— Я никого не боюсь, Фирост. Просто имей в виду, что когда он заявится, у вашего бойца-защитника свернется вихрь…

— Ты чего сопли распустил? Ты лучший боец в мире, макака! И сегодня ты в очередной раз это доказал!

— Сегодня вечером я доказал только то, что старею. Мне тяжело падать. Я стал хуже двигаться. Я выдаю себя. Дубильщику это уже известно.

— Ну это уж однозначно нет, — отрезал Пьетро. — Этот бой хранится в строжайшем секрете! Только Орда в курсе. Мы проследили за тем, чтобы ни один Фреолец ничего не узнал.

Эрг поперхнулся от смеха:

— Извините, ребята, но помимо вас здесь сегодня было еще пятеро свидетелей, которых никто не звал. И Дубильщик вместе с ними.

Пьетро подскочил и выкрикнул одновременно со мной:

— Как это?

Эрг прохрипел от того, что Альма извлекла из него щипцами свинцовую пулю. Он был весь желтый в лунном свете. Ухмыльнулся, как ребенок, слишком долго скрывавший очень сочный секрет от остальных:

— Вы и впрямь артисты, нечего сказать… Не бывает секретных боев. И уж тем более, когда дело касается элиты Кер Дербана. Где-то поблизости всегда засядет ордановский докладчик, чей-нибудь агент, другие бойцы, Преследователи.

— И где все они были, неладен ветер?

— Один проторчал весь бой в двухстах метрах отсюда, на входе в зону, в черном воздушном шаре. Другой засел на дереве в линейном лесу. Этого я, кстати, зацепил на обратном круге винта. Остальные были в камуфляже, в траве.

— А Дубильщик?

— Это он перерезал Силену горло…

— Что? Дубильщик?

Тут я серьезно начал подозревать, что у Эрга начался горячечный бред или что он решил над нами чуток по-

издеваться. У меня челюсть отпала от оторопи. Эрг спокойно продолжил:

— Он залег среди комьев земли, прикрытый травой, прямо посередине зоны боя. И похоже, что с самого начала. Когда я запустил вертотрос, я перерезал Силену ось побега, но у него получилось увернуться. Он бросился на землю. И больше не встал.

Фирост нашелся первым:

— Да мы сами все видели! Мы были в пятидесяти метрах. Ни черта Силен не увернулся, Эрг! Ты ему вертотросом горло полоснул, и он рухнул. Ты его на полном ходу сбил!

— Ну, будем считать, что сбил, раз тебе так хочется.

Повисло долгое, хрупкое, мучительное молчание, весь смысл которого словно разорвался изнутри черной медузой. Эрг снова опустил голову и осторожно улегся по требованию Альмы. Он закрыл глаза и сжал правую руку на металлическом изгибе бумеранга. Губы его едва заметно зашевелились:

— Трубинаст…

Я повернулся к Пьетро, взглядом спрашивая, что означало это слово. Я бы не сказал, что выражение лица у него было как у человека, которого уверили и успокоили насчет грядущей доли. Мне показалось, что он был где-то очень далеко отсюда, когда наконец ответил:

— Это значит «поэт».

∫

Караколя (и меня вместе с ним) немного вывели намеки его дружка Лердоана. Только что? Эрг победил, что тут неясного? В чем это кучка придурков из Движения ныла лучше нас?

— Кто-то вмешался в бой. Кто-то, кто обладает вихрем, живостью. Кто, вполне возможно, даже черпает из нее

силы. Скорость Эрга, его способность просчитывать ходы, всего этого было бы недостаточно, чтобы противостоять Движению. Ему бы потребовалось умение применять технику наименьшего разрыва, а не только обычные уклоны, пусть даже и сверхскоростные. В бою с молнией преимущество может дать только живость. Только она способна превзойти относительные скорости и молниеносные вариации. Только она может иметь превосходство в скорости за счет своей способности актуализировать прерывистость. Скорость и движение остаются измерениями пространства-времени. Живость же сама по себе чистейшее проявление несвоевременности. Она прорывается из самой структуры ветра-времени или протекания времени. Она приносит с собой свою темпоральность. Когда она вырывается наружу, действие больше не относится к категориям высокой или низкой скорости, оно проходит не быстрее и не медленнее, чем действие противника, оно просто-напросто оказывается в другом времени.

