Снова заплакал царь горючими слезами и молвил так: «Научи, как спасти мне душу». — «Разрушь этот дворец и раздай золото бедным. Если у тебя болит сердце о том, что нет у тебя сына, вели привести одного из тех трех славных царевичей, что стоят за городом, выдай свою дочь за него замуж и отдай ему свой престол и владения. А сам проведи остаток жизни в слезах горючих и раскаянии. Другого пути к спасению нет».

Сказал так пастух и ушел. Вышли мы из дворца, видим: разбиты за городской оградой бесчисленные шатры. Спросили мы, как случилось, что так неслышно они подошли. А китайский царевич в ответ рассказал, как вернулся пастух и сказал: «Я назвал цену тому дворцу и все уладил, теперь ступай за невестой». Не успел витязь оглянуться, как не стало ни той горы, ни пастуха с овцами, ни старших братьев, а он с войском очутился у городских стен. Все удивились, но господу все подвластно.

Царь испугался еще больше и не мешкая отдал дочь в жены царевичу, посадил его на свой трон, короной увенчал голову. А сам удалился, разрушил тот дворец, золото раздал бедным и стал замаливать грехи свои ежечасно, как велел ему пастух. Прошло немного времени, он распрощался с этим миром и отправился [на тот свет] по праведному пути.

Видишь, сестра, царь, властитель огромной страны, внял слову простого пастуха и отказался от великого богатства из страха перед господом. Отчего же ты не хочешь внять уговорам почтенных родителей и братьев, готовых жизнь за тебя отдать? Ведь мы не просим тебя покинуть этот мир, отречься от богатства и власти, мы просим тебя набраться терпения и ждать милости божьей и радостной вести и не отчаиваться в разлуке с теми, кого ты любишь.

Сказал девятый брат по имени Гурген: «Своими глазами я того не видел, но читал завещание повелителя Душманкаманака и, если велите, расскажу».

Молвила Русудан: «Измучила я вас, братья, своим горем, но много интересного узнала о слышанном и виденном вами, поведай и ты свою повесть, Гурген!»

Побывал я недавно в городе Душманкаманаке, ибо повелитель-батюшка мой слыхал, что в этом городе много дивных ремесел, и приказал он мне: «Ступай, возьми с собой сведущих людей, хорошо, если человек увидит чужую страну и обучится тамошним порядкам, переймет то, что у них хорошо и дивно». Не хотелось мне далеко ехать, но отказаться было нельзя, ибо такова была его воля. Отправил он меня, и я пошел.

Прошел я много неведомых и трудных дорог, я мог бы рассказать о них, но боюсь, вы испугаетесь, слушая, и рассказ мой будет долог и скучен, а лучше я поведаю о красоте и убранстве городов и крепостей.

Закончив путь, пришли мы в город, хвалу которому невозможно воздать сполна на человеческом языке и который вообразить невозможно; тот, кто этого сам не видел, другому ни за что не поверит. Название тому городу — Душманкаманак[70], город большой и просторный.

Немного видел я сам, много слыхал от отца и старших братьев, но такого я от них не слыхал и, конечно, сам видеть не мог! Нет сомнения, что на всей земле нет ни одного города, подобного этому. За целый год не пройдешь его от одного конца до другого. Весь он огражден стеною не из простых, а из дорогих, благородных камней — яшмы и агата, ласкающих взор. В четырех углах ограды, на расстоянии трех месяцев пути друг от друга, имеются ворота, также из драгоценных камней, отлично отшлифованных. Эти камни отесаны так тщательно, что город в них отражается как в зеркале. Ворота в этой ограде незаметны и всегда заперты. Их можно обнаружить только на ощупь. Каждый, кто захочет войти в город, может попасть в беду, не зная тайны ворот. Многие так и погибли, пытаясь войти.

Когда мы подошли к воротам, увидел я через них много чудес и подумал, что вход открыт. Сказал я: «Почему вход в такой город не закрыт?» Но ученые мужи, меня сопровождавшие, поведали мне: «Многих, подобных тебе, эти ворота ввергли в беду, не подумай, что город открыт». Подвели они меня к воротам и сказали: «Ну вот, проверь теперь сам!» Протянул я руку и нащупал крепкие и тяжелые двери, прозрачные, чистые и гладкие, как стекло.

