— Пусть Ткачёв зайдёт.

Это «пусть» полковника разозлило. Он не любил, когда партийный работник выставлял себя этаким «богом», тем более городского пошиба. Земля, как известно, принадлежит народу, а не лично первому секретарю парткома.

— А, полковник! Наслышан, — Алексей Семёнович едва поднялся с места, когда Ткачёв шагнул в его кабинет, пахнущий дорогим алкоголем, лимоном и табачным дымом.

«Поминает» — подумал Андрей Викторович, пожимая вялую ладонь секретаря горкома.

— Вот, совещание провожу. А то что-то убийств в городе стало много… Так чего зашёл?

Ткачёв решил не терять время на объяснения.

— На рапорте нужна подпись начальника ГУВД. Срочно.

Секретарь пьяно махнул ладонью, как-бы говоря — покажи бумаги Гладышеву, получи подпись и проваливай. Начальник ГУВД принял это буквально. Взял бумагу и, не читая, подписал. Прокурор был трезвее и умнее. Взял рапорт у Гладышева и быстро прочитал. Сообразил мгновенно.

— Э, полковник. Давайте выйдем на минуту. Разрешите, товарищ первый секретарь?

Тот также махнул, разрешая.

— Ты чего творишь, полковник?! — зашипел прокурор города, едва они вышли за дверь кабинета. Посмотрел на секретаршу и потащил Ткачёва в коридор.

— А в чем дело, товарищ прокурор?

— Ты понимаешь, чем это может обернуться?

Ткачёв терпеливо вздохнул:

— В-первых, не тыкайте мне. Мы по должности и по званию равны. И поясните свои претензии к рапорту.

Прокурор осмотрел коридор и быстрым движением бумагу разорвал.

— Вот мои претензии. Если добудешь письменные показания свидетелей, что первый секретарь горкома и Шмелёва были знакомы, тогда и будешь писать бумажки. И на каком основании можно объединить все убийства за последний месяц в одно делопроизводство? Где факты?

— Вы, товарищ прокурор, меня не поняли. Я не с улицы пришёл. И прекрасно понимаете, что письменные показания у меня будут…

— Вот когда будут, полковник, тогда и придёшь.

Ткачёв понял, что своими силами ему здесь ничего не доказать. Хотя, прокурор прав — нужны факты. А фактов у Андрея Викторовича не было. Он разозлился на самого себя.

— Хорошо, товарищ прокурор. Только рапорт зачем рвать?

— А я ничего не рвал, — прокурор быстрым движением сунул обрывки рапорта Ткачёву в карман, хитро подмигнул и скрылся в приёмной.

Что же, подумал полковник, мы тоже умеем хитрить. Он вынул разорванный рапорт и аккуратно сложил листки в папку.

Шмелёв так и не уехал из управления, но, правда, выспался и был вменяем, хоть и алкоголь из него весь не вышел.

Ткачёв зашёл к нему в кабинет, отпустив постового, и достал чистый бланк протокола.

— Я вынужден, Василий Ефремович, взять с вас показания. Вы в состоянии ответить на мои вопросы?

— Да, полковник, спрашивайте…

После официальных вопросов Ткачёв перешёл к существу опроса.

— Где вы были сегодня между пятью и семью часами утра?

Шмелёв вздрогнул. Он напряженно стал водить головой из стороны в сторону, будто что-то искал в кабинете.

— Я проснулся в половине шестого. Зазвонил будильник. Умылся, оделся и поставил чайник. Потом позавтракал и где-то в половине седьмого мне позвонил дежурный по управлению. Он сказал, что жена найдена в парке мертвой и машина ждёт меня у подъезда. Я выбежал на улицу, сел в машину присланного экипажа и мы приехали к отделению банка.

— То есть, в момент убийства вашей жены вы были дома?

— Полковник, вы меня подозреваете?

Ткачёв в который раз за этот день терпеливо вздохнул.

— Василий Ефремович, отвечайте на вопрос, пожалуйста.

— Да, я был дома. И это подтвердить никто не может.

Ткачёв записал.

— Какие отношения у вас были с женой в последнее время?

— Никаких. Спали в разных комнатах и практически друг друга не видели. Она раньше меня уходила на работу, а я приходил с работы, когда она уже спала. Или она позже приходила и я уже спал.

— Вы слышали когда-нибудь, чтобы жене кто-то звонил по телефону?

