— Стоять!

О, Леди.

— Стойте, сволочи! Куда?!

— Быстрее, — сказал я быкам. — Быстрее! Да шевелитесь же!

Олива все-таки догнала наш маленький отряд. Я протянул ей руку, но Хо проигнорировала ее, и добежала до фонарного столба. Вскарабкавшись на него обезьяной, она выждала момент и прыгнула на переднее седло. На меня она даже не оглянулась. Мои ноги все еще были зажаты в стременах, так что я оставался пленником, с которым олива могла сделать все что угодно, не дожидаясь пока быки снова рехнутся.

Но ей было не до меня. Хо с нехорошим интересом обследовала управляющие узлы. Она залезла руками в горб, попробовала что-то там настроить, но бык на это не реагировал. Трусил да трусил себе, приближая родные стойла.

В конце концов мы выехали на территорию перед цитаделью Фран. У этого министерства глупых средств передвижения была своя стена из железобетона, замаскированного под камни. На ней пережидало смену столько парней в полной выкладке, что их недовольное кряхтение должно было резать уши самому Шторму. У ворот я увидел комично перегруженное КПП, напоминающее военную базу в миниатюре. Клянусь, там было столько щитов, вышек и стволов, что для карикатуры не хватало только торчащего букета красных боеголовок.

Леди, этот Лефран точно готовиться к осаде. Но кто его враг?

— Да как тебя угнать, — бормотала Хо, не оставляя попыток взять быка под контроль.

Тот неожиданно хлестнул меня по лысине хвостом. Несильно. Я недовольно обернулся, и увидел, что моя панама висит на рогах замыкающей машины. Выглядела она лучше, чем хозяин, и я облегченно вздохнул.

— Слушай меня! — завопила Хо. — Я твоя новая хозяйка. Подчинись мне! Ахалай-махалай! Абра-кадабра! Вверх! Взлетай.

— Зеленая! — не выдержал я. — Леди свидетель, если ты снова их разозлишь, я сам тебя на рога поддену.

— Твоего рога я не боюсь.

Быки остановились почти у самой стены. Я заметил выпрыгнувшие шлемы с голубыми плюмажами, похожими на восклицательные знаки. Ребята прямо напрашивались на пулю. Смешно и унизительно. Я знал, что тенебрийцы всегда будут держать Лонгу в технологическом неравенстве, они будут прилагать к этому все свои усилия, потому что это разумно. Логично. Предусмотрительно.

Но ребята!

— Снимите херовы перья со шлемов! А! Вы же ориентируете марксмэнов и гранатометчиков!

Мне никто не ответил. Крепости из диванных подушек. Дети с деревянными палашами и щитами из майонезных крышек. Неужели мы всегда будем тенью теней…

Я удивился себе. Такие размышления были для меня чем-то новым. Какие еще «мы», Самара? Не никаких «мы».

— Вверх. Ввысь. Старт. Вектор — два. Вектор — два! Блин. Ну давай, милый. Новая Победа! Вы же знаете где это.

— Ты еще пятерку ему за ухо сунь, — устало предложил я. — Это же не такси…

Копыта завибрировали. Хо победоносно взглянула на меня, показав тонкий фиолетовый язык.

— Ладно, — сказала она почти сразу. — Я не тупая. Ясно, что они полетят в цитадель. Ты что-нибудь понимаешь? Почему они взбесились и сбросили всех, кроме нас?

Я молча жевал край пончо, пытаясь хотя бы почувствовать вкус впитавшегося вина. Мне было насрать.

— Мне насрать, — сказал я.

Хо фыркнула.

— Я же говорю тебе — спрыгни. Найди Зайца. Он поможет.

— А пока я буду его искать, меня поймают по подозрению в гоблинстве и посадят в клетку.

Быки поднимались в воздух.

— Хочешь, дам тебе ствол? Там остался один билет к Шторму.

— Мы ведь уже пробовали. Ничего не получается.

Тогда я пожал плечами, и расслабился. Нужно было проверить бипер. К счастью, защитный чехол не пропустил влагу. Я посмотрел пропущенные от Сэта и усмехнулся. Да, Шторм возьми, ему с нами не повезло.

Парни на стене таращились на нас как страдающие вздутием совы. Не удивительно. Я помахал ладонью над головой:

— Снимите плюмажи!