— На нее нет контрприема, не так ли? Она свершается еще до того, как ты успеешь ее прожить?

— Почему же, на нее есть ответ, Караколь, — другая живость. Это называется полихронным боем, каждый из противников наносит ответный удар посредством временных проломов.

— Но разве кто-то в состоянии вести бой на таких оборотах?

— Среди людей нет, насколько мне известно. А вот автохроны могут, и наверняка некоторые животные тоже, такие как ежели, ибо, поскольку… Ну и глифы, разумеется.

На этом я решительно встал и откланялся. Ежели, ибо, поскольку? Для него это все звери? Что он еще придумает горсам на смех? Глифы? Не знаю, чего он там налакался

или накурился, но пили мы с ним явно не вместе, ну или не в одной и той же петле пространства-времени. Его приходы идиотизма меня, во всяком случае, явно не прошибли (такое только Караколю не на свежую голову могло понравиться).

π

Когда пришел Голгот, наш круг расступился, чтобы он миг поближе подойти к трупу. Он на него посмотрел как ни в чем не бывало и просто заметил вслух:

— Из Движения чел.

— Это что, по лицу видно?

— По ранам. Чтоб после такого боя с макакой в противниках у чувака кровь не хлестала изо всех дыр, такое не частяк случается. Я этого типа знаю.

— Кто это?

— Брательник его.

— Чей его?

— Брат пацана, с которым у меня должно было быть состязание по трассировщице, когда мне на счетчик десяток лет накапало. Того, который утром не проснулся. Они были близнецы. Настоящие. Как вода друг с другом связанные.

Голгот присел, взял обеими руками за уши то, что осталось от Силена, притянул его лицо к своему и пристально посмотрел ему в глаза. Жестом попросил нас оставить его одного, и мы отошли в сторону. И тогда он стал с ним говорить. Он говорил и говорил. Протяжный рокот с криками и даже с резкими, сумасшедшими жестами. Не знаю, сколько времени это все длилось. В конце концов Голгот опустил труп и вернулся к нам. Лицо у него было опустошенное. Он подошел к Эргу, у которого из плеча кровь сочилась прямо через повязку, и крикнул:

— Кер Варак!

— Арлек!

— Кер Дебарак!

— Паракерт!

— Я лек дер гаст пар сулпати. Силен кар филек дор. Тер ерк ниварм дер Дубщилар.

— Спасибо.

Затем он положил ему на лоб ладонь с растопыренными пальцами, в ответ на что Эрг не двинулся ни на йоту. Гот сказал нам отправляться спать. На лице его проступили глубокие морщины, а нос стал больше обычного походить на пятак с раздутыми ноздрями, тревожно внюхивающийся во влажность ночного воздуха. Мы только услышали, как он сказал, ни к кому из нас не обращаясь.

Как и обычно:

— На один вихрь больше на наши шквалы… скоро самого ветра пора будет бояться…

VII

ПОСЛЕДНЯЯ ОРДА?

)

На следующий день все как-то не клеилось. Фреольцы, еще не отошедшие от вчерашних гуляний, вели себя бесцеремонно и непринужденно, хотя при этом вполне активно управлялись с маневрами судна. А мы после случившегося были совершенно разбиты, бродили, как тени, с ввалившимися глазами после бессонной ночи. Если б не этот голем из окаменевшего мха, мы бы вообще вряд ли и живых остались, так что еще радоваться нужно было, что он таки соизволил перерезать горло Преследователю и положил конец неминуемой агонии Эрга. В общем, разница между нами была весьма ощутимая.