— Поторопись! — рявкнул я, перекрикивая гул огня.

Албыс испуганно вздрогнула, снова оборачиваясь ко мне. И снова склонилась к самой земле.

— Да, хозяин…

И почти в тот же миг нас обоих накрыло лавиной огня.

Туннель, освещенный тускло мерцающими эмберитовыми светильниками, казался бесконечным. С влажных кирпичных сводов то и дело срывались капли воды, звуки шагов, отражаясь от стен, разносились гулким эхом. Путилин шёл быстро, так что сопровождающий его филёр еле поспевал за ним.

— Всё, как вы велели, шеф. Сначала увезли в участок на Воскресенской, а уже оттуда тайно переправили сюда. Слежки вроде не было. Но поручиться не могу. Людей мало. Если бы вы позволили привлечь кого-то из жандармов…

— Исключено. Бывшим людям Барсенева доверять нельзя, пока не проведем подробную проверку. Наверняка многие из них были в курсе связей обер-полицмейстера со Стаей, и до сих пор могут сотрудничать с упырями.

— Да как пить дать… — вздохнул филёр. — Как они ловко с телом самого Барсенева провернули! Как в землю провалился! Думаете, упыри?

— Скорее всего. Стая всегда умела мастерски заметать следы. Передал, чтобы на Воскресенской усиленную охрану выставили?

— Угу. Но сомневаюсь, что упыри сунутся прямо туда прямо так, напролом…

— Кто знает, кто знает. После того, что они устроили в Громовских банях и у Хаймовича, я уже ни в чём не уверен.

— Это да. Обнаглели? Из-за того, что Дружина томская в упадке, страх потеряли?

— Да нет, тут, похоже, что-то посерьёзнее. Какая-то междоусобная война… Как там Тимофей?

— К университетской целительнице отвезли, как вы велели. Она его подлатала. Жить будет, рука тоже двигается. Но, правда, теперь он нам не помощник. Докторша говорит — недели на три, самое малое.

Путилин вздохнул, покачав головой. Людей и так катастрофически не хватало, и потеря каждого бойца, даже временная, воспринималась крайне болезненно. Но самое главное — вряд ли ситуация серьёзно изменится в будущем. Дела в губернии обстоят даже хуже, чем он предполагал. Бывший глава местного отделения Дружины, усыпляя бдительность вышестоящего начальства, годами слал в столицу бодрые доклады, в то время как на деле тут творится чёрт знает что.

С охотой на чудовищ ситуация ещё более-менее контролируемая. Правда, сами охотники, до этого действовавшие под эгидой Дружины, за последние годы разбежались, и большая их часть стала вольными наёмниками. Впрочем, этих он надеялся со временем вернуть.

Но вот во всём, что касается других функций Дружины — особенно в части контроля за местными нефилимами — местное отделение провалилось по всем фронтам. И выглядит это целенаправленной политикой со стороны губернатора и последнего главы отделения, старика Юдашева. Цепочка мелких диверсий, постепенно приведших к полному моральному и физическому разложению мощной дисциплинированной структуры.

И даже то, что разгребать всё это послали именно его, Путилина, выглядело крайне странно. Он Охотник, его дело — выслеживать и уничтожать потусторонних тварей. А все эти подковёрные интриги нефов, организаторская работа, поиски заговорщиков и предателей — точно не про него. И начальство, посылающее его сюда, не могло об этом не знать. Тогда что это? Месть за прошлые конфликты? Попытка окончательно его закопать?

Остановившись перед обитой листовым железом дверью, он протяжно выдохнул, отбрасывая лишние мысли и эмоции. Снял со стены допотопный светильник, похожий на песочные часы с рукояткой для ношения сверху. Кристалл солнечника внутри изрядно потускнел — похоже, его давненько не выносили на свет для подзарядки.

— Когда проверяли его в прошлый раз? — обернулся он к Игнатову.

— Где-то час назад. Живой ещё был.

Дверь отворилась с протяжным, пробирающим до костей скрежетом. Находящийся в камере пленник, оказавшись в пятне света от фонаря, медленно поднял голову. На лице Путилина не дрогнул ни один мускул, но сопровождающий его филёр невольно отшатнулся, скрылся за спиной начальника, тайком перекрестился.

