Тоска и сожаление проглядывались в глазах мужчины. Он покачал головой, глядя на меня, как на глупого ребёнка.

— Нет. Тебе не дано понять то, чего ты никогда не видел. Это то, что заставляет меня жалеть о том, что я до сих пор существую. Может, если бы я канул в небытие, меня бы не беспокоило всё это… Власть, деньги, земли… Они не защитники людей — они обычные крысы, жирные и жадные до золота. Наша цель в другом…

Кайоши замолчал, резко закончив свою сбивчивую речь. Я выждал несколько секунд и спросил:

— Так зачем я здесь?

Мужчина что-то промычал и махнул рукой в сторону стола — на нём лежало крупное ручное зеркало из бронзы. Не сомневаясь, что это был знак взять его, я схватил ручки и покрутил предмет в руке. Тяжёлое, с журавлями на обратной стороне.

Отражающая поверхность же была немного мутной, но это не мешало ей приковывать мой взгляд. Я видел лицо Сабуро — и не только лицо. Его нос, глаза, волосы и даже его (или уже мои?) морщинки под глазами. Странное дело — ведь прямо сейчас я был в призрачной форме, полностью повторявшей моё прежнее тело из родного мира.

Конечно, прискорбно, но тело весьма мёртвое.

— Что ты видишь? — спросил Кикучи Кайоши, даже не глядя на меня — его взгляд был обращён на внутренний двор, видневшийся через открытые бумажные перегородки.

— Сабуро, — отозвался я. — Я вижу Сабуро.

— Внимательнее, — скомандовал мужчина.

Я пригляделся. Всё как всегда — вопреки тому, что я попал в чужое тело, Сабуро не перенял от меня никаких черт, кроме нескольких морщин — по непонятной причине я всегда был подвержен их образованию, даже если старался контролировать лицо; мать даже шутила, что я обречён стать дряблым стариком раньше, чем она.

Тот же ужасный ошейник на тонкой шее. Чистая кожа… чистая кожа?

Я покрутил головой — и правда, ни одного голубого пятна, которое я уже должен был заметить.

— Татуировки больше нет, — сказал я вслух.

Кайоши кивнул.

— Всё потому что это вовсе никакая не татуировка, — объяснил он. — Это отличительный знак прямых потомков главной семьи. Хоть ты и в теле Кикучи Сабуро, его душа нашла другой сосуд.

В самом деле? Я-то думал, что за не оттирающееся голубое пятнышко у него на шее. Довелось помыть Джуна мне всего один раз, и эту точку, похожую на крохотную кляксу, я усиленно тёр минут пять, пока наконец не сдался — подумал, раз уж суждено малявке быть чумазым, то и проблема это исключительно его; нечего кожу какой-то чертовщиной марать.

Да и о собственной татуировке я напрочь забыл, так что мне и в голову не пришло, что она может проглядываться у Джуна. Это же не что-то, что может передаться по наследству!

— И что это должно мне сказать? Я уверен, в этом мире есть умельцы, способные набить копию, — медленно произнёс я, продолжая сжимать в руке зеркало.

— Копия? Для главы клана это позор, — покачал головой Кайоши. — Послушай, молодой человек, я знаю, зачем ты здесь на самом деле. Тебе нужна сила. Ты сможешь её получить. Хочешь попробовать?

— Что за вопрос? Я уже здесь. С радостью попытаюсь, — отозвался я. — Но как это связано с тату… с меткой?

— Ты поймёшь, — отозвался Кикучи Кайоши. — Но готов ли ты поставить на кон душу…

— Хватит уже, я давно дал свой ответ, — перебил я и спохватился. — Прошу прощения, продолжайте.

— Боишься, что потеряешь мою благосклонность и вылетишь отсюда? Правильно, — кивнул мужчина. — Раз уж ты согласен, вот тебе моё напутствие: смерть здесь — смерть в мире живых. А теперь, всего ничего, принеси мне глаз.

— Глаз? — спросил я. Не самые точные инструкции в моей жизни.

— Ты поймёшь, — отозвался Кайоши и кивнул в сторону зеркала.

Я снова глянул на бронзовую поверхность. В тот же момент Кайоши усмехнулся. Я хотел было повернуться к нему, чтобы узнать, что это значило, но понял, что не могу оторвать взгляд от отражения. А оно начинало закручиваться по спирали, пока наконец не превратилось в какой-то быстрый мутный водоворот; от того, что я смотрел на него, не мигая, появилось какой-то тошнотворное ощущение.