— Не помню, я не подслушиваю чужих разговоров.

— Из-за чего ваши отношения с женой были такие натянутые?

Шмелёв усмехнулся.

— А я не говорил, что были натянутые отношения, полковник. Их просто не было.

— Почему их не было?

Подполковник вальяжно сел на диване, закинув ногу на ногу.

— Любовь, знаете ли, прошла. Вот и не стало отношений.

Андрей Викторович понял, что от Шмелёва ему ничего не добиться, но спросил:

— Не для протокола: почему вы не хотите упомянуть об отношениях вашей жены с первым секретарём горкома?

— Отвечу не для протокола. Не хочу участковым в Анадырь, а Лену уже не вернуть.

— Глупо, Василий Ефремович. Намекните, где я могу увидеть того, кого не пошлют в Анадырь? Наверняка, вы следили за их встречами.

Шмелёв задумался, потом кивнул:

— Козырев мужик неглупый, но пару мест могу подсказать. Недалеко от Зареченска есть скромное место отдыха с романтичным названием «Утренняя роса». Там они бывали часто с наступлением холодов. А в сентябре почти на каждые выходные выезжали на заимку к егерям. Партработники, знаете ли, любят ходить на охоту.

— Он же туда не возил Елену Петровну на свой машине?

— Нет, конечно. Он вызывал ей такси…

Теперь вздрогнул Ткачёв. Опять такси!

— Распишитесь в протоколе.

Ткачёв был вне себя от ярости. У него ничего не получалось и следствие топталось на месте. Желание прокурора не светить без веских оснований фигуру секретаря горкома было понятно — при наличии связи Шмелёвой с бандой, секретарь тут же становился соучастником, если его связь со Шмелёвой будет доказана. Понятно, что сверху за десять убийств в городе никто по головке не погладит — головы полетят, как перезревшие яблоки. Но прокурор и Гладышев очень хотели оставить свои головы на месте. И задницы в креслах, в том числе. Тем более первый секретарь метил в Москву. Если что, так и заступится за друзей. Даже если их отправят куда-нибудь в глушь, то пересидят там, максимум год. И все эти ежедневные «совещания» только ради того, чтобы выбрать оптимальный путь «отхода» и найти козла отпущения. Кем, несомненно, и выгодно для всех, был Шмелёв. Или Ткачёв.

Андрей Викторович подумал, что правильно то, что он не стал звонить из управления Трефилову. Надо лучше подготовиться к разговору с генералом и набрать как можно больше информации. Очень жаль, что опера местного ГУВД такие нерасторопные. Но их тоже можно понять. А Ткачёву и некого подключить, только Хмеля. Но у Хмеля своё задание.

Нет, не зря Шмелёва крутилась возле первого секретаря. Ох, не зря! Вот «прощупать» бы её прошлое тщательнее. Глядишь, и найдется ниточка. А это хорошая идея, как повод просить ещё времени для расследования. Пусть чекисты тоже землю роют. Плохо, что постоянной связи нет с Хмелём, а то сейчас бы и дал указания. До вечера ждать — только время терять.

Ладно, надо ехать в таксопарк и шоферам показывать фото Шмелёвой. Прошло не так много времени, а шофера, наверняка, запомнили такую яркую женщину. Да и адрес — откуда забирали и куда возили. И Поплутин там с операми… должен быть.

Прежде чем поехать в таксопарк, Ткачёв решил перекусить. В столовую не хотелось, да и деньги нужно экономить — десятка на коньяк пошатнула его командировочный бюджет. А в доме еда оставалась с ужина. Хмель всё съесть не смог.

Не без труда добравшись до дома, автобусная остановка была не близко к Советской улице, полковник открыл калитку и зашёл на двор. В двери увидел листок бумаги, засунутый в щёлку.

«Андрей, я видела, как вы уходили рано, и подумала, что вы не завтракали. Я принесла вам борщ и курицу. Мария».

Ткачёв нежно улыбнулся. Такого от прекрасной соседки он не ожидал. Но, войдя в дом и повернувшись, чтобы закрыть дверь, почувствовал на затылке холод металла.

— Не двигайся… Чёрт! Это вы полковник!

Щелкнул предохранитель, холод с затылка исчез.

Обернувшись, Ткачёв увидел Хмеля, засовывающего оружие за пояс брюк.