Повесть «Предыстория» была написана Владимиром Короткевичем, скорее всего, в конце 40-х или в начале 50-х годов, когда он был студентом русского отделения филологического факультета Киевского государственного университета им. Т. Г. Шевченко, когда искал себя как художник, писал на русском и белорусском языках.

Повесть состоит из трех достаточно самостоятельных в сюжетном отношении частей. Это произведение — одно из первых крупных творений Владимира Короткевича, и является как бы праматериком будущего творчества классика отечественной литературы. В нем затронуты многие идеи, темы, мотивы, сюжеты и образы, которые позже писатель активно развивал в последующих произведениях.

В центре авторского повествования студент, а затем магистр Свайнвессенского университета Ян Вар, автор исследования «Вопрос о культуре, насаждавшейся насильственным путем». Характер героя, «яркого романтика в жизни», раскрывается в его размышлениях о судьбе своего народа, в отношениях с возлюбленной, аристократкой Нисой, в отношениях с другими людьми. Он достойно ведет себя на дуэли с гвардейским офицером Рингенау, решительно защищает крестьян от издевательств управляющего имением, спасает Яна Косу, одного из руководителей народного восстания. Повесть затрагивает важные моменты национально-культурных и социально-политических отношений в обществе с колониальным правлением и возрожденческими стремлениями народа.

В заключительной части описывается казнь участников восстания 1863 года. Здесь писатель использует семейное предание о Томаше Гриневиче, предке со стороны своей матери, которого, как одного из руководителей восстания 1863 года, расстреляли в Рогачеве.

В повести «Предыстория» раскрылись многие характерные черты творчества писателя. Это и патриотический пафос, и историческая проблематика, и романтическая поэтика, и масштабность мышления писателя, его стремление осмыслить универсальные проблемы бытия, отношений между людьми и народами.

Публикуется повесть по рукописи, хранящейся в домашнем архиве Владимира Короткевича.

Это было много столетий назад в неведомой далекой стране, в которой жили мудрые, честные и трудолюбивые люди с сильными руками, ловкими и могучими телами и светлыми головами.

Эти люди жили на неудобной земле, кое-где плоской, как блин, и заболоченной, покрытой в сухих местах вековыми деревьями, густым и дремучим бором, кое-где гористой и скалистой, везде неудобной для житья. Откуда они пришли — неизвестно. Самые старые деды слышали в детстве от таких же старых дедов о сильном и жестоком племени людей, закованных в железо, говоривших на чужом языке, которые напали на этот народ, начали грабить и жечь его села, уничтожать людей и от которого это племя, питая ненависть к кровопролитию и убийству ушло в эту страну, благо было куда уходить, благо была просторна земля, благо везде на ней одинаково светило солнце и одинаково тянули свои лепестки к небу цветы. И вот они пришли в эту страну, поднялись на горы и увидев бескрайние леса, решили остаться здесь, зная, что лучшая защита труда человека — в природе страны.

Край был велик и просторен, но совершенно нелюдим и страшен в своей медвежьей глуши. Огромные просторы болот дышали на людей вековой своей сыростью, своими густыми туманами, своей безжалостной мошкарой; вековые леса со стволами, которые не могли обхватить руками десятеро взрослых юношей, не поддавались топору, сопротивлялись людям, пели над их головами ночью грозную и воинственную песню бури; твердые скалы, на которых тщетно пытались найти люди малейший признак земли для того, чтобы посадить злак, были лишены дорог, лишены влаги, лишены зелени, лишены жизни. Впору было опустить руки, впору было сдаться натиску природы и идти искать себе пристанища в другом месте или влачить жалкое существование, постоянно опасаясь грозной и жестокой природы. Но эти люди любили жить и умели трудиться, трудиться для жизни, для счастья своих светлоголовых детей, для будущего их, светлого и яркого, как отблески солнца на скалах этих гор. И хотя и велик и безмерен был их труд, но они взялись за него.

