Нет большего горя для зависимого существа, как остаться без хозяина.

Вариант второй (осознанный). Я говорю себе: «Самая большая ценность, которая у меня есть – моя жизнь, одна единственная, неповторимая, другой не будет. Хочу, чтобы она стала средством реализации моей уникальности и единичности». И выясняю, что мне дано и какие возможности предлагает мир, вступаю во взаимодействия, заключаю конвенции, вхожу в разные Мы, опираясь на единственный критерий: приближает этот поступок меня к реализации моих задач или нет.

Я делаю карьеру, потому что хочу проверить уровень своего профессионализма и навыки социальных игр. Я выхожу или не выхожу замуж, потому что встречаю или не встречаю человека, с которым хочу быть рядом. Я рожаю или не рожаю детей, потому что чувствую или не чувствую в себе избыток энергии, душевные силы и материальную возможность привести в мир еще одного человека и дать ему шанс реализоваться. И так во всем. И подпись под всеми моими поступками – моя.

Какое Мы одобрит такую позицию? Нет таких Мы. Какой хозяин ресурса выделит вам его на таких условиях? Никакой.

Очевидным следствием такого выбора всегда будет необходимость самостоятельного зарабатывания ресурса. А вы удивляетесь, почему так немного женщин делают такой выбор, столь привлекательный в своей свободе? Подпись ставить страшно.

Женщина, которая имеет смелость, азарт, инстинкт самосохранения, рискнет каждый раз задавать себе вопросы: «Это я хочу? Я этого действительно хочу?», «Когда я говорю, что я хочу иметь ребенка, что во мне говорит?», «Когда я говорю, что хочу замуж, что во мне говорит?», «Когда я говорю, что не хочу семьи и детей, что во мне говорит?», «Когда я говорю, что хочу реализоваться как специалист, что во мне говорит?» – это совсем другое существо. А ведь таких вопросов можно задать еще немало, и они не крамола и не ересь. Они – шаг к тому, чтобы, сколько бы лет мы ни прожили, в конце нашей жизни стояла не просто дата нашего физического ухода, а расписка и подпись и в том, что: признаюсь, это моя жизнь. Моя. Как там пишут? Прошу в моих удачах и неудачах, в моей жизни никого не винить.

Я совершенно точно знаю и согласна, что человек не может быть свободен от массы обстоятельств. Мы не можем быть свободны от того, что должны дышать, есть, у нас должна быть территория, и чем лучше качество нашей жизни, тем мы лучше реализуемся. Мы не можем быть свободны от того, что человек сделан из людей, и, следовательно, мы не выживем без людей.

Не надо освобождаться от того, без чего нельзя жить. Но нужно освобождаться для того, чтобы быть.

Если набраться смелости и задавать себе неудобные вопросы, то наступит момент, когда ощущение «я есть» начинает управлять нашими выборами, направлять нашу энергию, корректировать наши решения. Этот шаг, он увеличивает мое желание, мое ощущение, что я жива? Это решение, оно еще больше утвердит меня в том, что я есть? Смогу я поставить подпись под этим поступком и сказать: «Да, это я, я так решила, я так поступаю, и я несу ответственность за все последствия, которые произойдут».

И это не одиночество. Потому что первое, что я слышу в ответ, мне сразу говорят: «Вы что, пропагандируете женщинам жить в одиночку?» Нет, пользуясь возможностью, я напоминаю, что есть такой вариант жизни, когда ты обстоятельства своей жизни если уж не полностью сама организовываешь, то хотя бы принимаешь активное участие в их организации и противостоишь тем, которые несут за собой запах нежити, то есть посягают на ощущение вас как живой и существующей. Можно продавать свои знания, можно продавать свои умения, в конечном итоге, с горя можно продавать свое тело, ну случилось, ну, может, на хлеб не было, может, еще что-то, в конце концов ради спасения жизни. Но это не обязательно повлечет за собой продажу себя, продажу души.

