— Зная Севера, пацану самое время изобразить раненного в задницу сайгака, — тихо подытоживает Лис.

Мы стоим по колено в реке и осоловело наблюдаем за тем, как Север медленно напирает на вызывающе задравшего подбородок хама.

Прохладная вода не погасила в нас жажду до пьяных подвигов, ввиду чего я, недолго думая, решаю поддать жару.

— Ну что, припугнём? — подначиваю шёпотом.

Пару секунд, очевидно, уходит на переоценку ценностей. Примерный семьянин бузить не станет, ёпта.

— Ставлю косарь на то, что сопляк сольётся ещё до того, как мы ступим на берег, — всё-таки просыпается в Лисе былой азарт.

Будто время вспять повернулось. Какой же это, мать его, кайф!

Синхронно покачивая булками, мы грозно выходим из пучины речной.

Ибо негоже в сторонке отсмеиваться, когда друга щемят.

— Ух ты, да у нас гости… Вечер перестаёт быть томным, — жеманно басит Кир, едва сдерживая ржач.

Целое мгновение я думаю, что слегка прифигевший от неожиданности пацан попятится, струсит, нервно засмеётся и сбежит, гонимый под зад здравым смыслом. Потому что три здоровых пьяных туловища, на одного вчерашнего выпускника будет многовато.

Тут без вариантов — фаталити. Хотя парнишка ростом с нас почти, да и с хорошим таким снарядом в башке, это проскальзывает. Но всё равно молодой совсем. Первым соскочит.

Не тут-то было.

Залётная борзота щерится в злобной ухмылке и демонстративно скидывает куртку, наброшенную на голые плечи.

— Ты что, бессмертный? — тихо цедит Север, угрожающе позвякивая цепями на трусах.

— А ты проверь, — пацан сжимает губы в твёрдую линию.

Едва удерживаю предательский смех. Градусы всё ж таки ударили в голову. Ладно, чудик — зелёный, отчаянный. Тут как раз всё понятно. Но Север! Вот он в своей бутафорской сбруе до коликов комичен.

— Хана тебе, малый, — щурится Дан, демонстративно разминая шею.

Нет, последние три рюмки точно были лишними.

— Посмотрим, сладкий, — задорно подмигивает юнец, которому, похоже, глубоко насрать, что взгляд оппонента взрослых дядек морозит.

Немая сцена Каа и бандерлоги. Должна была быть.

Первым сдаётся… Лис. Берег оглашается раскатистым хохотом.

— Ладно тебе, — оттаивает Север, выглядывая в осоке сброшенные шорты. — Не зассал, молодец. Мужиком растёшь.

— Не понял? — в ухмылке пацана тенью проскальзывает досада. Похоже, кто-то всерьёз рассчитывал помахать кулаками.

— Да мальчишник у нас. Не агрись, — хлопаю по напряжённой спине. Навскидку ему лет девятнадцать, не больше, а взгляд что-то и правда тяжеловат. — Нормальные мы. Пошли, что ли, к костру. Накатим за испуг. Тебя как звать, бесстрашный?

— Вий.

— Что, как у Гоголя? — вскидываю бровь.

— Как Вийковский. Только прозвище, — хмуро отзывается он, первым направляясь к костру. — Ян Вийковский. Но привычней Вий.

Вскоре душная июльская ночь оглашается песнями. В этот раз мой музыкальный слух даже не пытается протестовать. Мысли и те путаются, с трудом образуя единую картинку.

Как в любой пьянке наступает момент, когда все говорят и никто никого не слушает. Но впервые на моей памяти в компании друзей я чувствую себя не в своей тарелке. Лис без умолку треплется о своих умницах-лисичках, Север переписывается с Малой. Вий молча хлещет самогон, погрузившись мыслями куда-то дальше преисподней. Одному мне одновременно шумно и одиноко.

— Ты куда? — окликает меня Север, когда я поднимаюсь с песка.

— Не знаю, — отзываюсь честно, потому что… Ну не знаю!

Никуда конкретно не хочу, а куда-то всё равно тянет.

В такси местами вырубаюсь, местами пугаюсь непредсказуемых перепадов настроения, скачущих между жёлчью и вожделением. Всё на инстинктах.

Ведьма! — морщусь всякий раз, когда перед глазами встаёт улыбка Аси, адресованная другому, а в ушах звучит жаркий шёпот, предназначенный не мне.

