Я слышу ее запах, вижу как она выгибается и чувствую, как сжимает бедра. Это, блядь, адский аттракцион для моей выдержки, хуже самых стрёмных американских горок.

Решаюсь пойти ва-банк. Всё или ничего. Только сейчас.

Поддеваю руками резинку штанов, начиная стягивать их вниз, и Аня тут же замирает…

Аня

Внезапно в голове целый рой мыслей. Когда лежу на спине в полубреду и смотрю на черные как ночь глаза, что сияют на уровне моего живота.

Он остановится, как только я замерла и посмотрела на него. Резинка штанов все еще сжата в его кулаке, но он не двигается и не продолжает свою затею.

Хочу ли я этого? Не пожалею ли я? Могу ли доверять Дамиру сейчас? Доверяю ли я ему в эту секунду?

И черт, да! Что бы ни было дальше — я доверяю. И я хочу.

Внутри совершенно нет страха, в груди не щемит и голова не болит. Мне свободно, тепло и комфортно так, как никогда до этого.

Я бросаю голову на подушку, окончательно сдаваясь и слышу облегченный вздох. Он боялся?.. Что могу остановить его? Господи… Я сейчас мигом в него влюблюсь.

А дальше всё как в тумане. Потому что когда Дамир стягивает с меня штаны и целует мои бедра — я не в силах мыслить здраво и понимать, что вообще происходит.

Это очень остро. Каждое его касание, что близко, на грани, катастрофически близко. Каждое его движение, каждый поцелуй, каждый вздох и громкий рык.

Дамир клеймит поцелуями всё мое тело, живот, бедра, колени… Он осторожно раздвигает их руками, целует внутреннюю поверхность бедра, заставляя меня в сотый раз потерять голову, а потом…

— Дамир!

Мир сужается до размеров этой кровати, всё вокруг перестает существовать. И я перестаю, совершенно точно перестаю. Умираю и попадаю в рай, улетаю куда-то за облака, где нет боли, предательства и совершенно несправедливого мира. Туда, где есть только его сильные руки, сладкие губы и сумасшедшее наслаждение.

Дамир целует меня там через ткань трусиков, но и этого мне хватает, чтобы потерять голову. Я словно со стороны слышу свои стоны и всхлипы, совершенно не могу это контролировать и прикусываю свой палец, чтобы не стонать так громко. Но иначе не получается!

Он не дает мне молчать, потому что сжимает рукой то бедра, то грудь, а потом отодвигает трусики в сторону и я окончательно теряю связь с реальностью.

Я чувствую его язык, который касается то медленно, то набирает темп и делает всё гораздо быстрее. Я чувствую как он проходит по клитору, вызывая приступы дрожи, или осторожно гладит половые губы, словно успокаивая меня.

Я мечусь по подушке из стороны в сторону, пытаюсь, честно пытаюсь не стонать на весь дом, но это невозможно.

Руки тянутся к Дамиру, я снова пытаюсь ухватиться за волосы, которых почти нет, и царапаю ноготками кожу на его затылке в порыве эмоций.

Чувства раскаляются до предела, это так остро, что почти больно. Я испытывала оргазм раньше, мне девятнадцать, конечно я мастурбировала, но то, что происходит сейчас… Это нельзя сравнить.

Я чувствую удовольствие, оно накрывает меня волнами, подводя к краю всё ближе и ближе.

Не могу больше думать, не могу стонать, не могу дышать. Все чувства замирают на короткий миг, я напрягаюсь неосознанно, а потом взрываюсь, выкрикивая имя этого невероятного мужчины.

Меня колотит так, словно я стою без одежды на морозе, руки не слушаются, а пальцы и губы немеют. Я чувствую пульсацию внизу, чувствую губы Дамира, которые оставляют еще несколько поцелуев, а потом крошечной дорожкой поднимаются вверх по моему уже расслабленному, но всё еще очень чувствительному телу.

Он накрывает мои губы своими, делится моим вкусом, но удивительно это не противно. Наоборот… Это оказывается очень возбуждающе, и я ловлю себя на мысли, что если бы Дамир продолжил — я зашла бы дальше почти не раздумывая.

Но он явно не собирается, с каждой секундой притормаживая только сильнее.

