— Соня, вы немедленно должны объясниться, как пришли к таким выводам.

— Пожалуйста, дайте мне ещё минутку, и я всё расскажу. Я просто хочу убедиться, что я не сошла с ума и поняла всё правильно. И если вы мне поможете, я всё объясню, хорошо?

— Договорились.

— Есть ещё… Я не уверена. Видите ли, про те случаи писали в газетах, а про этот нет. Но слухи ходят, и мне кажется, эта смерть не была естественной, и она тоже случилась в первый день месяца. Маша Барышкина. Вы её в таком виде нашли?

На этот раз рыжая не открывала никаких книг, но достала из сумки раскрашенную фотокарточку, которую положила перед Митей. На карточке была снята сама Соня с какой-то женщиной и мальчиком, а вот сзади… Сзади на стене висела картина. А на картине была копия Марии Барышкиной. Вернее сказать, это Маша в момент смерти достоверно скопировала нарисованный портрет. Как это сделали и две предыдущие жертвы.

Вот они, все трое, лежат на столе перед Митей. «Снегурочка», «Неизвестная» и «Девочка с персиками». Три мёртвые девушки. Три портрета.

А напротив сидит вполне живая и взволнованная барышня, которая каким-то невероятным образом всё это обнаружила.

— А теперь, Соня, мы с вами очень обстоятельно побеседуем.

* * *

Через две минуты Дмитрий вызвал Мишку, попросил забрать у Сони пальто и принести чаю со сладостями. Разговор, видимо, будет долгий.

— Дело в том, что у меня была сумасбродная гувернантка Елена. — Соня грызла пряник и одновременно пыталась рассказывать. — Извините. Я, когда волнуюсь, всегда хочу есть. Так-то она была нормальная, но совершенно одержима живописью. Теперь-то я понимаю, что её на самом деле художники интересовали.

— Художники?

— Ну, да. Она сначала пыталась рисовать сама, но таланта не обнаружила. Потом мечтала стать для кого-нибудь музой — таскала меня с собой на выставки, вернисажи, художественные салоны. Мы скупали книги по искусству, папа не возражал. Я-то поначалу тоже была не против, это всё интересно, конечно. Но есть же и другие науки — литература, математика, языки… Образование должно быть разносторонним, как думаете?

— Наверное, да. Правда, боюсь, моё образование было очень далёким от живописи. В церковной школе мы изучали лишь иконопись, а на полицейских курсах и в университете искусство не преподавали.

— А, тогда понятно, почему никто из ваших не догадался. Не обижайтесь, пожалуйста. Вы вроде нормальный полицейский, не то, что некоторые городовые. Просто работа у вас такая, что надо уметь ловить преступников, а не отличать Моне от Мане.

Митя хотел было спросить, кто эти двое, но благоразумно промолчал.

— А вот эти три полотна, они известные?

— В общем, да. Вот эту Снегурочку, — Соня указала на картинку, — я видела раз пятьдесят, наверное. Она висит в галерее Третьяковых.

— А остальные? Я не понимаю, почему никто их не узнал, если они так популярны.

— С ними сложнее. «Неизвестная», к примеру, наделала много шума, когда была представлена. Её сильно раскритиковали за вульгарность. Считалось, что прототипом героини послужила дама… не самых чётких моральных принципов.

— А вот это любопытно.

— Что именно?

— Видите ли, — Митя замялся, не будучи уверенным, стоит ли посвящать девушку в подробности расследования. С другой стороны, она только что сообщила такую ценную информацию, которая позволит взглянуть на все три дела совершенно по-новому. И ум у неё острый, вдруг до чего-то ещё доищется за время разговора? — Вторая жертва, Анастасия, тоже не очень-то придерживалась… принципов.

— Ага! То есть преступнику нужен не только похожий типаж, но и какая-то деталь, объединяющая жертву с прототипом, так?

— Вы рассуждаете как детектив. Я тоже об этом подумал. Первая жертва, Прасковья, была родом из Берендеево, как и Снегурочка. Но что же тогда объединяет Машу Барышкину и эту девочку на картине?

— Мне кажется, я знаю. Вот эта женщина на фотографии рядом со мной и братом Лёликом — тётя Саша, Александра Саввична Мамонтова. А девочка на картине — её сестра Вера. Они обе — дочки промышленника и фабриканта. Как и Маша.

