Это уж не считая того, что Сабуро — дерьмовая партия для чьей-нибудь единственной дочери. Уж Таро, самая частая причина попадания этого убожества в больницу, был осведомлён — иметь детей эта ошибка природы никогда не сможет. Если Вяземские действительно надеются на брак, они ужасно просчитались.
Таро был полностью уверен: что-то тут нечисто.
Но этим ситуация не ограничилась. Пока Таро был в поместье отца (не потому что ему хотелось — но хоть один умный человек должен проконтролировать, что тупица Сабуро не наломает дров, разве нет?), он был осведомлён обо всех новостях, которые не просачивались в СМИ, но напрямую касались Орочи.
Например, появление таинственного четвёртого брата.
Всё началось с людей в чёрных костюмах, заявившихся в поместье одним поздним вечером. Сейичи в доме не было, а отец на свои обязанности плевал с высокой колокольни. Конечно же, гостей встречал Таро. Кто ещё, если не он? Сам Таро искренне считал, что раз уж он соизволил принять посетителей, те должны быть благодарны и кланяться ему в ноги. Он, а не его глупый отец или тупые братья! Да им невероятно повезло!
Только вот сами гости никакого интереса к Кикучи Таро не проявили. Всё, что они сделали — спросили, могут ли увидеть главу семьи, потому что разговаривать ни с кем, кроме него, не намерены. Таро всегда нравилось, что европейцы всегда прямо говорят, что им нужно — по его опыту, они никогда не начинали издалека и не говорили загадками, как оясимцы. Но, когда с голове Таро было приставлено дуло пистолета, он был ужасно разочарован.
Что ж, хотят отца — будет подан на блюдечке с голубой каёмочкой, Таро не против. Правда, будит его он не собирается — а как старый кабан засыпает после своих попоек, он знает.
Впрочем, гостям и до этого не было дела — они зашли в комнату Кикучи Орочи, закрыли дверь и никого туда не пускали. С таким даже скудная охрана поместья не справится.
Но у Таро были и свои методы. О маленьком окошке в бумажной перегородке, спрятанном за комодом в отцовской комнате, он знал лет с шести. Ему ничего не стоило подобраться к нему и тихонько присесть, подслушивая разговор.
Тогда-то Таро и узнал несколько вещей. Для начала, Орочи получил лёгкие деньги — а он не из тех, кто откажется от лишней иены. Его всегда мог легко подкупить любой человек, имеющий пачку денег в кармане. Во-вторых, ему пришлось что-то подписать — к своему стыду, первую часть разговора Кикучи Таро прослушал, поэтому не знал, что именно это было.
Зато прекрасно понял, что это как-то связано с передачей прав на воспитание какого-то ребёнка Сабуро. Что за чёрт?
Ребёнок, видимо, должен был быть сыном Орочи — по крайней мере, степень родства этого малолетки и Сабуро была достаточно высокой, чтобы это подтвердить, но для достоверности кто-то выдрал у Орочи клок волос — явно больше, чем нужно. Сам отец этого то ли не заметил, то ли предпочёл промолчать. «Конечно, — подумал Таро с ноткой самодовольства. — Он всегда был трусом. Я бы не дал им так с собой обращаться».
Но слова и действия частенько так отличаются, что даже нельзя сказать, что они принадлежат одному человеку, так что это ещё предстояло проверить. Но в глубине души Таро надеялся, что ему никогда и не придётся.
Кикучи Таро никак не мог перестать об этом думать. Сабуро, его идиотский младший брат, откопал какого-то бастарда, возможно, ещё более ущербного, чем он сам. Это не секрет, что по всей Оясиме могло ходить хотя бы несколько единокровных братьев и сестёр Таро, но никто никогда и не думал давать им фамилию Кикучи и принимать их в семью.
С другой стороны, больной разум Сабуро — потёмки. Кто знает, что у него в голове? Иногда Таро казалось, что эта ходячая креветка окончательно сошла с ума.
Таро всегда был одержим Сабуро. Ему никогда не нравился его младший брат, жалкое и слабое существо; Таро чувствовал к нему сильнейшее отвращение и искренне хотел, чтобы он поскорее умер. Но всё это как-то уживалось с навязчивым желанием Таро следить за каждым шагом Сабуро, наблюдать за ним и всегда знать, чем и как он занимается. Таро был тем, кто инициировал своеобразное заключение Сабуро. С тех пор, как третьему сыну Орочи исполнилось двенадцать, он перестал быть таким слабым и хрупким, чтобы заболевать от каждого дуновения ветра, и отец уже был готов записать его в обычную школу и позволить ему выходить из поместья.
