– Да, – согласился Мор. – В храмах проклятый предмет может быть плохо виден. А в скверне его сила может быть уравновешена темным артефактом.

– Тогда какие проблемы? Давай еще раз прогуляемся по имперским городам? Быть может, не все потеряно?

И мы действительно прогулялись. Причем не раз и не два. Я даже рискнул дойти до главного алтаря в Дамане, молча порадовавшись, что меня, почти что нежить, не только божественным гневом по пути не сразило, а даже пальцем в мою сторону никто не показал.

На то, чтобы обойти все храмы в стране, у нас ушло еще какое-то время. Однако когда нужные нам камни не нашлись даже там, вот тогда и настало время заглянуть в ближайшую скверну.

Надо сказать, лезть в эту гнилую дыру, откуда только что выбрался полуразложившийся мертвяк, у меня не имелось ни малейшего желания. Но делать нечего. Кроме меня, пойти туда было некому, поэтому пришлось идти знакомиться, так сказать, с хозяевами.

Ходящие мертвецы, как ни странно, на меня не отреагировали. Не набросились, не покусали. В мою сторону никто даже головы не повернул! Ну, пришел и пришел какой-то двуногий. Человеком не пахнет – и ладно. Так что я беспрепятственно прогулялся по вырытым под землей тесным ходам, заглянул во все углы. Добрался до центра скверны, которая, на мое счастье, оказалась совсем маленькой. И даже своими глазами взглянул на питающий ее артефакт.

Ну, как артефакт?..

Кривая штуковина, наспех слепленная из костей и каких-то жил и напитанная энергией смерти. Откуда она взялась и как давно народилась, этого мне никто, разумеется, не сообщил. Но проклятого камня рядом с ней не оказалось. Ничем другим она нас тоже не порадовала. Так что я просто развернулся и пошел обратно, осторожно огибая разбросанные тут и там кучи мусора и больше не обращая внимания на слоняющихся без дела мертвецов.

– Не хочешь ее уничтожить? – поинтересовался Мор, когда я уже почти выбрался наружу.

– Зачем? Людских поселений тут нет, так что она никому не мешает.

– Пока не мешает, верно, – согласился призрак. – Но лет через пятьдесят из-за нее могут начаться проблемы.

– Так лет через пятьдесят я ее и навещу.

– А когда был жив Нардис, мимо ты бы не прошел, – тихо-тихо сказала мне в спину тень.

Однако я все равно услышал и, уловив в его словах какую-то горькую, неприятно царапнувшую правду, глубоко задумался.

В пещере царила мертвая тишина. Довольно тесная, маленькая, с низко нависающим потолком, сама пещера когда-то образовалась естественным путем, а я ее потом лишь немного облагородил. Узкий проход, соединяющий с внешним миром этот своеобразный грот, был достаточно длинным и извилистым, чтобы сюда не задували ветра и не наметало сугробы. А холод внутри царил такой, что даже на моих гончих образовывался иней.

Главным достоинством этого места было то, что здесь никогда не менялась температура. В слякотную ли осень, в жаркое ли лето – здесь всегда было холодно, тихо и темно, за что я его, собственно, и выбрал.

Когда-то давно старик Кариур использовал этот грот для хранения припасов. А когда он умер, надобность в дополнительном помещении отпала, и я перестал о нем вспоминать.

Второй его ценностью и тогда, и сейчас являлся широкий каменный уступ, на котором раньше лежали замороженные овощи. Теперь же на этом уступе лежал обломок копья, а рядом – покрытое тонкой корочкой льда человеческое тело.

Честно говоря, сам не знаю, зачем я его сюда принес.

Тогда, у ущелья, мне было некогда его хоронить, а оставлять на поживу грифонам или другим хищникам показалось неправильным. С тех пор прошло шесть с половиной лет, но я так и не выкроил времени, чтобы воздать ему последние почести. И так и не сжег, как Кариура когда-то, хотя прекрасно сознавал, что смысла его хранить не было.

Собственно, я и сейчас не понимал, что меня сюда привело и для чего я стою и молча смотрю на обледеневший труп. Но слова призрака что-то во мне затронули, и я пришел… Узнать? Сказать? Проститься?..

Не знаю.

Нардиса и при жизни-то порой нелегко было понять, а теперь, когда его не стало, даже спросить не у кого.

