— Олег, ты извини, если не так что, — тихо сказала Оля, затягивая чехол с палаткой. — Ну, тебе же понравилось, правда? Выезд в целом, я имею в виду!

Я неопределенно повел рукой.

— Я просто хотела тебе показать, что можно работать весело и с пользой для природы…

— С пользой? Для природы? — раздражение искало выход и, похоже, таки нашло. — Оль, ну своей головой подумай! Сколько одного только бензина было сожжено, чтобы вся эта толпа на джипах сюда доехала? А вообще-то лесничеству должны выделять бюджет на эти работы, и профессионалы справились бы намного эффективнее. Да, мы тут замечательно потусовались, а лесничество сберегло немного денег для себя, вот и вся польза для природы.

— Но ведь люди чувствуют, что делают хорошее дело!

— Ну конечно, это же самое главное! Не быть равнодушным, ощущать причастность, менять мир к лучшему! Какой реальный результат? Да всем плевать! Как со сбором мусора раздельным этим. Производство пластика растет с каждым годом, потому что он тупо выгоднее, чем стекло. А чтобы успокоить потребителя и внушить ему чувство собственной важности, ему предлагают мыть отбросы. Это, конечно, немного увеличивает доход мусороперерабатывающей индустрии. Большая часть пластика все равно к переработке непригодна, но главное же — стремиться творить добро! Надо только, чтобы никто не догадался сопоставить объемы бытовых отходов с промышленными, а то чувство, что ты меняешь мир, когда моешь стаканчик из-под йогурта, может и потускнеть!

Я прекрасно понимал, что меня заносит, что глупо вот так стоять под дождем и проповедовать. Но остановиться уже не мог. Работа на просеке дала мне иллюзию полезности моего труда и общности с другими людьми. Но я не мог не понимать, что на самом-то деле никакого смысла в ней нет. И поцелуй этот дурацкий еще… Накипело, в общем.

— Полмира живет в трущобах и недоедает. В нашей стране треть граждан берет кредиты, чтобы закрыть кредиты. А мы выбираем этичные гели для душа и обмениваемся брендовыми шмотками, делая вид, что сокращаем потребление. И чувствуем себя хорошо, потому что нам ведь не все равно! На той неделе письмо в корпоративной рассылке видела? «Дахау Про» оплатила высадку сотни деревьев в Африке, ну офигеть теперь! А знаешь, что бюджет для внештатников сократили на четверть, и это при прежнем объеме работ? Будем платить людям не четыре копейки, а три — и гордиться, что работаем в такой социально ответственной компании! Тошнит меня от этого лицемерия, Оля! Раз уж нас как-то вынесло мутным потоком на вершину пищевой цепочки, давай хотя бы смотреть правде в глаза! Мы жрем будущее планеты, мы жрем горе бедных, из этого всего и сделано наше счастье!

— Наше счастье, — тихо повторила Оля. — Но мы-то… разве мы счастливы, Олег?

Осень 2019 года

Осень 2019 года стала лучшим моим временем в «Нативе». Все шло по-прежнему: Протасов хамил и срывал сроки, Смирнов строчил бесконечные жалобы и требовал справедливости, головной офис запрашивал показушные отчеты по инклюзивности, диверсити и следованию корпоративным ценностям, а на деле плевать хотел на все, кроме прибыли. Но я-то внутренне уже простился с «Нативом» и потому все это сделалось вроде бы понарошку, словно я уже стал свободным.

С Вадимом мы теперь плотно работали каждый день, я вводил его в дела. Моя должность могла помочь решить его проблемы. Все же директорский оклад — не процент от продаж, зависящий от капризов клиентов. Свои бизнесы Вадим продал. В октябре я почти силой выставил его в месячный отпуск с сохранением зарплаты. Надеялся, он поедет в санаторий, подлечится, но он, естественно, умотал в Южную Америку с очередной девицей — не с той римской брюнеткой, где-то новую подцепил. Вообще он не выглядел как человек в депрессии. Я опасался, что он всё-таки злоупотребляет психотропами; найти врача, торгующего любыми рецептами оптом и в розницу — дело плёвое. Несколько раз я пытался поговорить с Вадимом об этом, но он сводил все к шутке, а если я настаивал — злился. О том, что он продолжает травиться, я догадывался только по тому, что в кабаках вместо пива он заказывал чай или сок.

