— А, сучьи лярвы!
Кровожадно захрипел Могута, заметив выглядывавшие из под одеяла чьи-то полные ягодицы. Сочные, ничем не прикрытые, они так и манили потрогать их. Белоснежная кожа до сих пор ещё хранила синяки от слишком жаркой ночи. Могута не любил сдерживаться, оттого девки не очень охотно к нему в постель прыгали.
Хмыкнув, облизнулся и следом потянулся. Вновь нахлынуло желание, заставляя вздыбиться его естество. Одним движением руки откинул одеяло, заставляя взвизгнуть прятавшуюся там пухлую бабёнку.
— Молчи, дура! Раздвигай скорее рогульку, мочи нет терпеть! Апосля на французский манер возьму…
Расстрепанная с помятым лицом и потекшими румянами та с готовностью раскорячилась, даже не думая медлить. Знала, курва, что с похмелья ему лучше не перечить. В миг так измордует, что света белого не увидишь. На всю жизнь с изуродованной харей останешься.
Пованивающая кислым потом и блевотиной туша Могуты уже была готова на неё навалиться, как с улицу донеся протяжный громкий свист. Видимо, кто-то из дворни свистнул, спеша о чем-то предупредить.
— Хр-р-р, — заревел невольно мужик, чисто как дикий зверь. — Чего исчо там стряслось, судьи дети…
Свист, став ещё громче повторился. Похоже, точно что-то стряслось, раз там никак не угомонятся.
Вскочив с постели, и даже не пытаясь прикрыть срам, вышел на широкий балкон своего терема. Высмотрев с высоты второго этажа, худого парня в белых плотах и лысой башкой, он махнул рукой:
— Аркашка, окаянный, че рассвистелся? Башка и так раскалывается…
А тот подскочил к терему и, задрал голову. Конопатой рожей гримасничать начал, словно знаки какие-то подавал.
— Беда, Макар Силыч! Прямо жуть! — руками при этом дергал в сторону, будто показывал что-то. — Тама какой-то господин из благородных расшибся! Прямо у причала! Голова в крови, стонет сердешный, мамку-княгиyю завет…
Слушая спутанный рассказ слуги, Могута все никак в себя не мог прийти. Брюхо почесывал, раскачивался, на свой торчащий уд поглядывал. Но едва прозвучали слова о благородном юнце и его матери, княгини, с него мигом весь хмель сошёл. Раз, и ничего не осталось.
— Вот же блятство! Привалило откуда не ждали…
Точно беда! Получается на его землях аристократ расшибся! Целый княжич голову разбил! Это же беда бедовая!
Могуту пот прошиб, с головы и до ног заливая дурной жижей. Не дурак, сразу сообразил, что неведомые князь с княгиней с него запросто бошку снимут и потроха наружу вытащат. И никакие капиталы не помогут. Попробуй предложи, в мин в глотку забьют.
— Господи…
К счастью, растерянность быстро улетучилась. И уже через минуту он снова был самим собой, готовый упираться всеми руками и ногами. Могута, одним словом.
— Архипка, б…ь⁈ Подь сюды, стервец!
Не услышав ответ, резко развернулся и влетел в спальню. Что-то посмевшую вякнуть девку, тут же пинком отправил прочь.
— Макар Силыч, беда-то какая, — Архипка начал жалобно голосить, едва только вбежал. — Что же таперича будет?
Хрясть. Ладонью наотмашь как треснет, слуга аж в бревенчатую стену впечатался. Ещё раз хрясть! Золотыми печатками на пальцах все лицо в кровь расквасил.
— Подымайся, сукин кот! Глаза разуй и слухай! — Архипка, всхлипывая и растирая кровь по лицу, в момент вытянулся перед хозяином. — Возьми троих или лучше четверых человек с нормальными мордами, а не варнаков каких-нибудь. Запрягите самую наилучшую повозку, всю ее застелите медвежьими шкурам и рысью к причалу! Чтобы княжича доставили со всей вежливостью и почтением! А то я вас знаю, сукины дети!
Могута с силой потряс внушительным кулаков в воздухе. Таким если припечатать, весь дух можно вышибить из человека. Архипка сразу же побледнел еще больше и истово закивал. Мол, все понял и на все согласен.