В конце концов, я полностью погрузился в этот вихрь, не в силах сопротивляться. А затем вдруг осознал, что упал на спину, будто бы свалился откуда-то сверху. Проморгавшись, я понял, что в моих руках больше нет никакого зеркала, да и сам я уже не в призрачном поместье Кикучи.

Лес. Деревья в основном длинные и тонкие, но росли они густо и имели тёмные изогнутые стволы. Местами они напоминали силуэты — корчащиеся, выгнутые, неестественные и нервирующие. Листва у них была тёмная и редкая. Земля же была почти голой, лишь с редкими пучками желтоватой травы. Ни единого куста среди камней — казалось, при таком раскладе обзор не мог быть совсем плохим, но я едва ли видел дальше нескольких метров вперёд — таким густым здесь был туман.

Пахло дымом — кажется, чуть поодаль от меня горел маленький костерок, возле которого собралась группа из четырёх человек. Трое мужчин в темных одеждах, напоминавших одеяния Кикучи Кайоши — разве что, куда проще, явно из грубой ткани простого серого или серовато-коричневого цвета. Один имел примечательную длинную, но довольно редкую бородку. У второго был шрам, рассекавший бровь. Третий же, молодой парень с загорелой кожей, ничуть не уступал первым двоим в росте и комплекции.

Я давно заметил, что средний рост оясимцев меньше, чем у людей, не имеющих отношения к их расе. Это было неприятным наблюдением — в Российской империи низкорослый я чувствовал себя каким-то муравьём среди гигантов. Сейчас же я мог сказать, что троица у костра чудесным образом была выше, чем большинство жителей Оясимы, которых я видел.

Правда, рекорд Сейичи пока никто не побил.

Помимо мужчин у костра была фигура в чёрном балахоне. По фигуре можно было предположить, что это женщина. И речь не о формах — их было не видно, и, на самом деле, догадаться было бы сложно, но рост у человека был маленький, а поза точно кроткая и женственная. Чересчур послушно даже для какого-нибудь подавленного пленника.

Да и не похоже, что она в плену — кажется, просто сидит рядом, позволяя мужчинам обсуждать свои дела.

Интересно, где я очутился? Точно, это ведь не мир живых — логику искать не стоит. Видимо, Кайоши создал какую-то иллюзию. Что ж, мне остаётся только играть по его правилам и найти ему это глаз, чем бы он ни был.

И я почти уверен, что речь идёт не о человеческом глазе.

— Он очнулся, — заметил незнакомец со шрамом. Он смотрел прямо на меня, внимательно, будто бы заглядывал в душу. От живого его было не отличить. Что-то мне подсказывает, что эти четверо и не догадываются, что они не живые люди. — Эй, как ты себя чувствуешь?

Приподнявшись, я прочистил горло и ответил:

— Сносно.

Это был голос Сабуро. Да и тело снова его — легко почувствовать разницу. Одежда на мне очень странная: потрёпанная (и, стоит признать, вонючая) рубашка, короткие штаны того же качества, плетёные сандалии на босу ногу да накидка из соломы. Красавец.

— Какой грубый, — вскинул бровь мужчина со шрамом. — Даже не видит, что перед ним воины. Глупый крестьянин.

— Тише, Джеро. Он едва очухался, — пророкотал некто с бородой. Затем обратился ко мне. — Мы подобрали тебя в сгоревшей деревне к юго-востоку от Сугакавы. Уж не знаю, что у вас там случилось, но других выживших не было. Благодаря милости нашей госпожи ты можешь сопровождать нас до ближайшего города. Мы же направляемся в Нагано. Будешь тащить вещи, стирать одежду и отрабатывать нашу защиту.

— Или ты можешь вернуться в деревушку. Хотя, кроме пепелища там ничего уже и нет, — вклинился тот, что был помоложе.

— Сато, не говори без очереди, — нахмурился бородатый.

— Да, извини, Дайчи, — сдулся молодой.

Я задумался. Мне и самому кажется, что никем, кроме крестьянина, я не выгляжу. Придётся подыграть — в любом случае, я не знаю ни где Нагано, ни где Сугакава. Оружия при мне явно нет, да и вообще ничего полезного. Лучше примкнуть к кому-нибудь и осмотреться — целее буду.