Аделина склонила голову.

— Это — тряпка-невидимка, — сухо произнесла она. — Под ней хватит места двоим. Прижмитесь друг к другу, и следуйте за мной. Никто не должен знать, что вы перемещаетесь по территории.

Она повернулась к нам спиной.

— Ну. Пробуйте.

Забавно. То есть даже смотреть как эта штука работает опасно для здоровья. То-то госпожа Ади натянула металлические перчатки. Мы с Хо поглядели друг на друга.

— Миледи, — я протянул ей руку.

— Милорд.

— Снова пришло время вспомнить тот матрас.

— Лучший матрас в мире.

Я деликатно сжал когтистую ладошку и притянул оливу к себе. Она довольно оскалилась. К счастью, мантия-подтирашка имела абсолютно нейтральный аромат. Мы накрылись ей словно должны были изображать двухголовое приведение.

Я не ощутил никаких изменений, Хо задумчиво сопела мне в плечо.

— Бред собачий, — прошептала она.

— А-ха.

Аделина повернулась к нам и некоторое время смотрела как бы сквозь, незначительно меняя направление взгляда.

— Вы здесь? — спросила она.

— Нет, переместились в Шторм, — не выдержал я. — Эта штука ведь жарит нас как фуга на палочке, пока мы болтаем? Так?

— Если будете меньше болтать, возможно все обойдется парой исчезнувших пальцев.

— Что?! — взвизгнула Хо.

— Шутка. Я шучу.

Аделина сделала книксен.

— Вам можно отпускать дурацкие остроты, а мне нельзя? Я пользовалась этой тряпкой постоянно, и — ничего. Разве что зудит.

— Что зудит?

— Все сразу. Пойдемте. Старайтесь не шуметь. Если кто-то будет идти мимо — даже не дышите!

Аттракцион был тот еще. Мне пришлось за несколько секунд научить оливу ходить в ногу, как рядового Пухинса. Без этого мы постоянно сталкивались плечами, раскачивались и кряхтели. Когда мимо проходили люди, приходилось вжиматься в стену. Все одно: нет-нет, кто-нибудь да бросал в нашу сторону озадаченный взгляд или даже притормаживал на мгновенье. Все-таки у людей присутствует ощущение чужой энергетики или бесконтактное осязание. Шторм знает, как это назвать.

— У вас тут что, нет каких-нибудь секретных ходов? — спросил я ворчливым шепотом, когда мы вошли в пыльный, затянутый паутиной коридор. Давно нехоженый, слава Леди.

— Есть, — так же шепотом ответила Аделина. — Но никто уже не помнит, где они. Пока отец вел политику модернизации, люди умнели и все эти артефакты эпохи Двора постепенно сходили на нет. Никто уже не прятался в стенах, даже щели для слежки — заштукатурили. Конечно, срезать определенные участки было удобно, но в этих ходах постоянно кто-то мочился или занимался сексом. Просто ходить там было омерзительно. Иногда — опасно…

Аделина замолчала. Я догадался, что с памятью у нее был полный порядок, просто кто-то поймал ее за стенкой и сыграл с девчонкой в игру, на которую она и рассчитывала. Видимо в итоге ей не понравилось. Что ж, бывает.

— Госпожа Ле Фран!

Мы с Хо чуть не налетели на нее и тут же вжались в стену. К нам, тяжело бухая сапогами, бежал шевалье в доспехах синего цвета. Шлем его болтался на поясе, а по нагруднику стучала борода, сплошь залитая белым воском. Странная мода.

Парень был некрупным, но расставил руки так, словно намеревался вслепую поймать медведя. Судя по крикам, он был жуть каким эмоциональным. Когда пробегал мимо, Хо вздрогнула и зажала рот ладонью. Он все-таки попал ей по обожженным титькам.

— Бонье! — Аделина поняла, что план съезжает с рельс. — Что случилось, Бонье? Говори же!

Она схватила его пальцы и сжала что есть силы.

— Ой, — шевалье, наконец, отвлекся от мыслей о подозрительно упругом воздухе. — Вот странно. Показалось что…

— У меня нет времени, — совершенно невыносимым тоном сообщила Аделина, бросая длинные костяшки рыцаря. — Говори, почему ты преследуешь меня в этом пустынном коридоре? Что ты замыслил? И не ври! Я вижу, как алеют твои щеки!

Шевалье чуть не подавился языком.

— Я?! — выпалил он, запустив пальцы в скверно выстриженный горшок. — Я бы никогда не приблизился к вам с распутными мыслями…

— Не при свете дня, и не за слоем камня, да.