Вот мы и подошли к границе, которая без всяких сказок и фэнтези делит нас на живых и тех, кто живыми только кажутся. Торговля собой, продажа себя ведет к смерти человека в теле homo sapiens. Происходит это почти незаметно. «Ладно, сегодня я соглашусь ненадолго поступиться ощущением, что я есть, это ведь только ощущение, а польза-то от поступка очевидна, конкретна. Так и быть, не буду самовыражаться, уступлю их требованиям, тошно, правда, но выгода-то какая! А здесь я, так и быть, не реализуюсь, уступлю эту территорию, не буду утверждаться в своем праве». Отличная сделка, правда, может оказаться, что завтра не будет того, кто будет радоваться тому, что мне за это дадут сегодня.

В конечном итоге, когда мы говорим о субъективности, о личной ответственности, об ощущении «я есть» – мы говорим о душе. Самая большая страшилка в разных картинах мира – это потеря души. О чем страшилка-то? Потерял душу – зато как хорошо живет! В чем страшилка?! Страшилка в одном простом: человек без души не существует.

В наше время всяких фэнтезийных фильмов и почти фэнтезийной науки очень просто и легко понять: граница, которую никак не могут ни в каком фэнтези преодолеть, – это как сделать робота с душой. Это и есть граница. Все можно придумать, кроме души.

Раньше это была страшилка. Дьяволу ничего от нас не надо было, кроме души. Ничего. Казалось бы, так просто, и все… Правда, всегда рассказывается, как мучается потом человек, понимая, что у него нет души. А сейчас пытаются создать фильмы, показывают, как переживают роботы, что они отличаются от людей отсутствием этого эфемерного органа… Такой у человечества способ в разные времена, в разных обстоятельствах нащупать некое определение более-менее внятное чего-то невыразимого, чего-то не поддающегося расчету, вычислению… Уже, говорят, даже вычислили вес души… Чего-то такого, что есть и, может быть, не предназначено для рационального понимания, ибо является целостностью по данности своей. А разрушение целого уничтожает его качественную определенность, и куски этого разбитого целого уже к тому целому никакого отношения не имеют. Не зря говорят, что нельзя смотреться в разбитое зеркало. Нельзя склеить разбитую душу, вернуть проданную. Ее можно потерять, а вот можно ли вернуть? Есть ли этому цена?

Именно поэтому мне так хочется, чтобы женщины набрались смелости увидеть, что у них есть место силы – это способность ощущать и сохранять связь времен, хранить и передавать историю жизни человеческой души, оживлять способность одной души присоединиться к опыту переживаний и чувств других душ, в чем бы это ни выражалось – в высоких произведениях искусства, в незатейливых песнях у детской колыбели, в умении понимать и слышать другого человека или в традиции встречаться семьей за воскресным обедом.

Я надеюсь, что хотя бы некоторым захочется попробовать реализовать свою, женскую функцию – заполнения, и мир рациональных конструкций постепенно наполнится живыми связями, чувствами, переживанием. И правда смысла, и правда бытия встанут вровень. И человечность устоит.

Люди очень любят говорить о свободе. Мечтать о свободе, рассуждать о достоинствах свободы и ярме несвободы, любят рассказывать, что бы они стали делать, если бы она у них была. И как только они начинают делиться подробностями своих мечтаний о свободной жизни, сразу становится понятно, что говорят они об одной ее, самой простой ипостаси – «свободе от». Это и понятно. Свобода от – это легко завоеванная свобода, это бунтарство. Что-то отпихнуть, какой-то закон нарушить, за какие-то границы приличий, нравственности, страхов, того, что мама с папой велели, перешагнуть – вот вам и свобода. Такое всем знакомое, малоприятное, подростковое бунтарство. А кому выгодно, те подтолкнут, направят, внушат – вот вам и революция. Но дело в том, что даже для бунтарства нужно откуда-то брать энергию, то есть ресурс.