— Ему нужно сесть, его сейчас раздробит!

— Ты с ума сошел, что ли?! Если он сейчас сядет, буер его изрешетит в два счета.

— А сейчас он его не решетит, можно подумать!

— Да замолчите вы! Эрг действует по единственно возможной стратегии в бою с воином Движения: он ждет, пока в буере закончатся боеприпасы. Если он сейчас спустится на землю, Силен его уложит по двум измерениям сразу, как на шахматной доске. Эрг не сможет ни одного хода сделать так, чтобы Силен его не прикончил.

— Откуда ты знаешь?

— Я в Кер Дербане провел четыре месяца. Видел, как проходит их подготовка.

— Ветра небесные, смотрите! Это еще что такое?

— Барнак, аэробомбы!

Из буера вылетела дюжина черных шаров, похожих на ночных медуз, — из самого брюха у них, словно щупальца, свисал балласт. Я был не вполне уверен в том, чем это чревато, но по лицу Пьетро понял, что все очень серьезно. Эрг среагировал великолепно. Он выпалил из арбамата и со ста метров пробил два еще только отрывавшихся от буера шара. Я решил, что все! бою конец — буер подбросило в воздух волной двойного взрыва, как пороховую бочку, и и тот же миг, в километре от нас, с корабля в небо запалили фейерверк.

— Все, он мертв, Эрг его сделал!

— Ага, так сильно мертв, что аж душа на небо улетела. Наверх посмотрите, олухи вы! — проворчал Леарх.

π

Силен катапультировался из буера, и теперь его черное крыло сливалось с парящими в десятке метров над землей шарами аэробомб. Эрг отлично вел бой. Он позволял Силену атаковать, расходовать снаряды, давал ему возможность двигаться, изучая при этом его технику. Он ясно понимал, что маневры Силена подчиняются определенным правилам, траектории, особому ритму. Для любого неофита мастер искусства молнии был совершен-

но непредсказуем. Спонтанный гений. Мало кто знает, что в человеке биологически заложено стремление к побегу, а значит, оно неизбежно и его можно предугадать. Следовательно, Армия Движения должна была разработать некие концепты траекторий побега, схемы уклонов, сложнейшие циклы увиливания. Всему этому можно обучиться. Существует определенная грамматика. Есть целый синтаксис движения, как и у ветра. Естественно, в самой крайней точке срабатывает импровизация, которую освоить невозможно, но с опытом можно научиться распознавать особые схемы и повторяющиеся траектории. А значит, можно их предвосхитить.

∫

— Третье измерение скорости самое неуловимое. С его воплощениями редко можно столкнуться. Ты, Караколь, на мой взгляд, один из тех немногих, кого я встречал в этой жизни, в ком оно время от времени прорывается, вспыхивает, проносится как стрела. Это измерение скорости я называю живостью, вихрем. Она тайком пристраивается рядом со смертью, орудующей в каждом, она предотвращает ее и отдаляет от нас. Живость не имеет отношения ни к пространству, ни к протяженности во времени. Она не совершает никаких изгибов или расколов в заранее намеченном переплетении осей, как это делает движение. Внезапность ее проявления абсолютна и безусловна. Она привносит в поток ветра, в жизнь, в мысль, мельчайшее отклонение, делает свой крохотный вклад, подбрасывает едва заметную крупицу, и все разлетается вдребезги… Нужно понимать, что Сдвиг создает перелом поверхностный, заметный человеку, а следовательно, ограниченный его восприятием. Строго говоря, он всегда пребывает в состоянии непрерывной трансформации.

— Живость — это нечто совсем иное…

— Живость — это то, из чего ты создан, из чего сотканы нити твоей плоти, Караколь. Это инаковость в чистом виде. Это извержение. Дерзкий фортель. Когда живость прорывается сквозь тебя, тогда и только тогда наконец происходит что-то настоящее…

— В таком случае блааст, в каком-то смысле, — живость в жизни ветра?

— Блааст — внезапный взрыв ветрового потока. Ничем не более примечательный, чем обычный порыв ветра, разве что только мощнее.

— То, что ты называешь движением, так?

— Да. Мне бы не стоило этого говорить, и уж тем более перед твоим другом Ларко… Но вы пока ни разу не встречались с живостью.

Старик замолчал, очевидно не решаясь продолжить сказанное, но, сонный, я уже навострил уши:

— Живость — это восьмая форма ветра.

