Не свидетельствует ли все это о том, что земельная собственность в Скандинавских странах была далека от превращения в «товар», в объект свободной купли-продажи? Причины нужно, по-видимому, искать в ограничениях свободного распоряжения землей и отчуждения ее, которые частично сохранялись со времен существования большой семьи и не были до конца искоренены даже под напором столь могущественных социальных сил, как церковь и государство. Впрочем, институт одаля, очевидно, играл в этот период не только роль фактора, мешавшего укреплению позиций церкви и государства в сфере землевладения: можно предположить, что в известной мере связанные с ним распорядки использовались королевской властью в своих целях²⁸⁷. Государство в Скандинавии вмешивалось в поземельные отношения, регулируя их, как мне кажется, решительнее, нежели это было доступно для королевской власти в странах, где класс крупных земельных собственников обладал большим могуществом, чем в Норвегии.

Вследствие изложенного трудно согласиться с мнением Л. Боше о том, что отсутствие свободы отчуждения земли за пределы семьи послужило одним из основных препятствий на пути развития в Швеции (как и в других странах Скандинавии) строя, подобного западноевропейскому феодализму²⁸⁸. Во-первых, и на севере Европы складывался феодальный строй, сколь ни велики были его особенности²⁸⁹. Во-вторых, и это хотелось бы особо подчеркнуть, потеря свободным человеком права собственности могла произойти без отчуждения земельного владения. В Норвегии многие крестьяне потеряли права на свои земли, заложенные на время церкви и монастырям и не выкупленные впоследствии, но сохранили их в качестве арендных держаний²⁹⁰. Не меньшую, а возможно, и большую роль в эксплуатации норвежских бондов играли королевские пожалования «кормлений» — вейцл знати и дружинникам: население, обязанное содержать на свой счет короля и его свиту во время их поездок по стране, в результате королевского пожалования оказывалось обложенным этой повинностью в пользу вейцламанов, получивших такое пожалование, и попадало под их власть²⁹¹. Главное заключалось в принуждении свободных крестьян отдавать прибавочный продукт своего хозяйства представителям господствующего класса, вследствие чего они не могли сохранить права собственности на наделы. Отчуждения земли при этом не происходило. Изменялся объем прав бонда на землю, которой он по-прежнему владел, но уже не в качестве одальмана, а как арендатор. Таким образом, даже не приобретая признаков частной собственности как объекта свободного распоряжения, земля крестьянина могла превратиться в средство его эксплуатации и попасть под·контроль крупного землевладельца²⁹².

Ясное понимание этого обстоятельства чрезвычайно существенно для того, чтобы правильно представлять себе основные социальные процессы, совершавшиеся в Норвегии в интересующий нас период. Новая социальная структура возникала в этой стране в условиях, когда институт одаля проявлял относительную устойчивость. Но одаль предполагает исключительно прочную, органическую связь между землею и ее возделывателем. Отрыв от нее крестьянина был чрезвычайно труден и — в социально-экономических и политических условиях Норвегии раннего средневековья — вряд ли возможен, если говорить о широкой массе бондов. Его и не произошло для значительных категорий населения. Лейлендингами, арендаторами чужой земли, вынужденными снимать участки у зажиточных бондов и крупных землевладельцев, сплошь и рядом были люди пришлые, не устроенные в отцовских усадьбах сыновья, вольноотпущенники. Бонды — хозяева собственных дворов с течением времени могли превратиться в арендаторов, не расставаясь со своими усадьбами.

Таким образом, изучение структуры земельной собственности в Норвегии на ранних стадиях ее развития необходимо и для понимания тенденций возникновения феодализма в этой стране.

¹ Под большой семьей, или семейной общиной, понимается группа, состоявшая обычно из трех (иногда четырех) поколений ближайших родственников, как нисходящих, так и боковых, которые совместно владели землей и орудиями производства и сообща вели хозяйство.

² Munch Р.А. Det norske Folks Historie. 1. Deel, Iste Bind. Christiania, 1852, S. 112—119.

³ Maurer К. Vorlesungen über altnordische Rechtsgeschichte, 111. Bd., Verwandtschafts — und Erbrecht samt Pfandrecht. Leipzig, 1908.