— Вам противопоказаны такие нагрузки, больной, — удивляю сама себя, когда вдруг решаю заговорить. Наврное, если бы не решилась, сгорела бы от смущения потом в тишине.

— Твой оргазм — лучшее лекарство, — он всё-таки заставляет меня гореть одной короткой фразой, даже не смущаясь. Он абсолютно серьезен, и я вижу в его глазах что-то, что никогда еще ни у кого не видела. Это… надежда? Но на что?

— Ладно, — отвечаю, смущаясь. Неловкость зашкаливает. А как вести себя теперь с ним? Господи, я всё еще голая… — И всё-таки, тебе действительно лучше соблюдать постельный режим.

— Мы были в постели, — добивает меня засранет. — Скажешь, когда снимут запрет? Я бы с удовольствием оближу тебя в душе и на кухонном столе.

Весь оставшийся день мы просто лежим в кровати. Перекидываемся какими-то дежурными фразами и много целуемся. Это так… я не знаю, какие подобрать слова. Это так по-настоящему, что даже не верится, что происходит со мной.

Дамир, оказывается, очень нежный. Нежность — последнее, что приходит на ум при виде него, но он действительно нежный. Даже ласковый. Не знаю, ради меня держится, или на самом деле такой — но приятно до ужаса.

Мы почти не разговариваем, но удивительно и без этого хорошо. А потом Дамир засыпает, а я… А я сбегаю домой.

Выбираюсь из кровати, на цыпочках крадусь в ванную, одеваю все ещё влажную одежду, ежась от неприятных ощущений. А потом снова крадусь в комнату Дамира и таки забираю у него футболку, завязывая ее в узел на животе, потому что так мне будет гораздо теплее и комфортнее. А ещё она пахнет приятно.

Пару минут смотрю на спящего Дамира и мысленно извиняюсь за то, что после всего вот так позорно ухожу. Но будить его в не буду: ему действительно нужно отдыхать и много спать, а ждать до утра я больше не могу.

Меня не было дома слишком долго, я от папы не отмажусь. А ещё у меня куча заданий из универа зависли в воздухе, потому что я все дни проводила у Дамира в больнице, а не готовилась к новому учебному году.

Забираю с комода ключи, которые мне давал Ярослав, судя по всему запасные, потому что рядом лежит ещё связка, закрываю за собой дверь и ускоряю шаг, сбегая по ступенькам. Заставляю себя убегать и думать о том, что за пределами этой квартиры у меня есть еще примерно миллион дел, чтобы не было желания вернуться.

Боже, как всё быстро… Это на самом деле так странно. И очень на меня не похоже! Я не могу сравнивать, не имею права, и не должна так делать, но мысли в голову идут сами. Я ведь действительно не могла позволить Руслану ничего больше поцелуев несмотря на то, что мы встречались и мои чувства к нему были более чем чистыми. Я боялась, когда он трогал откровеннее чем стоило или намекал на близость. Меня в ужас бросало, когда он пытался перейти от слов к действиям и я облегченно вздыхала, когда мне удалось убедить его или банально сбежать.

А тут… мы ведь даже не встречаемся. По крайней мере никаких официальных заявлений по этому поводу не было и предложений не поступало. Я толком еще не отошла от предательства, потому что это гораздо больнее, чем может показаться. Внутри меня рана, и она кровоточит, и когда я сейчас прохожу мимо дома Руслана — мне неприятно. Я конечно не собираюсь прощать его, страдать и плакать ночами — не после всего. Да и одной ночи слез мне в целом почти хватило. Но сама суть. Я не знаю, хорошо ли повела себя, позволив Дамиру всё то, что он делал… Боже! От одних воспоминаний меня бросает в жар, а кожа покрывается мурашками.

Это как будто была не я. Я ведь всегда побаивалась близости, я думала что смогу переступить черту чуть ли не после свадьбы с тем, в ком буду уверена на триста процентов. А тут… Мне не было страшно совсем, меня словно подменили. Я практически согласилась на полноценный секс! Просто он не стал заходить дальше, но я ловлю себя на мысли, что не отказала бы.

Мыслей в голове огромное количество, одна выбивает другую и все между собой путаются. Знаю одно: я сделала это только по своей воле, и воспоминания заставляют кусать губы, чтобы не застонать вслух прямо на улице.