Таро был против. Он внушил Сейичи, этому тупому барану, имеющему только мышцы, мысль, что слабый и глупый младший брат должен носа во внешний мир не высовывать. Сейичи тоже был странноватым, любил распускать руки и вёл себя, как какой-то дикарь, но почему-то легко поверил Таро, стоило тому сказать, что это ради безопасности самого Сабуро.
Да уж, Орочи не повезло с детьми — наверное, потому что пить надо меньше, прежде чем делать их с какими-то шлюхами, вроде выкупленной проститутки или той болезненной дурочки из семи Минами. Таро был уверен, что он чудом родился в этой ужасной семейке — сам он считал себя настоящим алмазом в куче дерьма.
Сабуро всегда был заперт. Глупый, безвольный мальчик — Таро мог крутить им, как хотел, и тут он вдруг начал творить, что вздумается? Достаточно того, как Таро рассердился, когда узнал, что после похищения Сабуро посмел спровоцировать Сейичи на драку. Всё это было обставлено, как нападение этой гориллы на невинного младшего братца, но Таро не дурак — он знал, что прежде чем бить, Сейичи убедился бы, что никто, кроме прислуги или членов семьи об этом не узнает. Уж на что-то настолько простое у старшенького хватало мозгов.
Значит, проблема была именно в Сабуро — и это было тем, что бесило Таро больше всего. Братец, всецело принадлежащий ему, вырвался из-под опеки и даже начал что-то планировать, и это заставляло Таро бесконечно размышлять и нервно выкуривать сигарету за сигаретой.
Оказывается, у Сабуро появился хребет — Таро был уверен, что в последний раз, когда он видел эту мямлящую лужу жалости, ничего подобного не было и в помине. Сабуро был пугливым и внушаемым, у него никогда не было собственного мнения. Ничего, кроме: «Брат, не бей меня! Пожалуйста, не надо!» Что изменилось, он вдруг поумнел? Да это даже звучит смешно!
Запершись в своей комнате, Таро принялся мерить её шагами, пытаясь хоть что-то понять. Что произошло на самом деле? Неужели кто-то надоумил Сабуро поднять этот глупый детский мятеж? Против отца? Нет, дело не в отце — наверняка против него, Кикучи Таро. Того человека, который всегда возвышался над Сабуро, контролировал его и знал как облупленного.
Таро был уверен — все действия Сабуро направлены против него. Жалкая псина скалится на своего хозяина и норовит его укусить; Таро этого так не оставит.
«Да, — он удовлетворённо кивнул, приняв решение. — Он не сможет тягаться со мной. Как заботливый старший брат, я ему это докажу».
Таро знал, что должен делать: втоптать Сабуро в грязь, сломать его напополам, чтобы вернуть в прежнее состояние. Или даже лучше — сделать так, чтобы жалкий младший брат больше никогда не посмел и слова против него сказать. Он покажет псине, где её будка.
Сломать Сабуро. Сделать из него покорного раба. Может, Таро будет великодушен и заберёт его обратно в САСШ, чтобы держать на коротком поводке. Ему вообще не стоило его здесь оставлять. Сделал брата и отца ответственными за Сабуро, а они только наломали дров.
Таро улыбнулся, направляясь к двери. Краем глаза он заметил что-то странное: мечей на стойке было меньше, чем он помнил. Одна из подставок была угнетающе пустой.
Почему-то Таро это напрягло, но он решил не придавать этому значения. Кого волнуют глупые мечи? Он даже не оммёдзи — эта глупость точно не для него. Но слуг, ответственных за его комнату, стоит хорошенько отхлестать или забить палками, чтобы не забывали, кто их господин. Вот ещё, выдумали — своровать что-то из его комнаты! Да пусть бы его хоть сто лет здесь не было, это знание стоит вбить в их тупые головы.
Кикучи Таро вылетел из своей комнаты, отправляясь на поиски Сейичи. Он уже должен был вернуться домой — где он был, Таро не знал и знать не хотел. Играми на деньги Сейичи не увлекался, но любил проводить время в барах или борделях и частенько захаживал в места проведения подпольных боёв — обычно чтобы стать их участником. Таро это не интересовало — он всегда хотел знать, что творится с Сабуро, но Сейичи и Орочи… они волновали его только тогда, когда были ему нужны.
