Разъяв песнь на фрагменты, не учитывают того, что для средневековых скандинавов она существовала как смысловое единство и что противоречивость частей, бросающаяся в глаза современному исследователю, не затрудняла ее аудитории в эпоху полнокровной жизни эддических песен. Анализ содержания и структуры песни — вполне правомерная и необходимая процедура, но не следовало бы забывать о том, что анализ, не возвращающий нас к целому, убивает произведение искусства.
Мне и хотелось бы, рассмотрев некоторые части «Песни о Хюндле» в отдельности, затем попытаться осмыслить их в ее контексте.
Напомню вкратце содержание песни1. Она представляет собой диалог богини Фрейи с великаншей Хюндлей. Фрейя ночью будит Хюн-длю и приглашает ее отправиться вместе с ней в чертог Одина Валхаллу, куда он принимает героев, павших в битве. Они скачут — Фрейя верхом на вепре, в которого она обратила юношу Оттара, великанша — на волке. Затем богиня просит Хюндлю, разгадавшую, кто скрыт в образе вепря, рассказать о родословной Оттара: этот юноша, который всегда приносил Фрейе жертвы на алтаре и чтил богинь, спорит с неким Ан-гантюром из-за родового наследства, поэтому важно узнать генеалогии и выяснить, кто родом хольд, кто происходит от херсиров, «кто из людей в Мидгарде лучший»? Хюндля перечисляет предков Оттара и пускается в подробный рассказ о многочисленных знатных семьях и славных героях прошлого, время от времени приговаривая: «все это — твой род, неразумный Оттар!» Среди упоминаемых ею сородичей Оттара оказываются и легендарные персонажи древнескандинавского эпоса, и южногерманские короли (Ёрмунрекк — остготский король Эрманарих), и датский конунг Харальд Клык Битвы, и асы — языческие боги скандинавов. Этот перечень вовлекает великаншу в рассказ о происхождении богов и великанов, а от него, по-видимому, уже естественным был переход к предсказанию грядущей гибели богов. В заключение своего повествования Хюндля предрекает приход нового, сильнейшего бога, возможно, намекая на Христа. Фрейя требует от великанши «пива памяти», выпив которое, Оттар вспомнил бы все ею рассказанное, когда на третье утро они с Ангантюром будут исчислять свои родословные. Сонная Хюндля гонит Фрейю прочь, попрекая ее распутством, но богиня окружает исполиншу огнем, и та, откупаясь от грозящей гибели, дает Оттару пиво, растворив в нем, однако, смертельный яд. Фрейю это не пугает, ибо она просит помощи Оттару у богов.
Большинство исследователей склонно датировать «Песнь о Хюндле» XII в. Автор ее, видимо, знаком с «Прорицанием вельвы», с «Песнью о Хаконе» и с песнями о Хельги2. Мифологические познания автора вызывают у критиков сомнения; в частности, они считают противоречащим древнескандинавским представлениям то обстоятельство, что живой человек мог отправиться в Валхаллу — обитель эйнхериев (воинов, павших на поле битвы), как это происходит с Оттаром; Хюндля отчасти напоминает уже средневековых ведьм, а не древних великанш; трудно отрицать христианское влияние на автора3. Но если Ян де Фрис и считает «мифологическое одеяние» песни «достаточно изношенным»4, то из этого не следовало бы делать вывод, что автор лишь использовал древнюю мифологию, нисколько не разделяя веры в нее, — подобное ученое употребление мифа в средневековой Скандинавии, о котором нередко пишут современные исследователи, не есть ли само ученый миф?
Высказывалось предположение, что Оттар «Песни о Хюндле» -действительно существовавший знатный человек из Западной Норвегии. Нет оснований соглашаться с предположением, что песнь посвящена Оттару birtingr из Трандхейма, известному по королевским сагам дружиннику, возвысившемуся на службе у короля Сигурда Крестоносца5. Однако среди сородичей Оттара фигурируют знатные люди из норвежской области Гулатинга, в частности Кари (Хорда-Кари), Клюпп, Кетиль, Эльмод и некоторые другие, упоминаемые в королевских и родовых сагах6. Вполне возможно, что исландский автор сочинил песнь для какого-то знатного норвежца. Основу песни, по мнению В. Гренбека, образует норвежская родословная, как ее рассказывали в отцовской усадьбе7.