Пленник сидел на полу, прислонённый к кирпичной стене, и прикованный к ней широкими железными браслетами с синь-камнем. Будто распят. Кажется, всё его тело являло собой сплошную едва зарубцевавшуюся рану, одежда покрыта бурыми пятнами засохшей крови. Не лицо, а отбивная. Его будто бы привязали к заднему бамперу машины и протащили по булыжной мостовой добрую версту. Даже то, что это существо всё еще может сидеть прямо и двигаться, уже пугает. Как оживший мертвец.

— Как самочувствие, Грачёв? — с лёгкой усмешкой спросил Путилин, заложив руки за спину.

Шагнул ближе к пленнику, и сопровождающий обеспокоенно заметил:

— Осторожнее, шеф. Кто знает, чего он может выкинуть.

— Брось, — холодно усмехнулся Охотник. — Эта псина уже не опасна. Верно, Грачёв?

Он сделал ещё один шаг вперёд, и вампир вдруг вскинулся, рванувшись к нему. Цепи, удерживающие его, со звоном натянулись, сам упырь выгнулся дугой, клацнув пастью в считанных сантиметрах от статского советника.

Путилин стоял, не шелохнувшись, спокойно наблюдая за этой вспышкой ярости. Грач зарычал, бессильно скрежеща обломками клыков, и подался назад. Хрипло дыша, рухнул на пол, снова опираясь спиной о стену. Похоже, этот секундный рывок стоил ему огромных усилий.

— Тяжко? — саркастично усмехнулся Путилин, пройдясь из стороны в сторону. — А неплохо мальчишка тебя отделал. Я уж боялся, что ты копыта отбросишь.

Вампир молчал, исподлобья следя за охотником. Несмотря на совершенно жалкий вид, он всё равно пугал — одним своим взглядом. Глаза его горят на фоне окровавленного лица, как два фонаря, обжигают ледяной волной презрения и ненависти.

— Впрочем, для тебя это был бы самый предпочтительный вариант, — продолжил Путилин. — Я же знаю, синь-камень мучает тебя. А без хвалёной упыриной регенерации ты ещё долго будешь гнить заживо. Может, и сдохнешь. Но делать это будешь долго, мучительно. Не самая достойная смерть для волка, верно?

Пленник ещё ярче полыхнул глазищами, и спутник Путилина схватился за кобуру. Но нового броска не последовало — вампир совладал с собой. А может, просто сил не было.

— Однако я мог бы несколько облегчить твою участь, Грачёв. Всё зависит от тебя, — остановившись и буравя собеседника взглядом сверху вниз, подытожил Путилин.

— Зря теряешь время, — прохрипел вампир.

— Да, да. Пресловутая круговая порука. Стая никогда не сдаёт своих. Вот только…

Путилин присел на корточки, чтобы глаза его оказались на одном уровне с глазами пленника.

— Этот молодой, с которым ты дрался. Арнаутов, если не ошибаюсь. Он ведь… не свой, верно? Так может, на него ваш кодекс не распространяется?

Грачёв помедлил, отведя взгляд в сторону. Но потом снова взглянул на сыщика, и в глазах его по-прежнему плескалась холодная ненависть.

— Он в любом случае один из нас. Хоть и свернул с верного пути.

— Связавшись с «Молотом свободы»?

Вампир не ответил.

— Видишь ли, в чём дело, Грачёв… — продолжил Путилин. — Сумарокову удалось достигнуть некоторых договорённостей на самых верхах. В нашей многолетней войне наметилось… нет, не перемирие. Но некий баланс, благодаря которому потери обеих сторон свелись к минимуму. Стая присматривает за порядком в своих рядах, борется с неконтролируемым распространением Дара Зверя. А Дружина в ответ закрывает глаза на… многое.

Он выпрямился и снова прошёлся из стороны в сторону.

— Меня, как и многих Охотников, работающих на земле, такое положение дел не очень-то устраивает, если хочешь знать. Я считаю, что вас, упырей, нужно изводить под корень. Как плесень. Но, увы, решать тут не мне. Однако вся эта история с «Молотом»…

Он сделал паузу, обернувшись на Грачёва, и с удовлетворением отметил, как глаза того сузились, а во взгляде промелькнула догадка.

— Если Стая связалась с заговорщиками — это переносит вопрос совсем в другую плоскость. Революционерами занимается Охранка. Но в данном случае сам бог велел объединить силы. И подать соответствующий рапорт императору…