Гварджасп стоял молча и наблюдал за противником. Он не спешил. Чувствовал, что, не надеясь на колдовскую силу, змей старается запугать его угрозами. Крикнул он тогда ему: «К чему пустая болтовня! Дни твои сочтены, падешь ты от моей руки! Ибо хочу я избавить людей от твоих колдовских козней!»
Здесь сказ о том, как Гварджасп схватился с Белым змеем и убил его
Услышав такие дерзкие речи, колдун разъярился, отложил копье, взялся за лук и обрушил на Гварджаспа дождь стрел. Заспешил и Гварджасп, пришпорил коня Черную птицу, увернулся от стрелы, подъехал к змею со спины. Тот увидел, что царевич неуязвим для стрел, и метнул в него копье. Тем временем Гварджасп сбоку наскочил на него и замахнулся мечом. Выхватил меч и змей, и бились они безжалостно. Кольчугу царевича никакое оружие пробить не могло. Добрый панцирь и на колдуне был, но меч Гварджаспа пронзил его и сильно поранил плечо. Выронил змей меч, отбросил тогда и царевич оружие, схватились они врукопашную. Змей надеялся на свое колдовство, а Гварджасп — на свою силу. Схватка их походила на столкновение гор. Долго сражались они, а потом прибег змей к волшебным чарам и внезапно исчез вместе с конем.
С удивлением глядел я на это. Подлетел к царевичу соловей: «Ты думаешь, этот колдун исчез? Разве ты не видишь — туманом стелется он над землей. Перебьет он ноги твоему коню, сбросит тебя с седла и придавит. Ты нацелься своим копьем, авось попадешь и не только колдовство из него выбьешь, но и поганый дух!» Подобрался туман к Гварджаспу, но не успел он обволочь ноги коня, как царевич нацелился копьем и пронзил нечистому грудь. Вскочил на него конь Черная птица и стал топтать его четырьмя копытами. Враг только сумел схватить его своими могучими руками и так сжал, что у коня затрещали ребра. Добрался он и до ноги Гварджаспа, но, хотя и не сломал ее, причинил ему сильную боль. Тут соловей подсказал царевичу: «Не сдавайся из-за пустячной боли! Стукни булавой колдуна по голове, а коня огрей плетью, чтоб забыл он о помятых боках и прибавил скорости!»
Достал Гварджасп свою тяжелую булаву, размахнулся, но в голову змею не попал, зато угодил в плечо, так что тот сразу разжал руки и выпустил Черную птицу. Конь едва держался на ногах. Огрел его царевич плетью, и тот, собрав последние силы, отскочил в сторону. Затем задрожал он и стал валиться наземь. Едва Гварджасп успел соскочить с седла, как конь его пал замертво. Заплакал тут царевич горючими слезами и стал попрекать соловья: «Будь ты проклят, негодный! Для того покоя ты мне не давал! Если погибнет мой конь, я и тебя убью, и сам в живых не останусь!» Тут обратился я к Гварджаспу: «Не гневайся, гнев приносит только вред, а не пользу. Пойдем поглядим, если колдун еще жив, может, научит он нас чему, как змей Зеленый научил». Подошли мы к Белому змею. Лежал он навзничь, не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой, и походил на поверженный платан с поникшими ветвями. Грудь и плечи его были подобны снежной горе. Видимо, господь невзлюбил его за колдовские чары, иначе смертному с таким богатырем ни за что бы не справиться. Раскрыл он глаза, увидел Гварджаспа и заговорил: «Я получил по заслугам, а теперь постарайся, заклинаю тебя, чтобы светило земли, утренняя заря, моя погубительница — дева Тумиан не досталась бы злому, поганому дэву». Отвечал на это царевич: «Нечистый! Если ты так пекся обо мне и не хотел, чтобы красавица досталась дэву, зачем убил моего коня?» Усмехнулся колдун: «Пока была у меня сила, не скрою, и тебе гибели желал, и твоему коню, но ныне я умираю, а никто, кроме тебя, той девы недостоин! Садись на моего коня — зачем тебе Черная птица!» Конь Белого змея был, подобно хозяину, исполнен колдовства, и змей надеялся, что, раз он сам не сумел справиться с Гварджаспом, так хоть конь отомстит ему. Но не тут-то было! Отвечал ему царевич: «Будь проклят и ты и тот, кто сядет на твоего коня! Он, как и ты, колдун, ибо на глазах моих стал невидимым!»