— Звучит логично, спасибо за подсказку. Вы сказали, что «Снегурочка» находится в Третьяковке. А что с остальными, знаете?

— «Неизвестная» где-то в частной коллекции. Она сменила нескольких владельцев. Говорят, что у картины дурная слава, и она приносит несчастья. Её давно не выставляли и, видимо, просто забыли. Портрету почти сорок лет. Если полотно долго не показывать людям, оно стирается из памяти. Поэтому, наверное, никто не понял, что Анастасия изображала эту картину.

— Но вы как-то поняли?

— Мне помогла хорошая память и один дотошный журналист. И журнал мод ещё.

— Соня, вы уникальная девушка. Жаль, в полицию не берут женщин — из вас бы вышел прекрасный сыщик, — Митя заметил, что щёки у рыжей порозовели, и она, смутившись, потянулась за очередным пряником. — А что по поводу третьей картины?

— А её почти никто не видел уже лет тридцать.

— Как так вышло?

— Она висит в усадьбе тёти Саши, в Абрамцево. Это недалеко от Москвы, на севере, мы там бываем каждое лето. Тётя Саша живёт очень уединённо, у неё нет родни и друзей. Наша семья — почти единственные люди, с кем она общается.

— Понятно. А скажите, может, вы обнаружили ещё что-то общее в этих трёх случаях?

Девушка задумалась. Внимательно посмотрела на книги и фотографию и покачала головой.

— Разве что одно. Все три картины написаны русскими художниками.

— Это тоже может пригодиться. Соня, вы не представляете, как я благодарен за помощь. Это очень ценная информация. Скажу честно, мы с таким раньше не сталкивались. Этот душегуб — он очень нетипичный преступник. Но теперь, по крайней мере, мне отчасти понятно, что за вернисаж он устраивает. Спасибо вам. Жаль только, что мы не узнали этого раньше.

— Мне тоже жаль. Но ещё я очень рада, вы даже не представляете. Я ведь думала, что мне всё мерещится! Сюда боялась идти, думала, меня поднимут на смех. А вы меня выслушали так серьёзно. Значит, всё не зря.

— Поверьте, Соня, очень даже не зря. Я попрошу вас одолжить мне эти книги и фотокарточку, хорошо? Обещаю вернуть как можно быстрее. Запишите мне свой адрес, я сам их потом привезу. И, кстати — что случилось с вашей гувернанткой?

— О, у неё всё прекрасно! Мама, правда, её уволила, когда поняла, что моё образование пошло не туда, и меня перевели в гимназию. А Елена стала музой, как и хотела. Прислала мне открытку из Испании, написала, что встретила потрясающего мужчину, и он рисует её портреты, только зовёт её почему-то Галей. Странные эти испанцы.

— Так вы ещё учитесь?

— Да, в частной гимназии Крейтера. Последний год заканчиваю.

— Я напишу благодарственное письмо вашему директору. Вы очень талантливая ученица.

— Умоляю, не делайте этого. У меня и так репутация заучки. А это не так, просто память хорошая. Прошу вас, не надо.

— Что ж, не буду настаивать. Тогда примите ещё раз мою благодарность.

Проводив девушку и вернувшись в общий кабинет, Дмитрий первым делом наткнулся на хитрый взгляд Горбунова.

— Какие интересные барышни к тебе, Митя, ходят. И симпатичные к тому же. А, напарники? — и Семён подмигнул.

— Эта барышня, Семён, Софья Загорская, и она бесценный источник информации по самому важному делу.

— Загорская… — Горбунов подвигал бровями. — Это не профессора ли Загорского дочка?

— Живёт в Чудовском переулке, — заглянул Дмитрий в бумажку с адресом.

— Точно его! Хорошая семья. Матушка-то её, в девичестве Ладыгина. Древний род, знатный. А он из обедневших дворян. Мезальянс, как говорили, совершила по любви, пошла против семьи. А он, Загорский, проницательный человек оказался, талантливый, работящий. Выучился сам, в гору пошёл, теперь других учит. Уважают его и студенты, и купцы, и князья даже.

— А какую бесценную информацию она принесла? — вмешался в разговор Мишка.

— Вы не поверите…

И Митя рассказал коллегам всё, что узнал от Сони.