Заревев еще громче, Князь с силой нагнул ее. Одним движением спустил свои штаны и, пристроившись, начал…

Животная дикая страсть, вспыхнувшая между ними, прошла. Два только что сплетенных потных тела уже лежали рядом, оглашая воздух тяжелых хриплым дыханием.

— Б…ь, опять всю спину расцарапала. Смотри, сколько натекло, — ворчал парень, кивая на кровавые пятна на покрывале. — Только — только зажило.

Подруга в ответ лишь издевательски смеялась. Потягивалась, демонстрируя подтянутое тело с роскошной молочно белой кожей. Багровые соски задорно тряслись, целясь прямо в потолок.

— Потерпишь, — скалила она ровные белые зубы, вытягивая перед руки с острыми коготками на пальцах. — Знаешь же, что по-другому не кончу…

— Сучка… — прошептал Князь, почесывая поцарапанную спину. — Слышь, Кара, спросить хотел…

Та повернулась в его сторону, медленно поглаживая грудь. Точно, сучка, издевалась. Любила такое проделывать, после близости: то точеную ногу на него закинет, то кончиками волос начнет щекотать, то покусывать за шею станет.

— Ты чего этого чудика прессануть не дала? Про какую-то крысу толкать сказала. На хрена все это? Видно же и так, что он не с полисами. Какой к черту из него шпик⁈ Надо было прессануть его по жесткачу, сразу бы все про тот ствол выложил…

Женская ножка добралась до его паха и начала там елозить.

— Ты же сечешь, что это за ствол? Это, б…ь, волына с того скачка[1], где мага завалили. Магическая, мать его, валына! — внезапно раздражаясь, рявкнул Князь. Ножку, что терзала его пах, грубо отбросил. — Малёк уже все бы выложил! А с такой валыной, вообще, можно на всех чихать…

Поняв, что продолжения не будет, Кара громко фыркнула.

— Че так возбудился? Сам же говоришь, малек это, а ты его трясти собрался по-взрослому. Забыл, че в прошлый раз было? — подруга явно намекала на тот случай, когда один из мальков сквада так перепугался, что замертво свалился. Сердечко оказалось слабое. — Ты так со своими дуболомами базарь. Хоть морды друг другу бейте, а тут хитрее действовать нужно.

Карина подвинулась к нему ближе. Хитро улыбнулась, зазывающее проведя кончиком язычка по верхней губе. Женские пальчики легли на его бедро, начав по нему гулять. Опять начинала с ним играть, стерва. Вот во всем этом и проявлялась ее суть. Поиграет, дождется интереса, а потом резко все обрежет.

— Какая же ты сучка! — не скрывая восхищения, проговорил парень. Затем демонстративно опустил руку на свою промежность, где недвусмысленно топорщился бугор. — Давай, раздвигай…

— Течешь уже? Ха-ха-ха! — запрокинув голову, заржала она. Вновь изогнулась дикой кошкой и отпрянула на самый край кровати, показывая, что теперь он должен за ней бегать. — Подожди… Мы еще про этого малька не добазарили, — ухмыльнулась она, словно нарочно продолжая поглаживать себя. Вызывающе стреляла глазами, причмокивала губами. Не унималась… — Даже пальцем его не трогай. Знаю я вас мужиков, — ее пальчик предупреждающе качнулся. Мол, даже не думай сделать по своему. — Если с вами грубо, то упретесь рогами, как бараны. А вот сиськи засветить или чего другого, у вас мозги совсем вырубает. Хватай тепленького…

Князь в этот момент даже спорить не пытался. Понимал, что она права. А чего спорить? Сам сейчас чувствовал, как Карина его красиво «по столу возила». Понимал, а сделать ничего не мог. Физиология, б…ь.

— Сучка! — снова проговорил он, не переставая пожирать ее глазами. — Но умная сучка. Правильно парни базарят, что вертишь мною, как хочешь…

В ответ вновь послышался заливистый хохот. Она, явно не скрываясь, наслаждалась своей властью.

—… Выждем немного, чтобы малек чуть пообтерся, корешами оброс. Девочку ему подгоним, какая понравиться. Пусть понюхает бабью сласть, — Князь понимающе ухмыльнулся при этих словах. — Поймет, что сквад за него горой встанет, если нужно. А как-нибудь потом дадим понять, что он и скваду должен. Понял?

