В самом начале премьерского срока я решила восстановить членство Пакистана в Британском Содружестве. Поддержку со стороны Британии во время афганской войны и в восстановлении демократии я и моя партия считали достаточными основаниями для такого шага. Я должна была встретиться с Радживом в 1989 году на конференции Британского Содружества в городе Лангкави (Малайзия). Однако помешали досрочные выборы в Индии и трагическая гибель Раджива Ганди от руки убийцы. После его убийства отношения между Индией и Пакистаном осложнились.

Я направила посла к новому премьер-министру Индии В. П. Сингху, выражая желание поддерживать добрососедские отношения с его страной, но он несправедливо обвинил Пакистан в организации беспорядков в индийском Кашмире. Хотя Пакистан сочувствует народу Кашмира, восстание там, чисто местных корней, объяснялось не вмешательством Пакистана, а всемирным веянием, порывом к свободе, вызванным падением Берлинской стены. В тот период силы свободы всколыхнулись по всей планете. Если к самоопределению стремились Польша, Венгрия, Восточная Германия, то почему Кашмир должен был составить исключение?

Я заверила премьер-министра Индии в нейтралитете и невмешательстве Пакистана, не упомянув при этом о предложении, полученном от афганских, арабских и пакистанских военных группировок в 1990 году. Они сообщили через пакистанскую разведку, что «сто тысяч закаленных в боях муджахиддин» готовы пересечь границу Кашмира и помочь его народу в борьбе. Почему-то они не сомневались, что смогут одолеть мощную индийскую армию. Я это предложение отвергла. Более того, я приказала армии и разведке контролировать демаркационную линию и не допускать инфильтрации афганских моджахедов из Пакистана.

Предпринятые мною шаги к освобождению политических заключенных непосредственно повлияли на мою семью. Я не только распорядилась выпустить на волю всех политзаключенных, но и рекомендовала президенту объявить всеобщую амнистию. Зная, что под действие президентского указа об амнистии подпадет и мой брат Мир Муртаза Бхутто, президент Гулям Исхак Хан решил посеять в нашей семье семена раздора. Амнистию он объявил однобокую, что не освободило брата от бремени всех выдвинутых против него обвинений. Практически брат мой Муртаза не мог вернуться, не рискуя попасть в руки Наваза Шарифа, управлявшего Пенджабом и действовавшего по указке военных. Я могла выдать брату пакистанский паспорт — что я и сделала, — но полностью обезопасить его оказалась не в силах.

Я информировала брата о разговоре с премьер-министром Британии Маргарет Тэтчер. Во время прогулки с нею среди цветов в саду ее загородной резиденции в Чекерсе я подняла вопрос о возможности проживания его в Лондоне. Она без колебаний согласилась удовлетворить мою просьбу. Однако брат не хотел уезжать в Англию. «Откуда ты знаешь, сколько эти макаки-муллы да гориллы-генералы будут тебя терпеть? — возразил он. — Нет уж, лучше я останусь на Востоке». Мне кажется, что, будь у Муртазы возможность вернуться в Пакистан, роста внутрипартийных трений можно было бы избежать.

Все время моего пребывания на посту премьер-министра мы пестовали ростки демократии, основывали и развивали хрупкие структуры, способные при заботливом уходе развиться в полноценные составляющие свободной и справедливой политической системы. Меня учили, что ислам полагает справедливость существенной характеристикой цивилизованного общества. Поэтому я способствовала разделению судебной и исполнительной ветвей власти, закладывала основы независимого судопроизводства.

Но главные преобразования, беспрецедентные и революционные, произвели мы в сфере экономики. В годы изгнания в Англии я видела, как политика госпожи Тэтчер создала в стране новый средний класс. Мы первыми в Южной Азии и в странах Ближнего и Среднего Востока децентрализовали экономику, провели приватизацию государственного сектора. Мы дерегулировали финансовую систему, освободили ее от бюрократических оков. Ранее для получения займа свыше 5000 долларов требовалось согласие министра финансов.

