Насколько можно судить по данным областных законов, освоение новых земель поощрялось. Не только король давал льготы лицам, бравшим в альменнинге невозделанную землю для обработки, но и частные владельцы, отдавая такие участки лейлендингам, делали им некоторые уступки. Так, если лейлендинг засевал уже обработанную землю, а затем покидал участок, он не получал ничего. Если же он возделывал новую землю в пределах усадьбы, ему, в случае ухода, возвращали цену семян. Но если он поднимал новь вне усадьбы, то ему причиталась уже половина урожая, даже если он покидал землю до наступления жатвы²²³. При этом в судебнике делается характерная оговорка: «если он огородил землю». В результате подъема нови происходило увеличение размеров усадьбы. Подобным образом в пределах усадьбы мог оказаться и участок, выделенный из горного пастбища. Поджог ограды вокруг этого участка, равно как и поджог чужого урожая или двора, карался уплатой возмещения за нарушение права собственности. В «Законах Фроста-тинга» подчеркивалось, что приведенное предписание касалось тех участков горного пастбища, которые были огорожены, т.е. не принадлежали к альменнингу²²⁴.

Следовательно, выделение участка из общинных земель в пользу отдельного хозяина могло пройти две стадии. На первой, охарактеризованной выше, выделенная доля оставалась землей ütangarös или útan stafs, хотя она более не входила и в состав альменнинга²²⁵. Как уже отмечалось, король сохранял на этой стадии часть своих прав на участок, что свидетельствует о неполном выделении земли из общинной собственности. Недаром относительно прав на участки, расположенные ütangarös, зачастую возникали споры. Как сказано в «Законах Гулатинга», «когда бы ни возник спор из-за горного пастбища (sætr), или части лесистой земли (markteig), или пограничной борозды (markreinu) вне двора, решение принимает тот, кого укажут свидетели... Если спорят о горном пастбище или доле в лесу, пусть ее получит тот, кто владел ею с неоспоримым и неопороченным правом в течение 20 лет или более, если об этом известно свидетелям»²²⁶. Право на участок, выделенный из альменнин-га, проистекало, таким образом, из его фактической обработки в течение длительного времени. Однако применительно к земле ütangarös право владельца не было полным. Другие общинники в какой-то мере сохраняли по отношению к этой земле право пользования²²⁷.

Второй стадией включения участка, выделенного из альменнинга, в индивидуальную усадьбу было превращение его из земли ütangarös в землю innangarös²²⁸. На этой стадии владелец приобретал по отношению к участку земли более полное право собственности, нарушение которого каралось по всей строгости закона. Следовательно, различия между владениями ütangarös и innangarös не исчерпывались местоположением участков земли в усадьбе, но были связаны со степенью выделения земельных владений из альменнинга и превращения их в индивидуальную собственность²²⁹.

Я попытался вскрыть некоторые характерные черты раннесредневековой норвежской общины. Показания ранних памятников права хорошо согласуются с данными археологии и топонимики. Думается, что подобная постановка вопроса позволяет лучше проследить исторический путь эволюции общины, нежели привлечение свидетельств, относящихся к более поздним периодам.

Отсутствие деревни и распространенность поселений хуторского типа не исключали существования в Норвегии общины²³⁰. Но, естественно, различные хозяйственные и природные условия порождали разные типы обшин. В частности, специфика норвежской общины определялась, с одной стороны, чрезвычайно большой ролью животноводства в ее жизни, а с другой — трудностями земледелия: и в наше время в Норвегии менее 3% территории доступно обработке. Крестьянское хозяйство поддерживало экономические связи с соседними усадьбами, вместе с которыми оно пользовалось лесными угодьями и лугами. Зачастую в пределах одного хутора существовало несколько хозяйств, составлявших своеобразную дворовую общину, участники которой коллективно распоряжались пастбищами и использовали пахотные земли после снятия с них урожая для совместного выпаса скота. Эти небольшие группы ограниченного числа хозяйств входили в состав более широких объединений, в собственности которых находились все общинные земли, в первую очередь горные пастбища, весьма важные для скотоводства: на лето крестьяне перегоняли туда свой скот. Общинные земли, альменнинги, со временем попали под власть короля. С его разрешения бонды могли выделять участки на альменнинге в свое индивидуальное распоряжение. Удается выявить разные стадии выделёния этих земель из общинного пользования в индивидуальную собственность, что нашло свое отражение в градуированности прав хозяев на отдельные части их владений. Тем самым раскрывается тесная связь между крестьянским хозяйством и маркой, вне которой это хозяйство не могло существовать, особенно в условиях интенсивного развития скотоводства, диктовавшего необходимость использования большого количества пастбищных земель и лугов. Двор, находившийся в собственности крестьянина (или в собственности домовой или дворовой общины), и альменнинг — «собственность народа», своего рода ager publicus, представляли крайние полюсы в системе землевладения, соединенные между собой рядом промежуточных форм, которые характеризовались разной степенью собственнических прав крестьянина²³¹.

Приведенный выше материал позволяет несколько ближе познакомиться с характером земельной собственности в Скандинавии в период раннего Средневековья. Мы убедились в том, что в начале этого периода земля находилась во владении патриархальной семейной общины, являвшейся промежуточной формой между родом или кровнородственной семьей — категорией доклассовой социальной структуры — и «малой» семьей — хозяйственной единицей классового общества. Большая семья, включавшая родственников по мужской линии обычно в трех поколениях, представляла собой на этой стадии производственный коллектив, в составе которого взрослые сыновья и члены их семей работали совместно со своим отцом, не выделяясь из общины даже после его смерти. При этом право собственности на землю семейной общины — одаль находило свое выражение не в свободе распоряжения владением, а в праве всех одальманов наследственно возделывать эту землю в составе общины. Преобладание в Норвегии поселений хуторского типа делало невозможным быстрое растворение больших семей в сельской общине, как это произошло в большинстве других стран. Трудные условия обработки почвы при неразвитости эксплуатации подневольного труда вызывали необходимость сохранения более крупного производственного коллектива, чем индивидуальная семья. Поэтому здесь семейная община проявила значительную устойчивость. Другой причиной ее живучести, видимо, было то, что обработка земли в тех материальных условиях, в которых находились норвежцы, не являлась единственным, а иногда и главным источником средств существования: наряду с земледелием очень важную роль играли скотоводство, рыболовство, охота. Наличие этих промыслов, отвлекавших часть населения от обработки земли, замедляло процесс перехода от коллективной собственности на землю к индивидуальной.

Собственность большой семьи на пахотную землю — одаль дополнялась наличием общих альменд в виде лесов, горных пастбищ, которые принадлежали на правах пользования более широким коллективам, населявшим отдельные районы. Даже принимая во внимание, что в жизни норвежского крестьянства земледелие не играло такой же роли, как в большинстве других европейских стран, сочетаясь здесь с весьма развитыми и важными для хозяйства скотоводством, морским и лесным промыслами, все же можно утверждать, что исследование эволюции большой семьи и одаля является основой, на которую должно опираться изучение социального строя Норвегии в раннее Средневековье²³².

Более того, вероятно, лишь на материале исторических источников Норвегии этого периода мы можем полно познакомиться с конкретными формами земельной собственности на той стадии ее развития, когда земля еще принадлежала естественно сложившемуся коллективу. Поэтому исследование социально-экономического развития Норвегии на раннем этапе ее истории представляет особый интерес, выходящий за рамки истории этой страны.