– Надо же!.. А я-то думал, ты ее отпустил, – раздался у меня над плечом недоумевающий голос Мора.

– Кого это ее? – не сразу сообразил я.

Призрак, подлетев к телу, ненадолго над ним завис, а потом повернулся и с укоризной добавил:

– Пора бы уже. Перестань ее мучить.

– Да о чем ты говоришь? Кого я, по-твоему, мучаю?

– Душу…

Я испытал необъяснимое желание хорошенько помотать головой, чтобы поставить на место разбегающиеся мысли.

– Какая, к Саану, душа? Столько лет прошло!.. Ты что, спятил?! Нардис умер! У-мер, дурная твоя башка.

– Да. Но ты привязал его на крови. А кровь влияет не только на тело, но и на душу. И если телом он давно мертв, то душу-то ты так и не отпустил.

– Что?!

От дикой догадки я непроизвольно замер, а Мор молча растекся над телом большой жирной кляксой, вычернив пространство вокруг него до такой степени, что туда не проникало ни единого лучика света. И вот тогда я увидел… Я и раньше-то их плохо различал. Но после того, как мне подсказали, действительно увидел небольшой, похожий на размытый серый силуэт сгусток. Как птица… Она и впрямь трепетала над телом, как попавшаяся в ловушку птица. То и дело рвалась куда-то ввысь, безмолвно кричала, но невидимые цепи, которыми ее сковало мое заклятие, не позволяли вырваться и заставляли взлетать и падать… падать и снова взлетать… До тех пор, пока она не обессилела и не стала совсем прозрачной, вогнав меня тем самым в состояние, близкое к ступору.

– Демон меня задери!.. – севшим голосом сказал я, осознав всю глубину совершенной ошибки.

Я ведь не знал, не догадывался, поэтому и не подумал ни разу. А он все это время, выходит, в каком-то смысле и не умирал?!

– Ты не желал сюда возвращаться, – с пониманием взглянула на меня тень. – Тебе было больно, когда он умер, и ты не хотел испытывать это снова.

– Мне не было больно, – отмер я. – Я до сих пор ничего такого не испытываю.

– Боль бывает не только физическая, но и душевная, Вильгельм. А Нардис, хоть ты и отрицаешь это, был для тебя не чужим.

Я наморщил лоб.

– Ты преувеличиваешь.

– Я читаю души, – напомнил призрак. – А еще я помню, каким ты был до, и вижу, каким стал после.

Я настороженно на него покосился.

– Что же во мне, по-твоему, изменилось?

– Ничего, Вилли, – вздохнул Мор. – В том-то и дело, что после смерти Нардиса ты практически перестал меняться. Да, ты в совершенстве освоил умение лицедействовать. Твои реакции выглядят абсолютно естественно. Но внутри ты по-прежнему ничего не чувствуешь. Лишь отголоски, слабые отблески… Так, как было до того, как ты потерял близкого человека. После этого ты отстранился от людей. Замкнулся. Занялся какими-то пустяковыми делами… И хоть простые люди часто так делают, чтобы забыться и не думать о плохом, но ты-то помнишь.

Я не отвел взгляда.

– С тех пор как ко мне вернулся разум, я ничего не забываю. Ни хорошего, ни плохого.

– Вот именно. И я точно знаю, что твоя боль никуда не ушла.

– По-твоему, я остановился?

– Нет, Вилли. Ты повернул назад, – тихо сказала тень. – Быть человеком не так-то просто. Не только знать, но и чувствовать. Не только быть наблюдателем, но и самому нести бремя потерь и разочарований… Это тяжело. Ты был к этому не готов. Поэтому вместо того, чтобы идти дальше, сначала застыл на одном месте. А потом отступил, чтобы не стало хуже. Если бы не эликсир, который хотя бы тело твое поддерживает на одном уровне, ты вполне мог бы стать тем, от кого с таким трудом ушел.

– Разве все так плохо? – ровно осведомился я.

– Тогда, возле ущелья, ты впервые потерял нечто очень важное, – покачал головой Мор. – Такое нередко случается. И тогда обычные люди испытывают сожаление, отчаяние и даже страх. Страх одиночества, страх смерти, страх потери… Но особенно они пугаются, когда испытывают сильную боль. Не хотят, чтобы она вернулась. Для тебя это был новый опыт, о котором никто не предупреждал, – добавил он. – Но для тебя это как раз неплохо.