Застонал тогда Белый змей: «Бог отвернулся от меня. Пришла погибель моя, тщетны все мои старания, не сумел я и конем соблазнить его! К чему теперь пустая болтовня! Слушай: есть у меня одно снадобье, достань его, дай выпить Черной птице. Сдери с меня кожу, оберни коня, он согреется и исцелится. Выколи мои глаза, один пришей к одному плечу, второй — к другому. Когда дэв выльет на тебя кипящий дождь — вреда не принесет. Собери мою желчь и ею промой глаза, иначе дэв напустит такого пару, что ты ослепнешь. А желчь моя не только тебе, но и любому слепцу поможет. Перстень надень на мизинец, он поможет тебе пройти мимо недремлющей стражи, и дэвы увидят тебя дэвом, драконы — драконом, никто не угадает, что ты человек. Если проявишь с ними такую же силу, как со мной, им с тобой не справиться никакими чарами».
С этими словами [колдун] испустил дух. Сначала мы искали целебное снадобье, которым он велел исцелить коня. Наконец отыскали в его волосах коробочку размером с яйцо рябчика. Достали то, что в ней было, растерли и дали испить коню. Конь разве что дышал, а так совсем как мертвый валялся. Вышли тут горожане, поздравили царевича с победой, осыпали его множеством самоцветов и жемчугов, поднялось веселье, но мы не слышали ничего, горюя по коню. Содрали мы со змея кожу, обернули ею коня. Утром опять напоили снадобьем. Он все еще лежал, а к полудню встал на ноги и заржал, как обычно. Возрадовались мы, а царевич заторопился в путь.
Но стали горожане его упрашивать: «Сегодня еще отдохни у нас, ты много сил потратил в жестокой битве, дай и коню своему передохнуть!» Остались мы в Белом городе. На рассвете отвели нас в баню и поднесли Гварджаспу множество чистых и мягких одежд. Был среди них один кафтан: на правом плече драгоценными камнями было вышито солнце, на левом — луна, на груди сверкал рубин, а вокруг него жемчуга. Пояс и кинжал были усыпаны изумрудами и алыми яхонтами. А также поднесли ему царский венец, своим сиянием освещавший тьму. Молвили горожане царевичу: «В подношениях наших ты не нуждаешься, ибо все завоевал своим мечом. Принесли мы тебе эти дары, чтоб ты не подумал, будто в нашем городе нет сокровищ, достойных тебя. Окажи нам милость, осмотри хоть одну из сокровищниц и опечатай ее своим перстнем, дабы всяк знал, что мы твои подданные!»
Гварджасп не хотел задерживаться, но я сказал ему: «Так нельзя, на эти города никто не нападал из страха перед колдунами, а когда прослышат про гибель, их разорят и расхитят все, если не будет знака ничьей власти. И случится с ними то же, что случилось с вашим царством».
Послушался меня Гварджасп. Пошли мы в мраморный дворец, осмотрели его, после увидели хрустальную башню, верхушкой достигавшую облаков, в которой хранились бесчисленные сокровища. […] Сломал царевич прежнюю печать и поставил свою.
Выполнив наказ Белого змея, мы тронулись в путь. Двенадцать дней мы шли, никого не видя, мирно, весело, без тревог и опасностей. Ночью спокойно спали, днем ехали, не встречая препятствий. На тринадцатое утро, когда царевич спал, соловей куда-то улетел, а через два часа вернулся, разбудил Гварджаспа и что-то ему сказал. Вскочил Гварджасп, достал гвозди из дедовских каблуков, подковал ими коня, глаза змея нашил на плечи поверх кольчуги, промыл глаза желчью, надел на мизинец заветный перстень и сказал мне: «Простимся! Сегодня прибудем мы к Красной скале, там я встречусь с Красным дэвом, кто знает, что ждет меня!» Я молвил в ответ: «Пока я жив, с тобой не расстанусь, что бы ни случилось!» — «Но если дэв нашлет на нас кипящий ливень, — возразил царевич, — меня спасут глаза Белого змея, а с тобой что станется?» — «Что бы со мной ни сталось, — упорствовал я, — тебя не покину!» Сколько ни упрашивал меня Гварджасп, я все же настоял на своем. Красную скалу я знал, находилась она неподалеку, но дэва того не видел и ничего о нем не ведал.
Здесь Гварджасп убивает Красного дэва
Мы пошли, а Красная скала, оказывается, служила пристанищем тому дэву. Забравшись повыше, он спал. Когда мы подошли, дух человеческий донесся до него, он проснулся и, увидев нас, столкнул вниз огромный камень. Глянули мы на валун и подумали: «Теперь нам конец!» Но добрый конь Черная птица остановил скатывающуюся на нас громаду передними копытами; раздался треск, словно выстрелило заряженное ружье. Затем стал он бить по камню задними ногами, подкованными волшебными гвоздями, и раздробил его в пыль и прах. Так тот камень и не докатился до нас. Царевич не подпускал меня близко, я наблюдал издалека. Образ всех святых, с которым я не расставался с детства, достал я из-за пазухи и повесил сверху, другого защитника и покровителя я не желал.