Парень кивнул, подбираясь к ней ближе. Похоже, желание сводило его с ума, едва не в зверя превращая. И говорить с таким о деле явно бесполезно.

-//-//-

После того неприятного случая с Рафаэлем, мадам Калышева изрядно испугалась. Думала, что вот-вот все вскроется и за ней придет полиция, а может и сама жандармерия. Ведь, она совершила преступление против воспитанника имперского приюта. Считай, затронула интересы самого императора. А сейчас и за меньшее можно было на каторгу отправиться.

На какое-то время она свернула все свои дела, став ниже травы тише воды. Стала образцовым воспитателем: всем улыбалась, воспитанников называла «моими деточками», мгновенно бросалась решать все возникающие вопросы. Тем же, кто продолжал «заносить» ей, намекала не спешить. Кто-то, конечно, не понимал и настаивал, но основная масса оказалась понятливой.

Но через несколько дней, видя, что все спокойно и нет никакого шума, она успокоилась. Решила, что с таким покровительством, ей, вообще, все и всегда будет сходить с рук. Словом, еще шире развернулась. Сборы со взрослых воспитанников подняла вдвое по сравнению с прошлой платой. Тем же, кто уже работал, пришлось платить еще больше — три обычные цены.

—… Может все-таки посмотреть тот домик на набережной, — размышляла женщина, задумчиво разглядывая красочный черно-белый проспект с видами уютного каменного особняка. Заинтересованно скользила взглядом по строгим линиям белых колонн, аккуратной черепице на крыше насыщенного багрового цвета. Долго разглядывала большой сад в английском стиле с извилистыми дорожками из серой брусчатки, тайными беседками и ажурными скамейками, а даже небольшим гротом у ручейка. — Могу себе позволить…

Правда, денег хоть и ощутимо прибавилось, но пока еще не хватало на такое сокровище. Не хватало и на другое, что Калышева не раз рисовала в своем воображении. Например, паровой мобиль последней модели со сверкающими лакированными панелями, массивными хромированными вставками, просторным салонном, удобными кожаными креслами, и, о Боже, настоящими электрическими фарами. Еще она жутко хотела то просто невероятное малахитовое ожерелье, которой очень шло к ее глазам.

— И я знаю, кто заплатит за все это, — довольно улыбнулась женщина мыслям, от которых так приятно щемило сердце. Много из того, что раньше казалось неприятным и даже страшным, сейчас уже воспринималось совсем иначе. — Это же золотая жила… А что, пусть еще платят. Денежка-то, у них водится. Князья, ведь…

И в этот самый момент дверь ее кабинета без всякого стука распахнулась. Видя такое, Калышева едва не задохнулась от возмущения. Как же так, к ней входят без стука⁈ Она советник имперской государственной службы третьего класса, а не какая-то там девочка!

Но встретившись с глазами высокого угрюмого господина в безупречном черном костюме, тут же затихла. Сразу же узнала одного из тех, кто в прошлый раз приходил к ней за Ланой, той самой девочки.

— Какая приятная неожиданность, — улыбнулась она, довольная, что ее недавние мысли начинают сбываться. Она ведь хотела еще денег за молчание, и случай сразу же представился. Так, и в самом деле, поверишь, что тебе благоволит сама судьба. — Знаете, я ведь только что думала обо всей этой не очень хорошей истории. И мне вдруг очень сильно стало жалко ту бедняжку…

Калышева закусила удила, по-другому и не скажешь. Сам повторный приход человека, приближенного к князю Голицыну, она уже восприняла, как знак. Значит, им снова что-то понадобилось, и можно было ждать новых просьб, а значит, и денег.

— Представляете, она совсем маленькая, никого у вас не знает. Здесь же у нее подружки, брат, в конце концов. Думаю, ей у вас очень и очень неуютно, — положив ногу на ногу, выразительно взглянула в глаза вошедшего. — Понимаете, к чему я клоню?

— Понимаю, мадам, — глухим, невыразительным голосом произнес господин. Честно говоря, и сам он казался таким же: невыразительным, серым, настоящей тенью какого-то другого человека. — Мой господин как раз и направил меня с этим поручением.