— Почему ты не ушла на Остров Яблонь вместе со всеми? — тихо спросил Геральт.

— Я не могу. Не могу показаться на глаза тем, кто погиб по моей вине. Я навечно обречена быть на границе между мирами, пока… — она помедлила. — Aenye, подойди.

Я, наконец, догадалась, что таким именем нарекла меня Аэлирэнн, и осторожно подошла к призраку.

— Возьми это и передай тому, кто так же, как и я, проклял себя. Проклял за то, что вёл за собой. За то, что обрёк молодых эльфов на гибель. Скажи ему, что в последний бой я приведу всех, кто скитается без покоя. В Дол Блатанна должны вернуться живые цветы!

Изображение прекрасной эльфийки затуманилось.

— Прощайте, — донеслось до нас, — Луна уходит.

Геральт склонил голову, я тоже. Призрак Аэлирэнн исчез, и совершенно прозрачная вода бежала по стене. Геральт всматривался в темноту, туда, где вода скапливалась в лужу.

— Что-то там видишь? — спросила я.

— Да.

Ведьмак достал из-за пазухи лучину, движением пальца зажёг и опустил к самому полу.

— Возьми.

Я протянула руку к чему-то, что блестело под водой. Поднесла к глазам. На тонкой цепочке белого металла висела крошечная, виртуозно выполненная неизвестным ювелиром роза.

— Белая Роза из Шаэрраведда, — прошептал Геральт.

В молчании мы вернулись в лагерь. Перед сном Геральт повернулся ко мне.

— Я говорил тебе, что ничего выдумывать не надо. Путь сам найдёт тебя.

Следующим утром мы с Геральтом выбрались на тракт — широкую разбитую грунтовку с засохшими колеями, размеченную кое-где верстовыми столбами с указателями. По дороге я пытала ведьмака, кого могла иметь в виду Аэлирэнн.

— Геральт, я не очень-то понимаю иносказания. Почему Аэлирэнн прямо не сообщила, кому мне следует отдать розу?

— Когда придёт момент, ты будешь точно знать — так это работает, — слишком на мой взгляд беззаботно ответил он.

— Но ты сам как думаешь, я должна отдать розу Иорвету?

— Хм-м… не уверен. Он слишком молод по эльфским меркам, и он как раз из тех, кто шёл за такими, как Аэлирэнн.

Тракт вывел к оживлённой фактории Карнат на берегу Ликсели. Поселение огораживал массивный частокол, и по подъездной дороге пылили гружёные телеги. На обочине торговки разложили на деревянных ящиках свои товары и хриплыми голосами зазывали клиентов.

— Дела тут идут бойко, — заметила я.

— В факторию привозят товары со всего восточного Каэдвена, а потом по Ликсели сплавляют их в Темерию и Реданию.

— А почему именно сюда?

— Выше Карната Ликсель несудоходна, там броды. А отсюда при желании можно доплыть до Новиграда.

Лавируя между телегами и стараясь не наступать в навоз и лужи лошадиной мочи, мы спустились по главной улице к пристани, где было пришвартовано единственное пузатое одномачтовое судно.

— Торговый когг, — пояснил Геральт, — пойдём поищем капитана.

Спешившись, мы протиснулись сквозь вереницу грузчиков, которые носили мешки на палубу. У бортов с криками летали чайки. Геральт уверенно вёл на корму, откуда раздавались громогласные команды.

Мы поднялись по ступеням на ют, и перед нами во всей красе предстал источник звука. Капитан был едва ли не выше Геральта ростом, но в пару раз шире, а в области талии так и втрое. Рубаха на могучей груди была расстёгнута, открывая изогнутый латунный свисток на толстой цепи и густые заросли, которые обладатель груди с наслаждением почёсывал. Та часть лица, что была видна из-за курчавой бородищи, могла бы принадлежать профессиональному боксёру, который очень много пропускал ударов в голову, и выглядела устрашающе, но сквозь щёлки опухших век на нас смотрели весёлые глаза.

— Ахой! Капитан «Марийки», Ондра Жук, — представился он и пожал Геральту руку. — Чем обязан?

— Геральт из Ривии, ведьмак. Ищем судно до Вергена.

— Сколько груза?

— Два человека с лошадьми, груза нет.

— А лошади чай не груз? Плюс фураж. Пятьсот марок и по рукам. Но только до Вергена, в Хагге беру на борт купцов.

