— Про вирусняк? — захлопав глазами, уточнил Никитин. Если он хотел состроить из себя дурачка, то не получилось.

— Мне без разницы. Что за бред?

— Ну, шеф, в моем мире есть такая проблема, как особые… — он замолчал, подбирая слова для явлений, которых здесь никогда не было, — логические задачи. Они направлены на шпионаж или диверсию. Распространяются по средствам связи. Хочу произвести проверку своей теории, а то вдруг те шизики такую заразу подкинули.

— Александр, не мудрите там, где не надо, — прошипел я, переходя на «вы» как всегда, когда был действительно зол. Наши логические лампы хоть и умны, но не настолько, чтоб подхватить бешенство или тиф. Шпионом может быть только человек, сидящий на этих средствах связи.

Сказав так, я замолчал. Зубы сами собой скрипнули.

— Шеф? — осторожно спросил Никитин, чувствуя себя неуверенно под моим взглядом. А я чуть ли не дырку в Сашкиной гимнастёрке просверлил за несколько секунд раздумий. Как же я сразу не подумал о таком. Но с другой стороны, я не ждал подвоха. Мы же не контрразведка, а ловцы попаданцев. Хотя если у нас тайное вторжение, то им впору заниматься именно контрразведке.

Впрочем, если в каждом прохожем шпиона видеть, то можно паранойю заполучить.

Но все же.

— Попробуй с лампами, — процедил я, — чем больше конструкция получится, тем лучше. Испробуй все.

Сашка опустил взгляд на лежащего у наших ног парня. Никитин не дурак. Далеко не дурак. Ему не хватает навыков высокой подковёрной политики и серьёзности, но зато есть смекалка.

— Да шеф, — произнёс мой помощник, — а этого куда?

— Этого в каморку с уборочным инвентарём. И караульного одного позови.

Никитин кивнул, подхватив бессознательного молодого человека, а я пошёл к инспекторам. Те уже сидели за столом и черпали серебряными ложками суп из фарфоровых тарелок. По небольшим хрустальным стопочкам уже была разлита водка из стеклянного графина. К моему появлению Маша уже начала таскать второе блюдо. Сашка недавно показал новую закуску на скорую руку, когда на обычный хлеб кладут кусочки копчёного мяса, а сверху трут сыр. Все это быстро греется на противне в печи. Сыр тает, накрывая мясо.

На полноценные печёные блюда времени не было.

— Господа, позвольте полюбопытствовать. С какой целью вы нас инспектировать будете? Если имущество сличать по описям, то я учётные книги принесу, — спросил я, опершись рукой на край столешницы, застеленной новенькой белоснежной скатертью.

— Нет, — произнёс толстяк, опрокинув стопочку в рот. Он скривился и крякнул. — Нас направили проверить вашу компетентность. Дай сюда.

Толстяк небрежно протянул руку, а писарюшка тут же достал из саквояжа желтоватый конверт, опечатанный несколькими сургучными печатями.

— Это предписание на проверку. Ваш отряд понёс потери. Новые сотрудники не справляются, и совершеннейшим образом вызывают недоверие. И мы произведём проверку вашей деятельности.

— Это как? — спросил я с ехидцей. — Будете ждать попаданца? Так, он может месяц не возникать.

— Нет, что вы, — самодовольно произнёс инспектор. Он потянулся за графином с водкой, чтоб налить себе добавки. — Мы наняли артиста из местного, так сказать, театра. Он изобразит пришлого, а вы будете его ловить. Возможно, по результатам ревизии вас передадут из тайной канцелярии в подчинение полиции. Тогда и будете уголовников ловить, сколько вам влезет.

Я промолчал, хмуро глядя на инспектора, а тот продолжил.

— Представьте нам вашу группу. Мы же должны видеть, с кем работаем.

— Разумеется.

Я выпрямился и вышел в общий зал, где сразу подозвал к себе дневального и дал команду на общий сбор.

Первым по лестнице спустился Никитин, одетый, как всегда, в гимнастёрку и сапоги. Мне даже казалось, что он уже и не хочет расставаться с этой формой. Потом почти одновременно спустились Настенька и Аннушка. Ольга же что-то задерживалась.

Мои подчинённые встали в рядочек, после чего я их придирчиво осмотрел.

Если со слегка улыбающимся Сашкой все было нормально, и я только указал ему рукой на расстёгнутую пуговицу, то с остальными творилось что-то неладное.

Одетую в черно-белый наряд сестры милосердия Настю трясло самым натуральным образом. Лицо бледное, губы синие и трясущиеся, зубы стучат. Большие, по пять копеек, ярко-зелёные глаза бегали туда-сюда.

— Что с вами? — мягко спросил я, наклонившись к девчурке.

— Они. Это. Они меня не сожгут? — заикаясь, спросила Настя, у которой под платьем тряслись коленки.

— С чего бы это? — опешив, спросил я, коротко бросив взгляд на дверь в обеденный зал.

— Ну, они ж эти… инспекция. Они ведьм жгут. А я ведьма.

Я замер, пытаясь понять ход мыслей девочки, а рядом, зажимая рот и давясь от смеха, согнулся пополам Никитин.

— Тоже мне, экзорцисты нашлись, — выдавил из себя парень. Он хотел сказать ещё что-то, но подавился новым приступом смеха.

— Настенька, — произнёс я, растянув губы в снисходительной улыбке. — Вы путаете инспекцию с инквизицией.

— Чё, правда, чё ли? — пискнула юная ведьмочка. — А я-то думала. Вот я дура! — воскликнула девушка, на лице которой почти мгновенно заполыхал сочный румянец. Она вдохнула, а потом выдала скороговоркой такую тираду нецензурной брани, что даже мне стало любопытно, откуда столь юная особа знает эти слова. Впрочем, Настя в деревне росла, а не в институте благородных девиц, там все бранью владеют.

Кстати, об институтках. Я сделал шаг в сторону, остановившись перед Аннушкой.

— А с вами что? — спросил я, вглядываясь в потухший взгляд красных, готовых намокнуть горючими слезами глаз.

Девушка медленно покачала головой.

— Тоже дура, — тихо произнесла она.

— Вы сговорились? Тоже инквизиция?

— Нет, — тихо ответила девушка, глядя в пустоту, — просто я дура.

Я вгляделся в полное безразличия лицо. Марк Люций внутри меня молчал. Этот циничный патриций понятия не имел о сострадании и сопереживании. Зато зашептал Евгений. Романтик от природы, он трепетно относился к противоположному полу, посему мог быть искренне деликатным и внимательным.

И как я не сошёл с ума в первые годы? Они же разрывали меня на куски в своём молчаливом противостоянии. Тёмная и светла половинки меня. Сейчас их уже не разделить, они слились воедино, но по первости я просиживал в кабинете, обхватив голову руками или нарочно старясь обжечь пальцы о горячую лампу. Мне казалось, что это дурной сон, от которого я не мог никак пробудиться.

— Давайте потом обговорим, а сейчас соберитесь. Договорились?

Аннушка кивнула, а я поправил у неё на платье кружевной ворот.

— Пойдёмте, — произнёс я, глянув на лестницу в ожидании Ольги, но той не было.

Мы быстро вошли в обеденный зал, где ревизоры уже доедали горячую закуску и допивали графинчик с водкой. Как оказалось, Маша им шепнула, что это напиток из другого мира, и те просто не смогли устоять, чтоб не вылакать всё, хотя бутылку я приобрёл в магазинчике неподалёку.

— Кто у нас здесь? — протянул своим высоким голосом толстяк, доставая из подставленного ему саквояжа бумагу с печатями. Я думал, что он спрашивает, но оказалось, вопрос было риторическим, так как он продолжил свой монолог. — Евгений Тимофеевич Тернский, руководитель отряда, а заодно и Новообского отделения. Тут написано, что вы потеряли в ходе своей деятельности двух сотрудниц и несколько приданных вам кирасиров. И все из-за вашей же некомпетентности. Что скажете?

— У нас была непредвиденная ситуация, — негромко произнёс я. — Пришлые были крайне зло настроены и сильно вооружены.

— Это не оправдание, — с ухмылкой ответил толстяк. А я в сей миг думал, что фарс с проверкой был неспроста. Так кричала интуиция, но фактов нет, и потому мне оставалось только ждать дальнейшего развития событий.

— Ладно, — довольный собой продолжил толстяк, — Анна Дмитриевна Кукушкина, провидица.

Ревизор достал из саквояжа колоду карт и две игральные кости с точками на гранях, а я вздохнул. Это не самые любимые предметы для Аннушки. Сама же девушка отрешённо смотрела в пол.