— А какая девятая? — не удержался я.

— Не торопитесь, Ларко, она придет довольно скоро и нашепчет вам всю правду о себе…

π

В течение нескольких минут ни Эрг, ни Силен не отрывали огонь. Они кружили среди аэробомб и тщательно присматривались друг к другу. Эрг закрепил по винту на обеих руках, чуть пониже локтя, в специальных выемках в броне. Он был в защитном отступлении. Чтобы обеспечить винтам непрерывное вращение, он скрещивал руки в полете, когда оказывался лицом к ветру, и раскрывал крестом, когда находился с подветренной стороны. Луна то светила, то угасала за облаками. Аэробомбы были надуты сжатым воздухом и наполнены дробью. Одного взрыва хватило бы, чтобы спровоцировать цепную реакцию. Хотя, может, и нет. Силен вдруг словно сорвался с

невидимого помоста и нырнул на землю. Засвистели метательные винты. Первый полетел по круговой траектории, в самую гущу шаров… Второй винт, запущенный четверной петлей, устремился в Эрга и заставил его сдвинуться… к аэробомбам…

— Неееет!

Крепко стоя на земле, Силен запустил третий винт. Это был совершенно непревзойденный бросок. Винт на лету обрубил балласт почти на всех шарах, и они стали подниматься вверх, к Эргу, который от безысходности рванул еще выше, к луне. Шары стали взрываться один за другим, засыпая все вокруг металлическим градом. Эрг отбивался одновременно четырьмя винтами — на ногах и на руках — в позиции круговой обороны. Крыло его было все продырявлено, и он начал терять высоту, пришлось достать запасное и снова подняться на позицию. Прямо у него под ногами, метрах в пяти, не более, взорвалось сразу несколько шаров. Он снова попытался парировать напор свистящей свинцовой массы, которая продолжала решетить его крыло и броню.

)

Бомбы взрывались, как черные луны. У меня духу недоставало взглянуть в сторону Эрга. Я боялся увидеть, что вместо человека под лохмотьями параплана висит кусок изрубленного мяса.

— Он жив! — проревел в конце концов Степп.

И в самом деле, в небе показалось крыло, небезопасно лавировавшее между двумя медузами. Эрг, аккуратно притрагиваясь к шарам, столкнул их вниз, и когда они уже вот-вот должны были коснуться земли, взорвал их, выстрелив из арбамата. Но напрасно: Силен сделал скачок, взлетев на пятнадцать метров вверх, и совершенно наглым образом полетел прямо на Эрга, применив технику

дрожащего полета, всего в двадцати метрах от него! Раздавшийся вслед за этим взаимный обстрел прогремел, как гром. Все произошло настолько молниеносно, что мы ничего не поняли. За металлическим грохотом последовала тишина, не было слышно ничего, кроме звука разогнанных до предела крыльев. Когда снова вышла луна, стало ясно, что у обоих бойцов кончились патроны. Или осталось всего по одному, самому эффективному, не раскрываемому перед противником раньше времени? Теперь бой разворачивался в тридцати метрах над землей, крыло на крыло. Силен остался с голыми руками. У Эрга было еще четыре погнутых метательных винта, что, конечно же, можно было считать преимуществом, если бы против него не сражался самый непредсказуемый фланговик, который когда-либо появлялся на свет по всей линии Контра. По мнению специалистов, Эрг Махаон единодушно признавался асом параплана, опаснейшим из членов Аэроэлиты, неприступным в полете бойцом. Вся Орда восхищалась им, но никто и представить себе не мог… В общем… Он нашел себе противника под стать, это уж точно, иначе не скажешь. На первом же выпаде Эрга — тот исполнил сверхскоростной вихревой факел с последующим восходящим рывком, с выброшенными кверху ногами и вкрученными на полную винтами — по фантастической сдержанности при отражении удара стало совершенно ясно, что Силен считывал намерения Эрга с поразительной легкостью. Фуэте в исполнении Эрга пронеслось над головой Силена так близко, что ветровая струя винта явно должна была полоснуть его по лицу, но он даже не посчитал нужным сдвинуться с места. На три последующие атаки Эрга Силен ответил с такой же леденящей бесстрастностью. Он неподвижно зависал в небе. Ждал. Уклонялся от удара. Снова занимал позицию и не двигался. После