День и ночь мужчины ровняли скалы, день и ночь носили женщины в долины этих скал болотный мокрый ил, день и ночь люди отводили воду болот в реки и ручьи, бегущие к далекому-далекому морю, по берегам которого они когда-то шли, день и ночь эти люди рубили вековые деревья, на которые страшно было даже взглянуть, а не то что рубить, и то, что не мог сделать топор, делал брат человека — огонь. Много лет трудились они — эти люди. Их засасывала трясина безбрежных болот, поля их покрывали обломками камня горные обвалы, деревья от бури и порывов дикого ветра падали на их жилища, дикие звери выходили из чащи лесов и уносили в свое логово детей и женщин. Страшной была эта борьба, но люди жили и побеждали, и ничто не могло остановить их на их пути. Против них было всё, и они боролись со всем и побеждали всё. Годы проходили в едком дыму от горящих пней, в непрерывном стуке топоров, в резких звуках от каменного обвала, катящегося вниз. Самые глубокие трясины они забрасывали обломками скал доверху, а сверху оставался болотный ил и перегнившие кочки и корни болотных трав и толстый слой торфа. Горелый лес покрыл пеплом большие пространства, и почва стала пригодной. Долины были заполнены илом и стали хороши для разведения садов, таких больших, каких не имел никто.

В этой постоянной борьбе закалялись и крепли тела и души этого народа, люди привыкли своим великим трудом украшать жизнь И дети их были крепки и сильны, умели и любили трудиться. Праздная леность была неведома им, и они трудились как пчелы. Одному нельзя было побороть бескрайние леса, скалы и болота, и люди росли в сознании, что жить можно только вместе, что человек отдельно от других — ничто, а вместе с ними — всё, что нужно быть кулаком собранных воедино пальцев. Народ был дружен как никто и с честью выходил из всех испытаний, которые ставила перед ним природа.

В ночь, одну ночь, бурную и темную, вода прорвала шлюзы плотин на реках и хлынула на равнину. Казалось, что через несколько часов вся страна превратится в одно бушующее море, но народ за эти несколько часов исправил все плотины и вырыл выход для будущей воды в Большую реку. Много раз лесной пожар окружал посевы и хижины их безжалостным горящим кольцом, но народ выходил с топорами и широкими просеками преграждал ему путь, весь народ, могущий сделать то, чего не мог ни один. И их труд вознаградил их: широкими и просторными сделались поля, буйно шумела и красовалась на почве, удобренной торфом и золой, не страдающей от засухи из-за почвенных вод, золотая пшеница и литая, словно из меди, рожь. Хижины, чистые и удобные, рубленые из золотой сосны с янтарными каплями смолы в углублениях, могли надежно противостоять ветру и непогодам, были обузданы разливы рек, и почва стала так высока, что уже не боялась их, были сглажены скалы, и в расселинах их, защищенных от холодных ветров, каждую весну белой кипенью вдохновенно цвели сады, алые маки и розы поднялись вокруг хижин и буйно обвил их стены сочный зеленый плющ. Сытая и гладкая скотина бродила по изумрудным заливным лугам по пояс в сочной траве, роняя белоснежные капли густого молока. Край был сказочно богат, несметно зверя водилось в густых лесах, не сведенных еще и наполовину. Словно жужжание пчел на их пасеках, раздавались песни их детей, краснощеких, ловких и сильных, радостных и веселых. По вечерам на улицах плясали молодые парни и девчата, радостные и веселые, пели и хохотали так, как только могут хохотать люди, знающие, что такое труд до сладостной боли в мускулах.

Люди умели жить, смеялись восходу солнца, любили светлое небо их страны, любили эту землю, которую они своими руками превратили в цветущий сад, любили свои густые леса с их девственной мощью, свои светлые поля, свои луга, покрытые разливом цветов без конца и края, любили своих детей, своих жен и невест, любили лес и сады, дремлющие в птичьих трелях, — любили вечное дыхание жизни, свет ее и ее любовь. Ими руководили люди, которые сами трудились лучше всех, лучше всех веселились, лучше всех понимали все многообразие их труда, люди с золотыми руками и золотыми головами. Эти люди распоряжались и управляли работами и должны были быть вождями на войне — ибо самые старые люди слышали от других стариков, что на свете есть война, и в доказательство этого показывали орудия, не похожие на орудия труда, орудия, которыми неудобно было срубать деревья и нельзя было вскапывать землю. Старики знали, что если узнают об их жизни, об их счастье, об их великой радости жизни, те, другие, «одетые в железо» враги, — все рухнет, и они говорили об этом молодежи.