— А ты, песья душонка, чтобы с княжичем, как приклеенный был! В рот ему смотри, в штаны заглядывай, но все про него прознай — кто таков, откуда, зачем, какие капиталы имеет, чем живет и что по нраву! Понял? Все вызнай! Апосля сразу же ко мне и все расскажешь. А теперь пшел вон!
Архипку, как ветром сдуло. Вроде бы только что был здесь, а теперь уже и нет его.
— Эй, кто там есть? — купчина, сверкая голыми ягодицами, вышел из спальни. — Что все попрятались? Олефтина? Варька? Стервы, где вас носит⁈ Мигом сюда, а то все косы повыдергиваю!
Из-за угла, где кончался коридор, испуганно выглянула девичью мордочка в цветастом платке. Чуть выше нее показалась и вторая, тоже в платке, но сером. Служанки.
— Живо сымайте свое тряпье и одевайте праздничные сарафаны, что я вам с ярмарки привез! — заметив их, Могута рявкнул во весь голос. — Сережка и кольца не забудьте! И морды покрасившее сделайте, чтобы посмотреть было на что! У нас большой гость! И чтобы перед ним на цырлах ходили, глазки строили! Жопы назад, сиськи вперед! Пусть княжич слюнями исходит от вас! Ясно⁈
Обе женские головки тут же спрятались за угол, откуда стало раздаваться шебуршение, яростный шепот и сопение. Обсуждали гостя и наряды, похоже.
А купчина на одном дыхании пронесся по коридору, оказавшись уже у широкой лестницы. Перегнулся через нее и заорал куда-то вниз, в сторону кухни.
— А вы, бездари, что притихли⁈ Чтобы обед седни, как у императора был! Все на стол тащите, что в закромах есть! Не дай Господь, гостю не понравиться, сгною! Вы меня знаете! — потрясал Могута кулаки, опершись на лестницу. В такт движениям тряслось и «хозяйство». Только смешно от этого никому не было. За насмешку над хозяином такого можно было огрести, что мертвым позавидуешь. — Сгною…
Так же рысью, как и до этого, он побежал в спальню. Оттуда лучше всего было видно улицу, по которой должны были княжича везти. Прежде чем с ним познакомиться, нужно было хоть издали на него посмотреть. Словом, понять, что это за птица.
—… Коли все получиться, то я это происшествие в свою пользу оберну. Этот сопляк меня наилучшим другом станет считать. Пару сотенных ему преподнесу за обиду, лишний раз поклонюсь, пару золотых перстней и цепочек подарю. Девки тоже расстараются. От молодых сладких пизденок еще никогда плохого не было, — причмокнул купчина, потирая руки. В голове уже очень приятная картина вырисовывалась, где он огромные барыши от спасения княжича получал. — А потом сам повезу его к родителям. Наилучших жеребцов запрягу… Не-ет, лучше автомобилю возьму. С форсом поедем…
Глава 22
* * *
У речного причала — длинной деревянной площадки с парой лодок и вереницей рыбацких сетей, вывешенных для просушки и починки — можно был увидеть довольно странную картину, мало знакомую для здешних мест. На досках в довольно необычной позе лежал подросток, одетый в богатое платье — коричневый твидовый костюм для верховых прогулок с многочисленными костюмами и серебряными застежками по моде, чуть зауженные брюки, заправленные в длинные ботинки с высокой шнуровкой. Смятое легкое кепи того же цвета валялось рядом, видимо брошенное хозяином за ненадобностью.
Непонятными были и действия этого господина. Он то ерзал по доскам причала, стараясь, видимо, занять какую-то нужную ему позу, то почему-то начинал жалобно постанывать. При всем при этом с кем-то невидимым вел очень живую беседу, отчего возникал вполне закономерный вопрос: а не болен ли он?
—… Может хватит валяться? Катаюсь тут, как умалишенный и вою? Черт, костюм вон помял… Порвал ещё в добавок. Черт, я же на эти тряпки почти все свои деньги ухнул… Год копил…
Парнишка с явным сожалением рассматривал здоровенную прореху на рукаве, тянущуюся от плеча и до самого манжета.
— Ладно, ладно, все, не буду канючить, — он точно с кем-то спорил. Даже руками при этом взмахивал, словно кому-то и что-то пытался доказать. — Просто обидно. Все монеты одним махом спустили на этот костюм. А самое паршивое то, что потом его придется выкинуть! Это бешенные бабки! Я же за них так горбатился, что и вспоминать страшно…