Мы выделили фонды на электрификацию деревень, найдя недопустимыми темпы электрификации в 250 сельских населенных пунктов в год, в то время как без электричества в стране вынуждены обходиться 80 000 деревень. Выделяли мы фонды на строительство новых дорог, на снабжение населения питьевой водой приемлемого качества. Подключения телефона приходилось ждать по двадцать лет, и я поражалась, как можно вести дела без кредитов, без телефона и электричества. Я приказала министерству найти решение, и в 1989 году мы ввели в Пакистане волоконно-оптическую связь. Мы разрешили мобильные телефоны, открыли людям глаза на внешний мир, у них дома появилось Си-эн-эн, когда в соседних странах его передачи показывали лишь в отелях. Я стремилась как можно скорее сделать Пакистан современной страной.

Наши реформы не остались незамеченными. Мировой банк и Международный валютный фонд высоко оценили наши усилия. Его королевское высочество шейх Зайед Бен Султан аль-Нахьян, президент Объединенных Арабских Эмиратов, оказал щедрую помощь в строительстве Мултанского нефтеперегонного завода. Мы выстроили порт Гвадар в Белуджистане, скоростную дорогу по Макранскому побережью, военно-морскую базу Ормара, плотины Пасни и Гази-Баротха, осуществили проект по золоту и меди «Саиндак». Мы резко увеличили приток туристов в страну, приватизировали добычу драгоценных камней, поощряя их экспорт.

Мы радикально упростили инвестиционные операции, легализовали частные банки и страховые компании. С особой гордостью хочу отметить резкое увеличение вложений в социальную сферу. В течение моего первого срока открылось 18 тысяч начальных и средних школ.

Реформы очень быстро принесли плоды. Возросли зарубежные инвестиции. Доходы от нетрадиционных статей экспорта подскочили на четверть. Возобновленное соглашение с США по текстилю привело к резкому росту производства в этой экспортной отрасли.

Но, пожалуй, больше всего я горжусь тем, чего мы смогли добиться на ниве эмансипации женщин в обществе, ими пренебрегавшем и часто оскорблявшем. Женщины вошли в мой кабинет министров, я учредила министерство развития женщин. В университетах инициировались учебные и научные программы, посвященные «женскому вопросу». Не забыли и женщин-заключенных, облегчили их доступ к правовой защите.

Мы основали специальный банк для выдачи кредитов женщинам и облегчили получение ими ссуд в обычных банках, запустили программы планирования семьи и контроля рождаемости, правильного питания, ухода за детьми. Мы легализовали участие женщин в международных спортивных состязаниях, способствовали развитию женского спорта, фактически запрещенного в годы диктатуры Зии. Очень много мы добились в женском вопросе, разительным контрастом смотрелись наши достижения на фоне более чем десятилетнего прозябания женщин под гнетом извращенного диктатурой ислама.

Всего этого мы добились, несмотря на постоянные помехи, чинимые нам политическими и техническими средствами. Войдя впервые в офис премьер-министра, я обнаружила, что там пусто, голо; никого, кроме одного скучающего помощника секретаря. Я немедленно отослала рабочую команду в Лондон для ознакомления с организацией работы офиса британского премьер-министра на Даунинг-стрит, 10. В течение нескольких дней в мой офис не поступало никаких документов, секретарь кабинета получил указание пересылать все в канцелярию президента.

Пожалуй, наиболее зловещей проблемой первых дней моей работы стала ситуация в соседнем Афганистане. После того как Советский Союз оккупировал Афганистан в 1979 году, Пакистан вместе с Соединенными Штатами пришел на помощь моджахедам. Соединенные Штаты при этом руководствовались лишь своими эгоистическими соображениями, стратегией «холодной войны». Афганистан оказался для них удобным средством ослабления противника, его экономического истощения, подрыва его морали и разрушения идеологии — в чем они и преуспели. Используя Афганистан и Пакистан в качестве пешек в своей глобальной игре, Соединенные Штаты ценой крови жителей удаленной от них страны и разрушения ее экономики фактически нанесли Советскому Союзу поражение, прямо способствовавшее политическому крушению этой коммунистической империи в 1990 году.