Увидев нас изнутри, [стражники] тотчас открыли ворота. Вошли мы в город, и я попросил своих проводников: «Проведите меня по городу». Ответили они мне: «Разве под силу тебе это?! Ведь его невозможно обойти за целый год. Ты думаешь, наверно, что это простой город? Какие есть на свете драгоценные камни, все добываются здесь, есть тут все, что создано богом на пользу человеку. Здешняя земля богата золотом и серебром, и все драгоценные изделия, лучшие в мире, изготовляются здесь, снаружи город можно обойти за год, а чтоб обойти его и обозреть все его богатства внутри — не хватит всех дней нашей жизни. Но это еще не все. Нет на всей земле и подобной крепости. А о городе и о таких постройках даже и не слыхал никто! Здесь есть один караван-сарай — за год с трудом обойдешь его. А сейчас лучше нам остановиться, и мы увидим много необыкновенного и услышим много удивительного».

Не мог я ослушаться их совета и повиновался им. По пути мы увидели удивительные горы и скалы, на которых трудились мастера, затем большой базар и торговые ряды, после караван-сараи, потом деревню и деревенских тружеников, потом [дома] азнауров, потом тавадов, потом знатнейших из тавадов, потом приближенных царя и, наконец, царские мастерские, где выделывались оружие, ратные доспехи, головные уборы и мантии, достойные царя. Многие из предметов, здесь изготовляемых, неслыханные и необыкновенные по своему богатству, неведомы были государям других стран. Затем перед нами раскинулась необозримая для взора площадь, а за площадью стоял царский дворец.

Остановились мы возле царских ремесленников, увидели множество необыкновенных драгоценных камней, жемчуга, серебра и золота, дорогих тканей и парчи, расшитой золотом. Все это не могло удивить меня, видевшего многое и в других странах, но меня поразило, с каким искусством обрабатывали тамошние мастера драгоценные камни и жемчуга. И сказали мне мастера: «Вот ты хотел обойти весь город, но мы не дали тебе сделать это, ибо такие же богатства, какие ты сейчас видел, размещены и вокруг дворца. Как на царской площади, так и по всему городу мастера владеют более тонким искусством, чем мастера других стран, и с каждым днем изготовляют все более необыкновенные изделия. И никто не может без царской воли вынести из города ничего, даже стоящего один плури, если только сам царь ему не даст. И царь не покупает ничего у других и не берет с нас оброка, если не подносят ему по своей воле».

Царские визири и вельможи также имеют свои мастерские и караван-сараи. Товары, изготовленные в мастерских царских визирей, не разрешено покупать вельможам, у вельмож не могут ничего купить тавады, у тавадов — азнауры, у азнауров — служивые, у служивых — крестьяне.

И так каждому дано то, что ему положено, и нет никакого между ними раздора. Никто из них не может продать своих изделий, пока их не осмотрят царские прислужники. После того как они отберут изделия и товары для царских нужд, кто захочет, может забрать то, что ему положено.

Со времен юности царя Гостама здешние цари не восседают на одном и том же троне более двух дней. Также более двух дней не надевают одной и той же короны и не пользуются одним и тем же оружием. И как бы ни были драгоценны одежда и царские мантии, убранство дворца и столовая утварь, более одного дня никто не увидит их в царском дворце.

И потому в этом удивительном городе выделывается столько новых изделий, что чужестранцы не могут узнать царские палаты и самого царя.

Провел я там пять лет, побывал повсюду, видел много прекрасного и удивительного, из многого немногому обучился. Закончив обучение, стал я молить своего мастера: «Покажи мне царя и его порядки». Он мне сказал так: «А почему бы тебе самому не пойти в одежде и доспехах твоей страны?! Здесь много царевичей из других стран, а сыновьям знатных вельмож счету нет. Смешайся с ними, и покажись им, и прояви при этом все обычаи и нравы твоей страны. При дворе ты много раз увидишь царя, и тогда он тебя приметит. Я же отвести тебя не могу. Для этого тебе не надо делать никаких подношений. Кто хочет эту страну изучить и повидать царя, должен прийти так, [с пустыми руками]. Пеший должен смешаться с пешими, а вельможа — с конными вельможами и тогда показаться царю. Когда царь заметит кого-либо, то спросит: «Кто это?» Ему доложат, откуда он родом, сын ли царский, вельможа или простолюдин. Тогда царь прикажет оказать этому человеку достойные почести, и будет тот пребывать подле царя до тех пор, пока сам царь не скажет ему: «Вижу, тоскуешь ты по родине, можешь возвращаться домой!» Даже прожив здесь тысячу лет, никто не осмелится просить царя отпустить его на родину, а когда царь прикажет, должен много раз ответить отказом, но когда царь заметит, что он хочет уйти, он так щедро одарит его, что тот не сможет всего унести».