачёв немного растерялся от такого напора, но спросил:

— У вас есть какие-нибудь доказательства встреч первого секретаря горкома и бывшего зама управляющего отделением Госбанка?

Старый чекист прищурился:

— А тебе зачем?

Ткачёв выпалил приготовленный ответ:

— Я не могу опросить первого секретаря в связи с убийством Шмелёвой. Прокурор отклонил мою записку. Но круг её знакомств в городе довольно узок, и беседа с секретарём позволит мне составить более детальную картину для расследования.

— Хороший аргумент, — цокнул языком Гриша. — Да, полковник. У нас есть доказательства встреч Шмелёвой и первого секретаря. Если от моего начальства поступит распоряжение, то я предоставлю их. Что-то ещё?

— Да. Это моя личная просьба, если можно…

— Говори. Миша сказал, что ты толковый опер, а Мише я верю.

— Не могли бы вы, по своим каналам, пробить подполковника Шмелёва?

Гриша на минуту замолчал. Он что-то шептал, еле двигая губами, но Ткачёв ничего не слышал из-за шума мотора «Москвича».

— Договорились, — наконец, громко ответил чекист. — Но с тебя коньяк. Завтра в обед загляни… нет, пришли опера к Мише с каким-нибудь мелким поручением. Нодия, есть такой?

— Да.

— Вот с ним и присылай коньяк, — улыбнулся Гриша и протянул руку для прощания.

Поддержка местных чекистов Ткачёва воодушевила. Он уже не думал, что находится в полнейшем одиночестве, хотя доверять КГБ стоило не всегда. Слишком всё там хитромудро.

Полковник добрался до управления, когда уже совсем стемнело, но в кабинете сотрудники уголовного розыска сосредоточенно анализировали набранную в таксопарке информацию, обложившись блокнотами и всякими справками.