В ответ кто-то стрельнул в нас из самопала, который больше подошел бы для киношной бутафории, так как попасть мог только в небо. Что, собственно, и произошло. И не только это. Стрелявший вдруг заорал благим матом и его разорвало корнями мгновенно выросшей яблони. Это было отменное волкачество, доложу вам, — от пехотинца остались только сухие тряпочки. Веселое дерево распугало ближайших головорезов, и они попадали вниз, чтобы случайно не посмотреть в нашу сторону.

Никогда не понимал людей, которые съедали сердцевину с семечками.

Под нами быстро проплыла внутренняя территория, исчерченная окопами, укрепленная блиндажами, опутанная колючей проволокой и перекопанная с целью минирования. Там тоже сидели солдаты, но те явно были на расслабоне. Я видел множество сигаретных точек, костерков и теплый свет полевого штаба.

— Ни дать ни взять реконструкция Второй Освободительной, — сказал я. — Копец.

— У них даже умки есть, — откликнулась Хо. — Вкопаны в землю. Забавно.

— Ты узнала умки?

— На заводе, где меня учат, есть свалка с такими реликвиями, что и не верится.

Умки — это УМ-1, родственники ГО-шных броневиков, только шире в боках и с орудийными башнями. Уродливы как адский каземат и могут выстрелить внутрь собственной башни, чтобы сделать экипажу сюрприз. Во время Второй Освободительной, когда Тенебрия уничтожала самопровозглашённые республики и давила восстания, умки использовались для кулинарии. Очень хорошо делали фарш и оладьи, судя по тому, что нам рассказывали старички-генералы на Фугии.

— Вляпались мы… — Хо достала свой телефон. — Черт! У меня сел. Надо звякнуть Холи, сказать, что б хоронил пустые гробы.

— Все, что он сделает, если мы подохнем, так это закажет химчистку кресел, что бы запах наших задниц не напоминал, что существовали когда-то такие хрящегрызы как мы.

— Да не. Меня он любит.

— А-ха.

Громада цитадели почти осязаемо давила на плечи. Издалека этот божий сортир казался не таким безумно-массивным. Двадцать этажей с мелкими оконцами, а потом башни, орудийные площадки с древним ПВО, закрытые дворы, даже маленький лесок, накрытый железной сеткой. Быки неторопливо несли нас мимо радиовышки к самой тяжелой и мрачной конструкции, напоминающей протянутый в небо кулак.

На вершине этого донжона громоздилось алое дерево с кроной из живых птиц. Я говорю буквально, вместо листьев из ветвей торчали наполовину расплывшиеся птицы всевозможных цветов и размеров. При нашем приближении, они начали синхронно бить крыльями, создавая волну словно футбольные болельщики. Они даже раскрывали клювы, но я ничего не слышал.

Быки сели перед этим чудовищным растением, аккуратно ступив на мозаику, которая изображала солнечный круг на черном фоне. Дерево стояло прямехонько в центре символа, укоренившись в огромном каменном тазу. Таз до краев наполняла кристально-чистая вода, а воде той застыли серые утопленники: обритые козы и бараны. Господь Гарзонский… Что ж это за херня?

— Хин.

— М?

— Мне страшно.

— Да я сам сейчас в штаны навалю.

И я навалил бы, будь у меня в кишках хоть что-то кроме реповых чипсов и ужаса. Потому что мясной грунт зашевелился. Размякшие тела приподнялись, медленно разводя невесомые конечности. Повалились, поплыли в стороны и перед нами предстала…

Она.

Таких волчар я еще не видел. Я бы даже не ручался, что это все еще было человеческое существо. Волшебники по-разному избегали смерти от передоза Штормом, большинство по старинке увеличивали мышечную массу. Но эта малышка решила пойти по другому пути: она заранее разделила свое тело на части. Расчлененные конечности сообщались через толстые жгуты из переплетённых стеблей алых ромашек. Сотни цветков сияли как жала паяльников, выводя излишки Шторма, как охладители распыляют тепло от нагревающихся двигателей.

— Пиздец, — сказал я вместо приветствия.

Даже то ничтожное мозговое усилие, которое потребовалось чтобы выплюнуть ругательство, оказалось в этот момент слишком серьезным испытанием для моего рассудка. Все предохранители сработали одновременно и по телу разлилось парализующее спокойствие. Я отпускал эту ситуацию. Нет, я посылал ее в задницу. Самара де Хин — обычный полукриминальный шнырь, который вчера метался по курьерским делам, не подписывался на все эти безумные приключения.