– Простите… ой… – запнулась я.

– Ничего. Скоро привыкнешь. – Сергей подбадривал меня своей улыбкой, иногда прикасаясь к щеке или обнимая за талию.

Тем временем в комнате свиданий становилось больше посетителей. В основном приходили мамы. Я видела, как девушки обнимают их, искренне радуясь встрече. Увиденное вызывало слезы: даже присутствие Сергея никак не могло меня успокоить. Я начинала ценить его за нежность, заботу и доброту по отношению ко мне. Он понимал, как мне тяжело без моей любимой мамы.

Уткнувшись лицом в плечо Сергея, я, не выдержав, разрыдалась. Он ласково потрепал меня по голове и чмокнул в макушку.

– Ну не плачь, прошу тебя, – просил он, поспешно вытирая мои слезы, катившиеся градом по моему лицу. – Успокойся. Твоя мама обязательно придет. Ты мне веришь?

Я активно закивала.

– Молодец, – мужчина улыбнулся. – Скажу по секрету: вместе с канцелярией я принес тебе кое-что еще.

Я удивленно заглянула в пакет с художественными принадлежностями. Там лежали шоколадки, коробка печенья и шоколадные вафли.

Я вопросительно взглянула на Сергея. Он правильно понял суть вопроса.

– Знаю, ты любишь сладкое, – ответил Сергей. – В раздаточной есть другие вкусности. Пожалуйста, не отказывайся, – он понял, что я против его подачек, но пришлось их взять.

– Спасибо, – пролепетала я, прижимая подарок Сергея к груди.

Он хитро улыбнулся, осторожно взял меня за подбородок и нежно поцеловал в губы. Это изумило меня, но спустя минуту мы уже увлеченно целовались. Оторвавшись от его губ, я покраснела и отвернулась.

Этот поступок смутил меня. Мне было стыдно посмотреть в глаза мужчине.

– Что-то не так?

– Зачем вы это сделали? – пролепетала я, не смея повернуться в его сторону.

– Тебе не понравилось? – расстроился мужчина.

– Зачем? – повторила я свой вопрос.

– Всему свое время, – уклончиво ответил Сергей. – Рано или поздно ты обо всем узнаешь.

– О чем узнаю? – я от отчаяния развела руками.

Ситуация завела Сергея в тупик. Он не знал, как ответить на вопрос. Я решила не мучить его, улыбнулась и отступила. Даже если он ко мне неравнодушен, Сергей в этом никогда не признается.

Как ни странно, мое настроение резко поднялось, пусть и поцелуй еще некоторое время смущал меня.

Наступила пятница.

Едва завтрак закончился, больных начали забирать на выходные домой. В глубине души я им завидовала. Меня бы никогда не отпустили: я живу слишком далеко от психбольницы.

С мамой мы созвонились еще до обеда. В отделении было четкое правило – звонить родственникам в строго отведенное время. На это давался час, а после – только с позволения медсестры. Я пошла на рискованный шаг: стащила мобильник из сестринской, пока никто не видит.

Если бы это увидела медсестра, мне не сдобровать.

– Алло, мам… как твои дела?

Светлана Михайловна сидела в сестринской. Палата, в которой я лежала, находилась в паре шагов. Кабинет стоял открытым, и я старалась говорить очень тихо. Голос мой дрожал от волнения и наплыва чувств. Ещё чуть-чуть, и я разрыдаюсь.

– Да лучше всех. Сижу тут, одна… телевизор смотрю. Сейчас пока никуда не хожу, здоровье не позволяет. А ты там как? Что врач говорит?

– Меня, возможно, через месяц выпишут.

– Да, Людмила Афанасьевна мне тоже так сказала, когда я ей звонила.

– Мам… ты все-таки ко мне приедешь? Я очень соскучилась, – плаксиво сказала я.

– Насть, ты же знаешь, я не могу. Мне придется Аню попросить, чтобы она тебя из больницы забрала. Здоровье ни к черту. Ты там давай, не плачь, – она услышала, что я начала канючить, всхлипывая, – держись. Скоро встретимся, если будешь делать то, что говорит тебе врач.

– Хорошо, я постараюсь, – я поспешно вытерла слезы.

– Будешь плакать, тебя не выпишут. Так что, давай, прекращай. Ничего плохого пока не случилось. Все, давай, отдыхай.