⁴ Boden F. Das altnorwegische Stammgüterrecht. ZSSR. Germanistische Abteilung. 22. Bd., 1901, S. 149—154. Cp. Fliflet G. Odelsretten og grundlovens §97. — «Skrifler utgit av Viden-skapsselskapet i Kristiania», 1922, 11. Hist. — Filos. Klasse. № 6, Kristiania, 1923, s. 18, 25.

⁵ Taranger A. The Meaning of the Words Othal and Skeyting in the Old Laws of Norway. — «Essays in Legal History», ed. by P. Vinogradoff. Oxford, 1913.

⁶ Johnsen O.A. Norges bonder. Oslo, 1919, s. 37—38, 42.

⁷ Frost J. Das norwegische Bauernerbrecht. Jena, 1938, S. 6, ff. Cp. Schultze А. Zur Rechtsgeschichte der germanischen Brüdergemeinschaft. — ZSSR. Germanistische Abteilung, 56. Bd., 1936.

^s Определяющую роль большой семьи в норвежском обществе раннего средневековья отмечает А.О. Ёнсен. Однако его не интересует ее внутренняя структура. Причину перехода от «родового общества» (ættesamfunn) к «государственному обществу» (statssamfunn), - если воспользоваться употребляемой им терминологией — А.О. Ёнсен видит прежде всего в деятельности церкви (см. Johnsen А.О. Fra ættesamfunn til statssamfunn. Oslo, 1948).

⁹ Petersen J. Garnie gârdsanleg i Rogaland. 1—11. Bd. Oslo, 1933, 1936; idem. Bosetningen i Rogaland i folkevandringstiden. «Viking», XV111, Bd. Oslo, 1954; Hagen A. Studier i jernalderens gârdssamfunn, «Universitetets oldsaksamlings skrifter», IV. Bd. Oslo, 1953; idem. The Norwegian Iron Age Farm. — «Universitetet i Bergen. Arbok 1955. Historisk-antikvarisk rekke». Bergen, 1956; Moderop 0.1. Gard og gardssamfunn i eldre jernalder. — «Stavanger Museum. Ârbok», 1957; Hougen B. Fra seter til gârd. Oslo, 1947; idem. Gârd och by under järnâlder. - «Тог», vol. X, 1964; Данные топонимики обобщены в кн.; Olsen Μ. Ættegard og helligdom. Oslo, 1926. Cp. idem. Norge-Stedsnavn. — «Nordisk kultur», V, 1939.

¹⁰ Holmsen A. Norges historie, Bd. 1. Oslo, 1939 (2 utg. 1949, 3 utg. 1961, 1964, 1971).

¹¹ Holmsen A. Problemer i norske jordeiendomshistorie. — H. T, 34. bd. 3. h. Oslo, 1947, s. 229. Очень немного места отведено анализу земельной собственности и в кн.: Helle К. Norge blir en stat 1130—1319. Bergen — Oslo — Tromso, 1974, s. 154 f. Новый обзор истории Норвегии (Norges historie, bd 1—3, Oslo, 1976, период до 1319 г.; все издание рассчитано на 15 томов), к сожалению, не был мне доступен к моменту завершения работы над монографией.

¹² См. ниже, с. 143 сл.

¹³ Анонимный автор первой на латинском языке истории Норвегии отмечал существование в ней трех зон поселений: «...prima, quae maxima et maritima est; secunda mediterranea quae et montana dicitur; tertia silvestris, quae Finnis inhabitatur, sed non aratur» (Historia Norwegiae. «Monumenta historica Norvegiae. Latinske kildeskrifter til Norges historie i middelalderen», udg. ved G. Storm. Kristiania, 1880, s. 73). Любопытно, что Адам Бременский не знал об этих региональных различиях и всю Норвегию изображал как крайне суровую в климатическом отношении, бедную и бесплодную страну, пригодную лишь для скотоводства (Adam von Bremen. Hamburgische Kirchcngeschichte. Hrsg, von B. Schmeidler. Hannover und Leipzig, 1917, Lib. IV, кар. XXXI, XXX11). Cp. Weibull L. Nordisk historia, 1, s. 129, ff («Geo-etnografiska inskott och tankclinjer hos Adam av Bremen»),

¹⁴ На наличие вышедшего из употребления материала в записях шведского права указывает Ф. Дувринг в рецензии на книгу Э. Лённрота Statsmakt och statsfinans i det medeltida Sverige (1940). — H. T., ârg. 73, h. 4. Stockholm, 1953, s. 391.