А-а-а, так я был прав. Клянусь Леди, я буквально слышал, как у парня затрещал гульфик. Дело было не в могучей эрекции, просто ле Фран одним голосом наносила в пах шевалье такие удары, что врагу не пожелаешь. Я с трудом удержался от зевоты: слушать этот скандал с историей у меня не было никакого желания.

— Ты бы лучше радовалась, что у тебя еще остались союзники в рыцарстве, — Бонье тоже звучал разбито. — Ладно, сейчас не время. Где твои застенщики?

— Я не знаю.

— Знаешь. Скорее всего где-то поблизости.

Шевалье хитро покивал головой в нашу сторону.

— Бонье!

— Успокойся, я вас не выдам, потому что люблю тебя. Да-да, только поэтому. Однако, сеньор велел поймать тебя и запереть.

Вид у девушки был такой, будто она нечаянно заметила животик в конце девятого месяца.

— Я тебе глаза выцарапаю, — заикаясь произнесла она. — Выскребу все до самого дна. Подонок. И этому полудурку — тоже. Не смейте меня касаться! А-а…

Стук!

Удар был отличный. Недостаточно сильный, чтобы расколоть хрупкую черепушку, но ставящий жирную точку в дальнейших препирательствах. Аделина осела прямо в заботливые лапы любовника. Он бережно поднял ее и взглянул в пустоту.

— Я рекомендую вам сдаться, — сказал он серьезно. — Чтобы вам не наобещала эта особа, все — яйца выеденного не стоит. Ни у нее, ни у старого сеньора нет ничего, чтобы оплатить ваши злодейства. Если пойдете со мной, господин Ле Фран помилует вас и устроит на постой. Жить здесь хоть и не слишком спокойно, но лучше, чем снаружи, поверьте… Ну так что?

Мы с Хо поглядели друг на друга. Сквозь прореху в тряпке-невидимке было хорошо видно, что лицо у Бонье честное как пять номов. Олива покачала головой. Я выпятил нижнюю губу.

Мы продолжали молчать.

— Что ж, — вздохнул Бонье. — Напрасный выбор, скажу я вам. Все равно попадетесь и тогда — конец обоим. Прощайте.

Он ушел, унося нашего единственного проводника в этом лабиринте полном злобных минотавров.

— Пиздец, — высказался я.

— Нужно держаться плана, — заговорила Хо. — Если начнем вилять, Шторм знает, чем все закончится. «Постой», ну надо же. Старик хотя бы обещал нам денег. Постоем твой взнос не оплатить.

— Он ведь сказал, что у старика ни гроша за душой.

— О-о-о, вот в это я никогда не поверю, — Хо усмехнулась. — Во-первых, он чем-то оплачивает верность свиты психопатов. Во-вторых, у каждого высокопоставленного пердуна должна быть кубышка. Гарантирую: у него заготовлен план на крайний случай, если придется линять из цитадели. Когда я жила у Холейгула, то поняла, что это — в порядке вещей. У них у каждого есть собственный сейф с тревожной кучей номов, на тот случай если начнется новое восстание и придется резко срываться с места. Сэтти, между прочим, умудрился опустошить даже этот НЗ. Во многом поэтому отец так на него и взъелся. Такие сбережения они как святыни.

Я задумчиво поскреб в паху. Потом в боку. Потом шею… Шторм, от этой канализационной затычки действительно начиналась чесотка. В общем, я понимал, что оливка имеет ввиду. Будь Люпан хоть трижды королевой улья, знать о всех тайниках Папочки он не может.

А чего я НЕ понимал, так это куда же нам двигаться дальше.

— Ох Хо, — сказал я, приобняв ее крепче. — Чтобы я делал без твоего оптимизма?

— Ничего?

— Да, пожалуй, я бы нашел в конце концов свой последний бар и закончил представление.

Олива вздохнула.

— Тебе было неприятно, когда я подставлялась под удар?

— Да. Я же сказал…

— Ну так и мне неприятно, просто бесит до жопных колик, когда ты говоришь о том, что собираешься сдаться. До тебя не дошло, что я пыталась сказать?

— Ты делала это, чтобы меня проучить?!

— Тише. Что, не понравилось, да? Говнюк.

Я помолчал.

— Иногда просто не понимаю, зачем…

— Думаешь я понимаю? Или Ретро? Даже Сэт ничего не понимает, а он умнее меня. Мы просто боремся день за днем, потому что лечь и помереть всегда успеется.