Придушить же готов! Но каждый вечер верным псом продолжаю провожать её домой с работы. С того первого раза ни дня не пропустил. Только держусь в тени, чтобы не светиться. Спросит же, как пить дать, чего следом таскаюсь. А я сам не знаю, что сказать.

Прихожу в себя стоя напротив двери.

Двери нашей квартиры.

Сердце бешено колотится, ладонь жжёт вожделенный ключ, рефлексы устремляются вперёд мыслей. На счастье, что-то тревожно шевелится у меня внутри, не пускает. За горло держит крепче парфорса.

Назад, Королёв. Соберись, твою мать!

Ася

Ночью мне почудилась возня у входной двери: то ли скрежет ключа вокруг замочной скважины, то ли перестук ногтей по стальному полотну. Я тихо выругалась и застыла, как стояла — с полулитровой кружкой чая посреди коридора. Ну а что, после последнего общения со Стасом пришлось начать заваривать успокаивающий сбор.

Вообще, в последнее время мне много чего чудится. Как будто ему больше нечем заняться, кроме как ходить за мной по пятам. И оставлять окурки у скамейки во дворе. Тонкие. Чёрные. Сухие. Это после дождя-то сухие! А порой охота просто стукнуть себя по лбу. Чтобы мысли глупые в голову поменьше лезли.

Такие, как Стас на однодневок не размениваются. Для высоких отношений у них Марины всякие. Тепличные отличницы вроде его сестры, которым по умолчанию положено всё подносить на блюдечке. Как минимум потому, что они, чистые и ранимые, этого действительно заслуживают.

Ждала ли я его возвращения? Вот уж нет. Мои нервы и так на пределе.

Когда Королёв, уходя, кинул мне под ноги футболку, я реально была готова его придушить. Надо было сразу высказаться, проораться как следует и запереть тот трепет, что проскочил между нами глубоко в чёрный ящик.

Точки нужно расставлять вовремя, пока те не расползлись по отношениям жирными кляксами. А теперь места себе не нахожу, не зная, чего ожидать. И чем дольше он не появляется, тем тоньше мой психоэмоциональный ресурс.

Перед тем как выйти из квартиры критически оцениваю свой образ в зеркале. Шифоновое платье село как влитое. Оно достаточно закрытое, чтобы чувствовать себя уверенно. Длиной ниже колена с неглубоким вырезом у ключиц. Мама бы мной гордилась.

Губы трогает робкая улыбка. Это самая нарядная вещь, из всех, что мне доводилось надевать. Восторг не меркнет даже при взгляде на атласные туфли, ради которых пришлось чуток обнести свои сбережения.

Однако в вестибюле ресторана волнение возвращается, приобретает тревожные ноты. Из основного зала доносится негромкая приятная музыка, слышится смех гостей. Я медлю, прежде чем присоединиться к общему веселью. Что-то мне подсказывает, что игнорировать Стаса будет ох как непросто.

Сердце бешено колотится. В голову лезет всякая ересь вроде того, что если учесть покровительство Анастасии Львовны, то я здесь в статусе Золушки. А мизер, оставшийся до полуночи, намекает на неизбежность повода опростоволоситься… к тому же принцу даром не сдалась моя хрустальная туфелька… Да чёрт побери, о чём я вообще думаю! Это ж надо, при таком насыщенном прошлом так передрейфить на ровном месте.

Много чести, Королёв! Много чести.

Улыбаясь назло себе, направляюсь прямиком к невесте. Искренне желаю всех благ, дарю цветы.

Анна и Север. Красивая пара — сияющие, счастливые. Безумно хочется проникнуться моментом, согреться чужой радостью, но не получается. Среди сотен пар глаз, направленных на меня, где-то есть одна, что видела распутную Еву. Это заставляет чувствовать себя голой.

Ищу среди толпы Анастасию Львовну. В мозгах рябит от гула и вспышек фотокамер. Живой океан незнакомых лиц не позволяет на секунду расслабиться. Надеюсь, хоть внешне мне удаётся выглядеть непринуждённо. Потому что внутри всё переворачивается от внезапной мысли, что здесь собралось достаточно известных в нашем городе личностей, дабы ненароком засветиться у кого-нибудь в ленте или газетном заголовке.

Видимо, Северный завидный жених.