Геральт поморщился, цену весёлый Ондра заломил чуть ли не втрое.

— По рукам.

— Ведите лошадей на нос и сами туда же. Место осталось только на палубе. Бабки вперёд, отчаливаем в рынду.

Мы перевели лошадей на борт и привязали на носу. В этот раз Туча показала себя умницей и не артачилась на узких деревянных сходнях. Пристроив лошадей, мы сошли на берег. Я шёпотом пыталась узнать у Геральта, сколько времени до отплытия.

— В полдень отходим. У нас есть время поесть в деревне.

Вернувшись на главную улицу, мы завернули в ближайшую таверну «Рыба и бочка». Строго соответствуя названию, внутри стоял запах жареной рыбы.

Миловидная круглая хозяйка таверны встретила на пороге.

— Проходите, хорошие мои, присаживайтесь. Сегодня караси свежие, только утром поймали.

Через минуту на столе появилось ледяное пиво, а через десять хозяйка водрузила между нами огромную шкворчащую сковороду.

— Где вы остановились, голубчики? Вижу, что с дороги, — в исполнении этой женщины даже уменьшительно-ласкательные были такими же милыми и естественными, как и она сама. — У меня комната есть хорошая, с видом на реку.

Однако «голубчик» Геральт ответил с таким лицом, будто сжевал лимон:

— Благодарю, мы отплываем скоро.

— На «Марийке» -то? А, значит, с Ондрой нашим познакомились уже? Он из местных, из села. Служил в Бурой Хоругви, да после битвы под Бренной вернулся чисто фарш, по кускам собирали, — разговорчивую хозяйку было не остановить. — Остепенился, женился, старый когг армейский по связям купил, теперь грузы возит…

Внимание её переключилось на новых посетителей, а наше на сковороду зажареных под прессом карасей — истинным блюдом богов после дорожной сухомятки.

Расправившись с едой и отвалясь на спинки стульев, мы не спеша стали коротать время за пивом. Я разглядывала посетителей. В основном это были работники всех мастей, да группа краснолюдов-ремесленников. Хоть я и старалась не глазеть слишком откровенно, но не могла удержаться — в этом мире я видела краснолюдов впервые. Были они крепко сбитыми (о невеликом росте можно было догадаться только по ногам, не достающим с лавки до пола), рукава на мощных, как окороки, предплечьях засучены, а бороды (у кого заплетенные в косу, у кого пышно лохматые) спускались под столешницу.

Исподтишка подсматривая за их столом, я блуждала взглядом по залу, когда моё внимание привлёк человек, сидящий спиной к окну. Лицо его скрывал глубокий капюшон, но казалось, что он неотрывно наблюдает за нами. Геральт легонько пнул под столом по щиколотке, я спохватилась и перевела взгляд в кружку.

— Ты заметил того странного персонажа? — спросила я ведьмака по дороге на когг.

— Да, а он заметил, что ты заметила, что он за нами наблюдает.

Мы пробрались по палубе через тюки, бочки и сундуки на нос лодки к лошадям. Штабелями груза мы оказались отгорожены от остальных пассажиров, что лично меня вполне устраивало.

Погрузка завершилась, капитан залихватски дунул в свисток, в колокол ударили трижды. Огромный квадратный парус набрал ветер, и «Марийка» отправилась вниз по реке.

***

Геральт ушёл толковать с капитаном, а я взобралась на гору из деревянных ящиков и смотрела на реку, лесистые берега. Потом стала наблюдать за работой матросов и за попутчиками. Моё внимание привлекла семья эльфов, устроившаяся недалеко от мачты. Как и краснолюдов, эльфов во плоти я видела впервые. Муж, жена и ребёнок лет шести (я не знала, как быстро растут дети эльфов) сидели в круге из баулов, сундуков и свёртков. Они были одеты в просто, но элегантно скроенные длиннополые кафтаны светло-зелёных оттенков и кутались в плащи. Головы взрослых закрывали капюшоны, а у дочки, которая сосредоточенно раскладывала на досках палубы узор из стеклянных бусин, сквозь мягкие волнистые волосы виднелись острые ушки.

Дверь в кормовой каюте отворилась, и я чуть не упала со своего наблюдательного пункта. Из тёмного проёма, щурясь на солнце, показался давешний человек из корчмы. Он откинул капюшон (по плечам рассыпались волнистые светлые волосы), покрутил головой и направился к капитану, разговаривающему с Геральтом.