Попытки ученых реконструировать «полную генеалогию» Оттара, выяснить последовательный ряд его предков не только с отцовской, но и с материнской стороны, хотя им и нельзя отказать в изобретательности, строятся на крайне непрочных основаниях. Р. Бур, подорвав доверие к генеалогическим построениям Финнура Йонссона8, из которых, по его словам, следовало, что один из сородичей Оттара, Кетиль оказывался отцом собственной прабабки, тут же возводил не менее шаткое здание, опирающееся на конъектуры в тексте, догадки и т.п.9 Из перечня имен, содержащегося в «Песни о Хюндле», при всем желании в подавляющем большинстве случаев невозможно установить, в каком родстве их носители находились между собой или с Оттаром. Отправной момент всех подобных реконструкций — уверенность в том, что автор песни должен был дать все генеалогическое древо Оттара.
Но для того, чтобы эти ожидания оправдались, следовало бы выяснить, с какой целью приводится в песни родословная Оттара? Наиболее естественный ответ: стремление связать этого человека со знатными и славными предками — кажется и самым правильным. Тем не менее для прославления человека вовсе не обязательно было упоминать всех его предков, существенно было назвать наиболее знаменитых из них. Кроме того, это еще не весь ответ. Ибо восстановление или создание столь разветвленной и уходящей в далекое прошлое родословной тоже ведь должно было преследовать какую-то цель.
Когда скальд в своей песни славит предков конунга, которому он служит, его цель достигается уже самым перечнем этих предков; такова например, Ynglingatal. Это прославление государя имело важный идеологический смысл: укрепление королевской власти. Но Оттар heimskr не конунг, мы не знаем государей с таким именем и, следовательно, не можем предположить без большой натяжки, что «Песнь о Хюндле» сочинил скальд Оттара. Древние песни вряд ли не приурочивались к определенному случаю, они всегда обусловлены конкретной ситуацией и удовлетворяли какую-то практическую потребность. Какова же она в данном случае?
Этот вопрос довольно оригинально попытался разрешить еще столетие тому назад Ф. Бергман. В работе, посвященной «Песни о Риге» и «Песни о Хюндле»10, он выдвинул тезис, что обе эти песни объединяет общий характер: они имеют социально-этическую и политическую направленность и преследуют дидактические цели. «Песнь о Хюндле» Бергман интерпретировал следующим образом. Она возникла в обществе, в котором ослабевала и уходила в прошлое власть мелких конунгов, правивших отдельными фюльками Норвегии, эта власть уступала место господству воинственных правителей и надстраивавшейся над ними «абсолютной монархии». Симпатии автора «Песни о Хюндле» на стороне патриархальных мелких конунгов, опиравшихся на старинную знать, но он сознает их обреченность и беспристрастно оценивает надвигающуюся «революцию».
Социальный и этический конфликт, который нашел выражение в этой песни, олицетворен Оттаром и Ангантюром: первый — представитель патриархальной родовой аристократии находившейся под покровительством мирных богов — Фрейра и Фрейи, второй — выходец из менее знатных, но более агрессивных кругов, почитающих бога воинов — Одина.
В песни, по словам Бергмана, отражен момент, предшествующий выборам конунга. Миролюбивый патриархальный Иннстейн, в свое время ставший конунгом благодаря своему благородству и происхождению и при поддержке старой знати, умер, и через три дня должны состояться выборы нового конунга. Оттар, его сын, кандидат традиционных знатных родов. Но ему противостоит более воинственный Ангантюр, не принадлежащий к этому кругу родства. Фрейя хочет обеспечить победу своего почитателя Оттара, но Хюндля знает веление судьбы: власть суждена более могущественному, и спор претендентов неизбежно приведет к вооруженной борьбе, которую она и предрекает. Ей ведомо, что в будущем патриархальность и знатное родство более не будут обеспечивать избрания конунгов, на смену им идет власть сильных.
