el rollo, двух «бурунов» и одного «правого плие» и того, что изумленный Пьетро назвал тройным синкопированным клабо грабом, Эрг тоже остановился. Вам любой новичок скажет, что зависающий полет при сламино — дело немыслимое. Только не для этих двоих. Они застыли в небе, переглядываясь, совершенно неподвижные, как будто стояли на невидимом в темноте полу.

— Не нравится мне все это…

— Эрг хорош только в движении.

— Он не знает, что делать… он испробовал все свои приемы.

— Он в ловушке!

— Заткнитесь вы! Он ведет бой, у него все под контролем!

— Да ни черта у него не под контролем. Причем с самого начала! На этот раз они наслали на нас сам ветер… Этот парень, он же не человек вообще!

Так они и провисели в небе чертовски толстенный слой времени. Никто из нас не воспринял это как перемирие, настолько напряжение их нервов ощущалось даже на земле. В контржурнале я как-то читал об инерции, что она содержит в себе энергию в своей высшей точке, что это сильнейшая вибрация, доведенная до такого предела, что ее колебание перестает быть заметно, когда достигает максимума. Именно такое ощущение у меня и осталось от передышки.

Затем Силен начал двигаться, и это было что-то неимоверное. Его атака не продлилась и пятнадцати секунд, но за это время он прочертил в моем сознании такой ослепительно яркий глиф, что мое понимание самой силы движения, самого Сдвига, останется навечно в долгу перед этим моментом. Все началось с почти небрежного латерального пролета, но то, что последовало потом, казалось

какой-то фантастикой: Силен резко рванул вниз с тридцатиметровой высоты и, оттолкнувшись от земли, взлетел вверх на сорок метров и начал свой вихревой факел, ритмизованный молниеносными разгибами, резкими сумм и зигзагами, скачками, вывертами и дико хаотичной игрой штопоров и маятникообразных спазмов. У меня и голове не укладывалось, как при этом при всем у него даже крыло не разорвалось. Затем все пошло скоросмещениями, краткосдвигами, высота, скорость, смена галсов, темп. Происходящее развивалось наперекор всем законам естественной последовательности движения, это было немыслимо, прекрасно, он перемежал ничтожное с огромнейшим, топор и серп, это не походило ни на что виденное мною прежде, неслыханный синтаксис движения, нечто, чего никогда не достичь ни одной птице, не выполнить ветру, поскольку Силен… да потому что Силен вдруг изогнулся в открытом плие и угодил краем подошвы Эргу прямо в лицо и перешиб ему нос. Крыло Эрга задребезжало от мощного фронтального удара. У него не было — да и как иначе? — ни единого — Силен атаковал во второй раз, исполнив выпад под углом, очень рубленый, от которого наш защитник отклонился, сделав солнышко назад —

∫

— Возвращаясь к твоему вопросу, Караколь, скажу, что ты больше не обладаешь такой скоростью, как раньше. Ни в действиях, ни в мыслях. Ты больше не перескакиваешь от одной идеи к другой, от шутки к фарсу, с той виртуозностью, с какой ты делал это прежде.

— Почему так, Лердоан?

— Ты сам знаешь почему. Потому что становишься человеком из плоти, потому что привязываешься к другим. Потому что все больше и больше понимаешь, что такое

быть связанным с другими, и эта связь выстраивает тебя, упорядочивает и замедляет. Потому что помимо чистого сознания, твоего природного абсолютного восприятия настоящего момента, ты начинаешь приобретать память. И это создает в тебе более сложные соединения, ты подсознательно начинаешь сравнивать события, хотя это почти незаметно, все это мельчайшие колебания. Присущая тебе естественная рассеянность начинает плотнеть, ты «загустеваешь», как ты сам заметил.

— А что скажешь насчет движения?

— Ты никогда не был настолько в движении, как сейчас. Внутренне, разумеется. Сегодня ты на самом деле создаешь. Ты больше не довольствуешься тем, что можешь просто нанизывать чужие находки, словно жемчужины, на свое собственное ожерелье, тебе стало недостаточно отталкиваться от чьих-то слов, оттенков, выкриков толпы. Ты развертываешь в утробе свою собственную основу и наполнение. Твоя переменчивость, твоя разветвленность в душевных состояниях и увеселительных затеях — все это становится по-настоящему активным. Это чувствуется. Ты импровизируешь изнутри.

— Раньше я реагировал на импульсы извне, так?

— Да, исключительно. Но делал ты это виртуозно. Теперь же ты достаточно полон внутри, чтобы выдумывать, использовать собственную материю, играя ее различиями. Мне кажется, что теперь ты перестал быть движим, ты стал двигаться сам по себе.

— А живость?

— Живость невозможно приобрести. Но невозможно и утратить. Загадка остается в том, что мы не знаем, почему она присуща одним и не дана другим. Ты обладаешь ею сполна. Она всегда будет в тебе. И даже твоей способностью к движению ты бесконечно обязан живости.

Караколь улыбнулся глубокой, проникновенной, нечастой для него улыбкой, и мне показалось, что-то в нем успокоилось, он весь преобразился. Последние минут десять я практически не въезжал, о чем шла речь, и уже собирался встать и отправиться спать, когда Караколь вдруг перевел разговор (уж не знаю каким Святым Сдвигом, можете даже не спрашивать…):

— Силен может победить Эрга?

π

Хотя звук от удара Силена был, конечно, жесткий, нос у Эрга, кажется, остался относительно целым. Эрг проделал одну за другой три мертвых петли головой назад, затем поднялся вверх ровно по вертикали и затерялся в рваных облаках, прикрывающих луну. Силен погнался за ним: зиг — ломаная линия, заг — неуловимо и гладко. Вдалеке по-прежнему был в разгаре фреольский праздник. В доносившихся до нас звуках духовых даже было что-то успокаивающее. Эргу не справиться с Силеном в рукопашном, это ясно. Лучше бы он достал один из своих винтов. Нужно, чтобы он вывел Силена на метательный бой, в этом Эрг — ас. А если не получится, нужно постараться свести к ничьей. Устроить пат. Продержаться до рассвета. Мне было страшно. Мы всегда видели превосходство нашего защитника в бою, он неизменно и безусловно одерживал победу. В считаные минуты. Мы думали, что он непобедим…

Да, они не первого встречного Преследователя на нас натравили. И его не случайно обучили в Кер Дербане. И не кто попало, а кто-то, отлично знавший Эрга. Противостоять воину Движения было для него самым трудным. Он терпеть не мог долгих боев. Вся его система нападения строилась на бросках средней дистанции и на полнообъемной защите той зоны, которую позволяла прикрывать

его подвеска. Он привык действовать в пространстве относительно беспрепятственном, в рамках которого одним своим броском мог, совершенно внезапно для врага, попасть в любую точку. Воспользовавшись тем, что Эрг набрал большую высоту, Силен спикировал к своему буеру и достал оттуда двухметровый штык. Концы его были четко очерчены мгновенно разгоревшимися на ветру языками пламени. Огневые сверла. Это, Пьетро, может быть только утечка в самой Орде, не иначе. Да еще и на не слабом уровне. Кто-то выдал все секреты системы-Эрг. Кто-то вполне сознательно хочет устранить нашего защитника. Кто-то не желает, чтобы наша Орда дошла до цели.