Похоже, что-то я упускаю… Ну да, медикаменты в чемоданчике напомнили. Пить Вадим умел, с одной только водяры он бы так в дичь не опрокинулся.

— Извините, — тихо сказал я. — Наверно, вам надо знать. Он пьяный, но, кажется, не только это.

— Угашенный, что ли? — равнодушно осведомился врач.

— Не совсем… я думаю, он на антидепрессантах. «Физика».

Врач сплюнул на асфальт:

— Вот вечно всякая дрянь в мое дежурство…

Санитары занесли Вадима в салон. Я забрался следом.

— А вы чего, родственник? — спросил врач.

Я торопливо кивнул.

Вадим открыл глаза и четко, размеренно произнёс:

— Врет он. Он мне никто.

Декабрь 2019 года

— Давай я уволюсь. По собственному. Дазурову скажу, что мне надоело.

Сегодня Оля собрала волосы в узел на затылке, открыв шею. Раньше она так не делала, ну или я не обращал внимания. Тонкие, трогательные завитки, не попавшие в узел, она с непривычки то и дело поправляла.

Вообще-то ее увольнение, конечно, решило бы проблему, о которой оба мы знали, хотя никогда не говорили. Раз уж не могу уйти я, придется уйти ей, и хорошо, что она соглашается полюбовно. С другой стороны… Оля ведь и правда сделала для нас немало полезного за год, и это не считая руководства модераторами. Да и кого еще пришлют на ее место…

— А тебе в самом деле надоело?

— Да при чем тут я… Похоже, ты оказался прав, Олег, не нужны «Нативу» никакие корпоративы, позорище одно вышло…

— Да ладно тебе! — я махнул ладонью. — Всем, кажется, понравилось, игры эти, что там еще было… Опозорился я один, и это, уверяю тебя, тоже всех изрядно порадовало. Насчет Вадима… Вот тут моя вина, не уследил.

Вадим из больницы прислал с курьером заявление об увольнении по собственному. Больничный лист освобождал его от отработки обязательных двух недель. Впрочем, его заместительница уже была готова вступить в должность — ведь так и планировалось.

Наши звонки Вадим сбрасывал, но Оля выяснила у курьера, что он забирал у Вадима конверт в отделении токсикологии.

— Просто не знаю, как мы станем все друг другу в глаза теперь смотреть… — вздохнула Оля.

— Бабушка моя так говорила: стыд глаза не выест. Это же работа, сюда ради зарплаты ходят, всем на всех плевать. Знаешь, половину из тех, кто имеет доступ к каким-то деньгам, я ловил за руку на воровстве.

— И что делал?

— Да ничего, — я пожал плечами. — Не у меня же воровали. Ну, просил особо не борзеть, когда совсем берега теряли. Если сотрудник в целом полезен, на многое можно закрыть глаза. А вот если создает проблемы и не справляется со своим участком — на выход, какой человек расчудесный ни будь.

— Я, выходит, в целом пока скорее полезна? — Оля слабо улыбнулась.

— А то!

— Ладно… Как думаешь, Олег, «Натив» сможет, если что, перейти на удаленный режим, чтобы все работали из дома?

— Не хотелось бы, — я поморщился я. — Наши и в офисе-то едва шевелятся, дома совсем распустятся. А что, Дахау на аренде сэкономить хочет?

— Не в этом дело… Читал про новый китайский вирус? Как бы и у нас карантин не объявили, как в этой Ухани…

— Ой, да брось ты! Сколько их уже было, супергриппов всяких. Свиной, куриный, черт знает какой еще. Мои родители перед каждым апокалипсисом закупают консервы и макароны, но чтобы упихнуть их в шкаф, приходится сперва выкидывать припасы от прошлого конца света. Нам бы год закрыть, вот где настоящий конец света…

Я уже прекратил попытки понять, для чего Оле эта работа. Неужели жизнь с Дазуровым — такая беспросветная тоска, что даже офисная рутина на ее фоне приносит радость?

Закрывать год всегда тяжко: всюду елки, настроение водку пьянствовать и в оливье мордой падать, а ты тут возись с отчетами для правления, разбирайся в этих чертовых евроформулярах… Хоть отчетность и зарегулирована, всегда есть вариант что-то оставить, как говорится, «в уме», и тут важно не просчитаться.

Никогда не думай, что день уже не может стать хуже. Такая возможность остается всегда! Со стороны опенспейса донесся гневный женский ор. Сперва я подумал, что это кто-то из наших, и поморщился. Этот стиль руководства в «Нативе» не поощрялся, и если менеджер среднего звена не мог освоить контроль над эмоциями, мы быстро прощались. Однако на второй тираде стало очевидно, что голос не наш… но, к сожалению, знакомый. Ну да, сейчас же рабочие часы Акамэ… Видимо, какой-то любитель соцсетей выложил фотографии нашей кошкодевочки с алкоголем или, хуже того, в объятиях лохматого быдлокодера. Но какого рожна ее мамаша притащилась в офис? Что, дома нельзя поскандалить?

— И сними этот свой уродский обруч, когда я с тобой разговариваю! — брызгала слюной оскорбленная в лучших чувствах дама. — Сколько тебе повторяла, не смей вообще носить эту дрянь!

Акамэ равнодушно смотрела в окно. Сотрудники пырились в мониторы, старательно держа покерфейсы. Я подавил вздох и пригласил мать и дочь в свой кабинет.

— Понимаете, Светлана Сергеевна, корпоративные мероприятия — важная часть… — начал было оправдываться я, но договорить мне не дали.

— Наташа уже третий день не ночует дома! Объясните хоть вы ей, что так нельзя!

— Обана! Акамэ, где же ты живешь?

— Квартиру сняла, — буркнула кошкодевочка.

— Ей не имели права сдавать, она несовершеннолетняя! — кипятилась Светлана Сергеевна. — Наташа, ты немедленно едешь домой!

— Не-а, — с ленцой протянула Акамэ.

— Тогда я вызываю полицию!

Ну да, только полиции тут не хватало!

— Светлана Сергеевна, не думаю, что полиция потащит домой человека, который туда не хочет. Даже несовершеннолетнего. Давайте лучше разберемся, что случилось и что можно сделать. Вы поссорились?

— Да какое там! Ей слова поперек не скажи, принцессе этой! — взвилась мамаша.

Я перевел взгляд на Акамэ.

— Достала, — процедила кошкодевочка. — То не носи, этого не ешь, сюда не ходи, в телефон не смотри! Мама, ты же хотела, чтобы я школу не бросала! А как мне туда ходить, если ты меня караулишь между уроками⁈

Я где-то читал, что с началом полового созревания родители и детеныши становятся отвратительны друг другу и стремятся разбежаться — такой механизм природа заложила для защиты от инбридинга.

Умница Вера сама, без моей просьбы догадалась внести чай. Первый приступ гнева у Светланы Сергеевны уже прошел, и при постороннем она продолжать постеснялась. Осторожно взяла чашечку и захрустела печеньем. Выпив чаю, она явно утратила боевой задор.

— Ну, будет… поехали домой, — когда Светлана Сергеевна вот так робко улыбалась, то выглядела даже симпатичной. — Сделаю курицу в кукурузных хлопьях, как в твоем этом дурацком фастфуде. Хочешь — вообще не буду заходить в твою комнату. Ты только кушай нормально и в школу ходи.

— Отвянь уже! Сама разберусь, как мне жить.

Акамэ к чаю не притронулась. Она принципиально пила только газировку и энергетики.

— Тебе же шестнадцать, Наташа! Ну как ты разберешься?

— Да уж получше, чем ты! Вот ты как разобралась со своей жизнью, а? Просидела двадцать лет в бухгалтерии задрипанного НИИ? Отдыхала в зассанной Анапе раз в три года? Я уже сейчас зарабатываю больше тебя и не хочу спустить свою жизнь в унитаз!

— Увольте ее с работы, — обратилась Светлана Сергеевна ко мне.

Я развел руками:

— Вы ведь сами настаивали, чтобы мы оформили Наташу по закону. Уволить несовершеннолетнего работника практически невозможно. Вот что, Светлана Сергеевна. Прямо сейчас мы ничего не добьемся. Езжайте домой, а я поговорю с Наташей.

Мне удалось убедить Акамэ звонить матери каждый день и приходить в гости раз в неделю. Скольких нервов мне это стоило, лучше умолчу. Никакие апелляции к дочернему долгу, разумеется, не действовали, но я объяснил, что семейные скандалы на рабочем месте — это непрофессионально.

С грехом пополам мы закрыли 2019 год. Тогда мне доставало наивности считать его тяжелым. Я напрочь забыл, что не только день, но и год всегда может оказаться намного хуже.