Дазуров, как я и ожидал, против смены одного директора на другого ничего не имел. Он вообще в наши дела не вмешивался — вникать в то, как мы тут вертимся, было ниже его достоинства. На самом деле он даже помогал — например, договорился с головным офисом, что бюджет на внештатников сократят на 15, а не на 25 процентов. Все это, конечно, под обещание увеличения прибыли — и в принципе мы шли к тому, чтобы хорошо закрыть квартал. Я хотел передать «Натив» Вадиму с приличными показателями, потому расстарался напоследок.

Затеянный Олей новогодний корпоратив неожиданно обрел особый смысл. Разумеется, к ноябрю о скорой смене руководства знали уже все до последнего курьера, но приятно будет официально объявить о ней в неофициальной обстановке. Раз уж есть возможность проститься тепло, хотя бы по виду — отчего бы ею не воспользоваться. Пусть лучше сотрудники поздравят Вадима с директорством и выпьют с ним шампанского, чем прочтут унылые строчки приказа в корпоративной рассылке. Может, так и мои воспоминания об этом скучном и тягостном периоде жизни со временем станут светлее. В конце концов, здесь я заработал деньги, которые на какое-то время сделают меня свободным.

Теперь я сидел в кабинете допоздна, а по выходным приводил в порядок личные финансы. Закончил ремонт во второй квартире и через надежную фирму сдал ее в аренду. Разместил деньги и акции так, чтобы они приносили небольшой, но стабильный доход. Один из счетов открыл на имя мамы и отца — у них должен быть доступ к деньгам в любое время, даже если я буду не на связи. На них же оформил завещание, чтобы сразу обезопасить их в имущественном плане, если я уеду чересчур далеко.

Нанял частного инструктора и сдал на мотоциклетные права. Машины у меня не было — в большом городе она не нужна; мотоциклизм в Москве — глупое и опасное пижонство, а вот в Азии без колес никуда, и я хотел наконец-то чувствовать жизнь всем телом. Сделал вьетнамскую визу на полгода и купил билет в Ханой. Как же ёкнуло сердце, когда я проставил галочку «в одну сторону»!..

Я изучал Юго-Восточную Азию — острова, горы, пещеры, древние города — но конкретный маршрут осознанно не прокладывал. Просто сяду на мотоцикл и поеду куда глаза глядят. Стану останавливаться где понравится, заниматься чем захочется, общаться с теми, кто будет интересен и проявит интерес ко мне. Вернусь, когда почувствую, что пора домой. Быть может, совсем другим человеком… Впрочем, так далеко я не загадывал.

Когда меня спрашивали, почему я ухожу из «Натива», отвечал, что устал, выгорел, хочу изменить свою жизнь. И была еще одна проблема, о которой я никому не говорил. Оля…. После того злосчастного эковыезда мы общались только по рабочим вопросам. Ни я, ни она ни одной попытки к сближению не предприняли — напротив, старательно держали дистанцию. Мы больше не обедали вместе, даже кофе вместе не пили. В кабинеты друг к другу не забегали запросто, созванивались редко — старались текущие вопросы решать в мессенджере. И все же…

Я не мог больше обманывать себя, будто Оля мне не нравится. Что удивительно, я, похоже, ей тоже нравился. Она старалась не подавать виду, но однажды на общем совещании я проследил за ее взглядом — она смотрела на мое отражение в оконном стекле, и лицо у нее было грустное. Как-то, передавая мне документы на подпись, случайно коснулась моих пальцев — и отдернула руку, будто обожглась. Я старался не обращать внимания, но иногда ловил исходящий от нее легкий запах дыма, хвои и еще чего-то, что затруднялся определить. Наверное, духи такие, а впрочем, не знаю.

Казалось бы, не о том ли я мечтал — понравиться интересной женщине, которая явно не заинтересована во мне материально. Госпожа Дазурова, разумеется, намного богаче меня. То, что она замужем, меня не смущало — ни одного мужчину такое не смущает, скорей уж наоборот. Но вот Дазуров… Меня, как и любого отечественного бизнесмена, можно посадить в любой момент, малозаконных схем у нас хватало. Но сильно сомневаюсь, что Дазуров слил бы хахаля жены именно так. Времена, конечно, травоядные, но я подозревал, что этот ящер как решал, так и решает вопросы неправовыми, скажем так, методами. Он уже намекал пару раз: если, мол, возникнет деликатная проблема, ты сразу говори, не стесняйся, можно и тряхнуть стариной, на всякий горшок найдется покрышка… Впрочем, про утюг в животе Дазуров, конечно, шутил. Надеюсь, что шутил. Но проверять не стремился.