– Давай. Пока.

Я убрала телефон под подушку и расплакалась. Мне было очень тяжело без нее. Да и по дому я очень сильно соскучилась. Там все-таки друзья, родные, парень… которого я очень сильно люблю. Его родители не очень-то мне рады, но сердцу не прикажешь – мы с ним словно две родственные души.

Сергей продолжал появляться. Я так и не смогла маме рассказать о нем, ибо она не будет ему рада. И, если честно, мне самой трудно его послать, да и невежливо это как-то.

– И что теперь, – вечером снова зашел разговор на эту тему, – будешь и дальше мучиться? Ты лучше скажи ему все как есть, не е… мозги ни себе, ни мужику. Да и ему станет легче, когда он узнает, что у тебя другой.

– Да-а… неудобно как-то…

– А держать человека за идиота – удобно? Не пойму я вас, культурных. Лучше прямо все сказать, чем пудрить мозги. Ну, как знаешь. Твоя жизнь, твой выбор. Только не пожалей потом, хорошо?

Следующий день тянулся медленно и неохотно. Оставшихся пациентов накормили полдником, что проходил после завтрака и перед утренней прогулкой, и состоял, в основном, из передачек.

Сергей приносил мне набитые вкусняшками пакеты и даже исподтишка кормил всякими сладостями. Мы с мамой ничего не покупали и решили обойтись без этого. Но мужчина решил исправить эту ситуацию, что для меня было нонсенсом: совершенно чужой человек старался обо мне заботиться, и я не знала, как реагировать на это.

– Значит ты еще девочка? – спросил у меня однажды Сергей.

– Да. У меня еще не было столь… серьезных отношений. Да я и не думала об этом.

– Ну как же? Секс – часть жизни. Зачем лишать себя столь приятного занятия?

Я смущенно улыбнулась.

– Ну… на самом деле я просто боюсь… этим заниматься. От этого же бывают дети. А у меня болезнь передается. Зачем мне это?

– Насть, – Сергей тяжело вздохнул, – мне кажется, у тебя и болезни никакой нет. Ты хорошо рассуждаешь, ведешь себя адекватно.Ты кажешься абсолютно здоровой. Хоть я и не врач, прошу прощения.

– Я инвалид, Сереж. У меня это на всю жизнь. И это, к сожалению, неизлечимо.

Я очнулась от воспоминаний и, тяжко вздохнув, направилась в палату, где с грустью посмотрела в окно. Перед глазами предстал прекрасный вид: блестящая от утренней росы трава, высокие сосны, закрывающие простор, влажные от дождя асфальтированные дорожки и пустующие лавочки.

«Надеюсь, мама все-таки решится приехать на выходных. Ну а вдруг? Вот возьмет и полегчает ей. Я, конечно, наивно мыслю, ну а вдруг? Чудо же иногда случается”, – печально подумала я, следя за мимо проходящими людьми. Они шли, взявшись за руки, иногда останавливаясь перед отделением.

Я отошла от окна и разлеглась на кровати, уткнувшись в прохладную подушку.

Через несколько минут мне пришлось встать по нужде. Покинув палату, я заметила Галину Сергеевну, маму Сергея. Она, переодевшись, стояла возле выхода с сумками. Решив узнать подробности, я подошла к ней и вежливо поинтересовалась:

– Вы собираетесь домой, Галина Сергеевна?

– Конечно, – улыбнулась она, поправляя дорожный костюм. – Сергей должен за мной заехать.

– Понятно… – равнодушно протянула я и, развернувшись, собралась уйти, но пожилая женщина остановила меня:

– Сергей попросил передать, что навестит тебя на выходных.

Я кивнула в ответ и покинула фойе.

Через несколько минут пришел Сергей, чтобы забрать Галину Сергеевну.

– Анисимова, выйди в коридор. Твой ухажер что-то сказать хочет.

Я отложила альбом для рисования и с удивлением встала с постели. В палате на тот момент уже никого не осталось. Я поправила халат и пошла по коридору в фойе.

Солнечные лучи освещали маленькое помещение, заполненное металлическими стульями. Фойе и комнату для свиданий ограждала решетка с красивым узором. На входе в отделение стояли двойные двери, одна из которых стояла запертой, если не выносили что-нибудь тяжелое.

Сергей одарил меня улыбкой и произнес: